Хранительница Грез - Пэррис Бондс

— До этого пока далеко.

Старая монахиня в одеянии сестры милосердия встретила их и проводила в небольшую, но уютно обставленную комнату для посетителей.

— Мы так рады видеть вас, мэм.

— Спасибо, сестра Вероника. Кажется, мои визиты становятся все более редкими и отдаленными один от другого во времени. Я заехала, чтобы справиться, доставлены ли вам медикаменты.

Красные щеки монахини растянулись в улыбке.

— Да, они прибыли вчера. Вместе с ящиком свежих овощей, благодарим вас.

— Все благодарности ресторану «Бристоль», они добровольно отправили это пожертвование. — И более непринужденно Энни добавила, — не нужно ли вам еще чего-нибудь? Может быть, белье, одежда?

— У нас не хватает керосина. Мне пришлось сменить большинство ламп свечами.

— Мой секретарь позаботится об этом. — Внезапно Энни почувствовала необходимость уйти поскорее, насколько позволят приличия, так как молоко, переполнявшее грудь, стало просачиваться через лиф платья. — Я постараюсь приезжать к вам почаще, сестра Вероника.

Уже снаружи Райан спросил:

— Та ли это грозная женщина, повергнувшая в прах сиднейских голиафов — Бальзаретти и МакИннеса? И та ли эта женщина, державшая Спрингфилд…

— Это был Шарп. — Энни взобралась в ландо и приказала кучеру отвезти их в контору. — Вся эта история была раздута до невероятных размеров.

— Но тем не менее основана на факте. Вы взяли карабин и прикончили Капитана Кука, пятерых оплодотворенных им овец и их трех отпрысков.

— Ну да, однако же я не прикончила Майка Гаррисона и даже не сделала его импотентом.

Райан снова засмеялся, запрокинув голову.

— Вас не испугает никакой мужчина.

— А вас не испугает даже возможность стать чемпионом среди неудачников. — Она намекала на стригалей и сезонных рабочих, осаждавших конторы богатых овцеводов и заводчиков.

— С вами я сталкиваюсь лбом чаще, чем у себя в редакции с недовольными бизнесменами. Если бы вы не были столь упрямы и твердолобы…

— Я твердолоба и упряма? А чего достигли вы своими нападками на Уолтера Филлипса? Только того, что заводчики и фабриканты перестали размещать рекламу в вашей газете.

Американский магнат Филлипс приехал в Сидней, чтобы получить дополнительные субсидии компании «Филлипс энд К». Для этой цели он специально создал дочернее предприятие — строительную компанию.

— А чего добились вы, одна воспитывая Брендона? Негодования общественности? В свои тридцать один вы заработали себе репутацию старой непримиримой бесчувственной девы.

Она отвела взгляд в сторону.

— Конечно же, вы снова сможете бороться, отказавшись от некоторой части дохода вашей газеты и пустив эти деньги в оборот.

— Мы еще не закончили говорить о вас, Энни. Ваш черный юмор не сможет заставить меня замолчать.

Она пожала плечами.

— Ну тогда пошли.

Они выбрались из экипажа и вошли в здание конторы «НСУ Трейдере», Когда они проходили мимо ее секретаря Джеймса, лысого и бдительного, как сторожевая собака, тот пристально посмотрел на нее поверх очков.

— Будете ли вы смотреть отчет Брокен-Хилл, мисс Трэмейн?

— Нет, пошлите, пожалуйста, за миссис Хиткрист.

Райан проследовал за Энни в ее кабинет, где она сразу же стянула свои перчатки и швырнула их на диван вместе с шотландским беретом. Райан плюхнулся в одно из плетеных кресел, стоявших напротив массивного покрытого кожей стола, доставшегося Энни от бабушки среди прочей мебели.

— Миссис Хиткрист? — вопросительно произнес он.

— Няня моего сына. — Она уселась в другое кресло.

— А кто же тогда сестра Вероника? Мне кажется, что вы не исповедуете католицизм.

— Осужденная проститутка, привезенная одним из последних транспортов в 68-м. Это что, интервью, Райан?

Кончики его усов вздернулись вверх.

— Мы слишком давно знаем друг друга для подобных вещей!

Его прервал осторожный стук в дверь.

— Войдите.

Вошла миссис Хиткрист, маленькая женщина с плоской грудью и постным лицом, таким же угловатым, как и Голубые Горы. Она качала на руках отчаянно пищавшую миниатюрную копию человека-ребенка Рэгги. Энни пришлось превратить в ясли один из кабинетов своей конторы.

Няня округлила свои фаянсово-голубые глаза.

— Он очень голоден, мисс Трэмейн. Энни протянула руки.

— Я возьму его, миссис Хиткрист. Когда она взяла Брендона, младенец сразу же замолчал, повернул головку по направлению затянутой в корсет груди и зачмокал. Энни усмехнулась. Каждый раз, когда она смотрела на эти маленькие цепкие ручки и на покрытую нежным пухом головку, Энни ощущала что-то очень близкое и родное — подобные чувства она испытывала только к Брендону. Некоторые назвали бы это материнским чувством. Желание защитить, всеобъемлющая любовь к своему чаду заполняли Энни Трэмейн. За какой-то короткий месяц ребенок изменил всю ее жизнь.

— Выражение вашего лица смягчилось, Энни, — заметил Райан. — Наверное потому, что куда-то исчезли властность и неумолимость бизнесмена.

— Бизнесмены не нянчат детей. Брендон голоден.

Райан смущенно потупил взор и поднял трость:

— Ну, я пошел.

— В этом нет необходимости, — она стала расстегивать жакет и блузку с низким вырезом, чтобы освободить грудь. — Я уверена, что вы не увидите ничего, что смогло бы оскорбить ваши чувства.

Райан снова уселся в кресло и закинул ногу за ногу на американский манер.

— Я не думаю, что в женщине может быть что-либо оскорбительное, скорее, даже наоборот; женщины обладают какой-то притягательной силой, о которой мы, мужчины, так ничего и не узнали за все существование рода человеческого.

Энни слегка ущипнула толстую щечку Брендона, чтобы привлечь его внимание к соску, который младенец тут же ухватил губами.

— Почему вы так и не женились вторично?

Темные глаза Шеридана пристально наблюдали за ней, но Энни не ощущала смущения перед этим мужчиной.

— А почему вы так и не вышли замуж?

— В этом не было нужды.

— И у меня все точно так же. Скажите, Энни, вам никогда не хочется… мужчины? Вы ведь скучаете по Рэгги Льюису?

— Конечно. Но это было бы нестерпимо больно, если бы я позволила себе думать об этом.

Но иногда она думала. Разве можно навсегда изгнать из памяти подобные сладостные переживания? Иногда воспоминание о том, как они с Рэгги любили друг друга, настигало ее в самые неподходящие моменты. Слабость ощущалась во всех членах. Если Энни в этот момент стояла, то должна была ухватиться за любой подвернувшийся предмет: кресло, дверной косяк или колыбель Брендона, чтобы не упасть.

Даже не закрывая глаз, она могла ярко и отчетливо представить себе прекрасное тело Рэгги. Представить, задыхаясь от желания, ту часть, что доставляла ей столько наслаждения, эту бледно-лиловую крайнюю плоть, контрастирующую с остальным загорелым телом. Она вспоминала, как плоть набухала и становилась такой твердой, удивляя ее, и вместе с тем каким нежным и шелковисто-мягким был самый кончик, сильно напоминавший шляпку гриба, которую просто неудержимо хотелось погладить пальцами — такая гипнотически притягательная сила заключалась в ней.