Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

Дарья Ивановна — сильный человек. Переводит дух и идет за ними. Саша плетется понуро. Видимо, он до конца не верил, что произойдет именно так.

— Саша! Не отвлекайся, на нас тыл. Держим тыл!

Он с усилием встряхивается. Глаза красные, на мокром месте. Ну да, оно бы и хорошо сейчас им обоим поплакать. Но вот никак нельзя тут раскисать.

Посматриваем по сторонам. Вспоминаю, как чуть не шмякнулся на лестнице. Убираю палец со спуска теплого ТТ. Показываю Саше. Ответно он показывает, что его палец на спуске и не был.

Резкий окрик Николаича:

— Стой, стрелять буду! — И через несколько секунд: — Ильяс, огонь!

Щелкает мелкашка. Мельком глянув туда, вижу, как заваливается в конце коридора у лестницы худой, невысокий зомби. Подходим к лестнице. Смотрю на упокоенного — испитого вида беспризорник, подросток. У нас не было таких пациентов. Точно не было.

Непонятно, откуда этот засранец взялся. Но нам в лабораторию. Двигаемся тем же порядком. На лестнице никого. На этаже сюрприз: сразу двое зомби. Тетка из недавно взятых санитарок, фамилия у нее была смешная — Кишко. И мужичок пухлый. Вроде я его у ревматолога видел.

— Внимание, граждане! Если вы не зомби, поднимите руки или отзовитесь. Если не сделаете этого, открываем огонь на поражение! Повторяю! Внимание, граждане! Если вы не зомби, поднимите руки или отзовитесь. Если не сделаете этого, открываем огонь на поражение! — Андрей точно раньше политработником был. Ну прямо лектор. Но вот стреляет он не хуже Ильяса — оба беспокойника валятся на пол.

— Выдвигаемся! — Это Николаич.

Проходим полкоридора. Николаич поднимает руку и показывает вперед: там тихонько открывается дверь кабинета — вид но по лучику света, который начал расширяться.

— Эй, в кабинете! Если живой, отзывайся! Если зомби, лучше закрой дверь от греха подальше! — это уже Ильяс.

Тут я ловлю себя на том, что и я, и Саша, и Дарья смотрим не назад, а вперед. А нам-то с Сашей надо смотреть назад. Цыкаю тихонько, корчу недовольную рожу — спохватывается, теперь мы старательно разглядываем пустой коридор.

— Не стреляйте, не стреляйте, я живой, меня не кусали! — Голос пацаний, тонкий.

— Ну так вылезай, руки чтоб мы видели, и потихоньку иди к нам.

— Стрелять не будете?

— Не будем, сказано же!

— Точно не будете?

— Слушай, поганец, нам что, землю есть? Или вылезай, или закрой дверь и сиди дальше.

Из кабинета выбирается подросток — такой же беспризорный клеенюхатель, как тот, упокоенный на первом этаже, только мельче и младше.

— А где менты?

— Не завезли еще. А вот что ты тут делаешь, балбес? Кстати, доктор, гляньте — на нем покусов нет?

Осматриваю задохлика. Попутно он рассказывает, что они с Микой (такая кликуха была у того, упокоенного) забрались вчера вечером в поликлинику, так как поняли, что тут людей нет. Мика обещал, что они наберут всего полны руки — внизу и впрямь были две сумки с лекарствами, но нужных Мика там не нашел, и потому они пошли на второй этаж — шарить по кабинетам. В одном нашли женскую сумочку с кошельком, мобилу. Еще разные вещи, а во втором — как только они зажгли свет — Мику сцапала страшная тетка. Тут еще и мужичок появился… Вот Сыкатый (это погоняло нашего найденыша) кинулся бежать, потому как и тетка, и мужик были очень жуткие и Мику стали грызть зубами, а Мика вырывался и орал. Сыкатый спрятался в кабинете, а Мика потом перестал орать. Сыкатый высунулся, увидел дядьку и тетку в коридоре и сидел — боялся. Утром решил вылезти в окно, но там внизу тоже такие же страшные стоят и ходят. Услышал нас и стрельбу, понял, что менты пришли из-за выбитого окна, решил сдаться. Дело знакомое: заберут в детдом, накормят, напоят, помоют, отоспится — и опять даст тягу. Такая вот свободная личность.

Покусы на пацане я нашел. Не те, правда. Вшивый он. И гниды в волосах. Подарок судьбы, одним словом. А так в целом — токсикоман, судя по серой коже, курит, конечно, определенно социально запущен. В общем, фрукт еще тот. По виду ему лет двенадцать, но такие растут плохо, так что может быть и четырнадцать-пятнадцать лет. Спрашиваю. Оказывается, четырнадцать.

Саша самоотверженно наблюдает за тылом. Ильяс держит под прицелом все впереди. Николаич, Дарья и Андрей смотрят на меня. Излагаю ситуацию. От себя добавляю, что у Макаренко беспризорники при нормальном воспитании становились дельными людьми. Сейчас прогноз куда хуже: те беспризорники не нюхали клей, происходили от нормальных родителей, пропавших в Гражданскую войну, а не от пьяной хрони.

— А вшивость его сложно лечить?

— Это-то как раз просто. Полчаса в кабинете у дерматолога — и чистый.

— Значит, проблема вся в том, чего он сам хочет?

— Точно. Токсикоман безголовый нам не нужен. У них, если печень раньше не накроется, дорога одна: либо спиваются, либо наркоманят — последние самые долгоживущие и удачливые.

Николаич задумывается.

— Слушай. Как там тебя по-человечески-то звать?

— Сыкатый!

— Я не про погоняло твое. Имя, как тебя звали по-людски?

— Э-э-э-э… Демидов Сергей.

— Ну так вот, Демидов Сергей, ситуация простая. У нас в команде люди. Я каждому доверяю. А ты пока, уж извини, крыса подвальная. Я тебя не виню. Каждый живет, как умеет. Но мне крыса в отряде не нужна. Совсем. Если ты будешь стараться стать человеком, мы тебя возьмем с собой. Но тебе придется много чего делать, чего ты раньше не делал, и, наоборот, полностью отказаться от многих своих привычек. Если тебе это влом, без вопросов. Мы туда, а ты отсюда. Дорога нами расчищена. И лучше не обманывай ни себя, ни нас. Сейчас время такое: если ты скрысишь и из-за этого погибнут хорошие люди, извини, я тебя пристрелю. Или он пристрелит. Или он. Вот такие дела. У нас в команде свободы нет. Кайфа нет и скучно, хотя до черта всякой работы. Потому прикинь. Тут неподалеку канцтовары. «Момента» — хоть залейся. Так что думай. Захочешь остаться, мы скоро обратно пойдем. Подберем на обратном пути, пока посиди в кабинете. Захочешь слинять — путь свободен. «Момент» рядом. В кабинеты лучше не суйся — тут таких дядек-теток много сидит.

Оставив пацана думать, продвигаемся до двери в лабораторию — благо тут она, в торце коридора. Ключ, который дал Сан Саныч, мягко щелкает в скважине. Но когда мы закрываем дверь и нам навстречу выходит Валентина Ивановна, Николаич просит Андрея присмотреть за беспризорником. В общем-то я с ним согласен: беспризорщина тупа и жестока в основной своей массе, и этот пацан может легко наделать пакостей от просто насрать в коридоре в пику нам, скучным мудакам, до более серьезных пакостей, — например, убегая из поликлиники, пооткрывать двери тех кабинетов, где сейчас тупо стоят зомбаки. С тем же успехом может и остаться, и потом оказаться нормальным… Ну почти нормальным — печенка-то у него посажена все равно, да и по мозгам «Момент» и прочие растворители как кувалдой бьют.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});