Западня для князя - Татьяна Бурцева

Семён неплохо снарядился. Хоть и исхудал в темнице, но все равно выглядел внушительно. Ему приглянулся шестопер. Остальные тоже выбрали себе оружие по своему норову, но в основном брали палицы. Крестьянская рука привычнее к дубине.

Михаил критически осмотрел свой новый десяток и велел взять еще по мечу, копью и луку да выбрать ножей метательных по руке. Обращению с этим оружием он собирался учить бывших разбойников сам.

— А теперь всем отдыхать, — скомандовал он, — пойдем за мной.

Он отвел их в слободку, где новоиспеченным дружинникам были определены две просторные избы.

Семёнов десяток расположился, но отдыхать никто не стремился. Они собрались вокруг Семёна и преданно заглядывали ему в глаза.

— Ну как, атаман? Что делать будем? — наконец начал один.

— Известно что, служить, — ответил тот, — да и не называйте меня больше атаманом. Не разбойники мы уже.

— Как скажешь, — сразу успокоились бывшие разбойнички, — служить так служить.

Обучение проходило ни шатко ни валко. Нелегко было из лесных людишек воспитать дружинников. Однако Михаила радовало, что дисциплина в десятке присутствовала. Все безоговорочно слушали Семёна. Еще бы — он спас людей от лютой смерти и от каторги, считай, выручил.

Их сотник все еще присматривался к Семёну. Хотя само по себе заступничество Георгия было для него весомо, Михаил не привык запросто доверять людям.

Спустя неделю десяток Семёна отправили в ночное — стеречь коней. Тот, конечно, удивился.

Проверяет. Ну ничего, не осрамимся.

Табунок лошадей был хорошим кушем — уйти с ним было бы большой удачей. Но Семён крепко завязал с прошлым и дал зарок хорошо стеречь коней.

Ночь возле костра напомнила ему детство. Так же ребятишками они пасли коней.

Бывают такие моменты, когда ты как будто переносишься в другое время. Темень, языки костра, степной ночной холод. И Семён, придвинувшийся к костру. Вроде здоровые мужики, а если посмотреть внутренним взором, то вокруг костра сидит с десяток мальчишек, словно в этой отметке настоящее встречается с прошлым.

— А помните, как мы коней пасли? — спросил чей-то голос, словно отозвавшись на мысли Семёна.

— Да-а, — ответил другой, тоже, видимо, погружаясь в воспоминания.

Все молчали, думая каждый о своем. Ночь была хороша. Тихая, без ветерка. Высокие звезды на темно-синем небе. Кони негромко переступают, иногда слышится тихое ржание. Чернеет лес, еле видный на фоне неба.

Видишь ту звездочку? Когда мы будем в разлуке, вспоминай меня, если увидишь ее.

Глаза Семёна защипало. Ему вспомнилась его жена. Молодая, в свадебном наряде. А не такая, какой нашел на пепелище.

— …Тять, а ты мне купишь коника?..

— …Куплю, будешь большим, станешь землю пахать…

— …Я на нем Аленку катать буду…

— …Ее жених катать будет…

— …А я кого?..

— …А ты свою невесту…

— …Тять, а мы никогда, никогда не умрем?..

Никогда сынок, никогда.

Звездная ночь совсем растревожила Семёна. Он резко встал, стряхивая оцепенение.

— Пойду пройдусь я, — обратился он к сидящим, — что-то жарко слишком у костра.

— Иди, Семён. Иди.

Через десяток шагов его поглотила ночь. Семён отходил все дальше, чтобы не показать чувств, охвативших его. Воспоминания заставили заново почувствовать горечь потерь. Уже давно не пускал он в сердце эту боль. Видимо, пламя костра убаюкало его и успокоило, а давние страхи вылезли наружу. Теперь он хотел уйти от самого себя и брел не разбирая дороги…

Семён сам не заметил, как оказался у кромки леса. Где-то недалеко была дорога, ведущая в город, в темноте Семён не нашел бы ее. Постоял, поежился, решил возвращаться к костру. Вдали от него было чувствительно прохладно. Вдруг слух уловил еле заметный перестук.

Конники! Откуда?

Это было любопытно. Ехали не спеша, осторожно. Словно крадучись.

У Семёна тут же возникли подозрения. Он метнулся к лесу, хотя в такой темени его не заметили бы, даже если б наехали.

По приглушенному травой топоту было ясно, что всадники приближаются.

По неясным силуэтам Семён заключил, что их было трое. Похожи на разведчиков. Только что разведчикам делать в окрестностях Холма, да еще ночью? Самым первым его желанием было окликнуть проезжающих мимо конников, но что-то остановило. Всадники остановились недалеко от того места, где засел бывший разбойник, всматриваясь вдаль. Семён понял, что заметили костер и его людей, стерегущих коней. Посмотрели и тронулись дальше.

Если это княжеские люди, то почему они не подъехали к костру, ведь ворота все равно ночью не откроют?

Семёну показалось, что всадники, наоборот, стараются не попасться на глаза. Быстро взвесив все «за» и «против», он тихонько двинулся за ними. Ориентировался на звук шагов. Через небольшое время загадочные всадники свернули с дороги и углубились в лес. Они, наверное, знали, куда едут, а Семён уже заблудился.

Как бы на сучок не напороться, глаза все же не казенные.

Десятник выставил вперед руки.

«А вдруг разбойники? — мелькнула шальная мысль. — Да я и сам только что был разбойником!» — успокоил себя Семён.

Так шел он за смутными тенями, сам не зная зачем.

Вдруг впереди перестук стих. Всадники остановились так внезапно, что Семён чуть не налетел на них, пришлось отойти назад.

Они вышли на полянку, освещаемую луной. На полянке стояла избушка. Всадники привязали коней и вошли внутрь.

И дальше что? Пойти спросить, не пустят ли переночевать?

Семён стал тихонько подкрадываться к избушке, вдруг за что-то зацепился. Обернувшись, остолбенел. Волосы на голове зашевелились: крест! Он был на погосте.

Вот угораздило!

Отцепив рубаху, он подобрался к избушке, проковырял пальцем дырку в окошке, затянутом бычьим пузырем, и приник к отверстию.

Шел разговор, но слышно было плохо. Семён еле разобрал, что договаривались завтра пойти в Холм, переодевшись купцами, — накануне напали на купчишку и забрали товар.

Зачем такие сложности?

Он заглянул внутрь, но света было мало, лиц не разобрал.

Все это не к добру. Хорошие люди тайком в город не приходят.

Семён решил вернуться к своим, пока не поздно. Нужно предупредить, чтобы купчин завтра проверяли получше. Подошел, чтобы рассмотреть хотя бы коней. Ничего примечательного, кроме того, что у одного подкова почти отлетела. Вряд ли станут ее менять до завтра. Масть и худая подкова. Небогато. Но хоть что-то.

Чуть поодаль стояли другие кони, всего их было шесть, значит, в доме были еще люди.

Нужно ноги уносить.