Русские боги - Дмитрий Казаков

С негромким щелчком открылась дверь. Вошел крепкий молодой человек в темном костюме, тот, что разговаривал с Игорем у машины. В руках он держал поднос, на котором лежал некий округлый предмет, закрытый цветастым платком.

– Ставь на стол, – приказал хозяин кабинета. – Это небольшая демонстрация поможет вам осознать всю серьезность наших намерений.

Он поднял платок.

На подносе лежала отрубленная голова. Принадлежала она мужчине среднего возраста, с крупными чертами лица и большим лбом. В выпученных глазах застыло страдание, на шее запеклась кровь.

Игорь вздрогнул, ощутил тошноту.

Это лицо он тоже где-то видел, причем не раз.

– Вижу, вы впечатлены, – хозяин кабинета улыбнулся, но глаза его остались холодными. – Так будет с каждым, кто встанет на нашем пути. Игнатий, забери это и проводи нашего гостя.

Молодой человек кивнул и взял поднос со стола.

Преподаватель

Петр Аркадьевич любил студентов.

Они напоминали ему собственных, давно умерших детей.

Поэтому он сквозь пальцы смотрел на их мелкие шалости и глупости, на экзамене прощал ошибки, совершенные из-за волнения. Зато за шпаргалки наказывал нещадно. Об этом знали все, даже зеленые первокурсники, и списывать не пытались.

Но была категория студентов, к которой Петр Аркадьевич относился с тщательно скрываемой неприязнью.

Золотая молодежь, отпрыски богатых родителей, с детства привыкшие к тому, что их прихоти исполняются, к тому, что все что угодно можно купить, лишь бы пачка купюр была достаточно толстой. Привыкших носить дорогие шмотки, ездить на отдых в Куршавель и глядеть на окружающих свысока.

Попадались среди них и неплохие молодые люди, но большинство было на одно лицо – холеное, наглое и туповатое.

Как-то раз один из таких типов подал Петру Аркадьевичу зачетку с заложенной в нее стодолларовой бумажкой. После чего был вытащен из помещения кафедры «Общая экономика» за ухо. Скандал получился первостатейный, но уволить или как-то насолить строптивому доценту папаша обиженного юнца, к собственному удивлению, не смог. И пришлось ему переводить чадо в другой вуз.

Сейчас один из типичных представителей золотой молодежи сидел перед Петром Аркадьевичем, а на столе между ними лежала курсовая, озаглавленная «Экономические реформы Петра Первого».

– Вы опоздали на неделю, молодой человек, – сказал Петр Аркадьевич, – и это плохо. Но вы все же принесли курсовую, и это хорошо. Вы не утащили ее из Интернета, и это тоже хорошо.

Новые технологии, компьютеры и все, что было с ними связано, давались Петру Аркадьевичу с трудом. Но он понимал, что без них сейчас не обойтись, и старался изо всех сил.

– Я это проверил, – продолжил он. – В то, что вы написали ее сами, я верю с трудом. Скорее всего, наняли кого-либо.

– Я… э, – начал студент.

– Спокойно, – остановил его Петр Аркадьевич. – Доказать этого я не могу, а подозрения в счет не идут. Поэтому я надеюсь, что вы нашли время, чтобы хотя бы ознакомиться с этим трудом. Проверкой этого мы сейчас и займемся.

Студент тяжко вздохнул.

– Ну что же, – Петр Аркадьевич открыл курсовую. – Начнем, как говорится, с начала. Расскажите мне о реформах Петра Великого.

– Петр Первый произвел коренную перестройку всей экономической системы… – унылым голосом начал студент.

– Спокойно, – сказал Петр Аркадьевич. – Не нужно мне общих фраз, в которых смысла не больше, чем в писаниях Ленина. Давай конкретно пройдемся по фактам – что сделал наш Петр в экономике…

Студент вздохнул второй раз, еще тяжелее, сморщившийся лоб обозначил работу мысли.

– Во-первых, он произвел денежную реформу. Запретил рассекать деньги, вместо мелкой монеты использовать кусочки кожи. Пустил в оборот медные деньги – полушки и эти… полуполушки. Потом еще проведена перепись бизнесменов… то есть купцов… и всяких промыслов. Новые налоги были введены…

Петр Аркадьевич слушал и думал, что чем образованнее становится человечество в целом, тем больше глупеют его отдельные представители. Привыкшие полагаться на сотовый телефон и компьютер молодые люди куда хуже шевелят мозгами, чем старшее поколение.

Они способны запомнить факты, а вот выстроить из них логическую конструкцию не в состоянии, не могут обобщить и сделать очевидные, казалось бы, выводы.

– …устроение судостроительных верфей и всяких мануфактур, – продолжал бубнить студент.

– Достаточно, молодой человек, – не выдержал Петр Аркадьевич, – вижу, что текст собственной курсовой вы немного знаете. Но не могли бы вы поделиться выводами относительно экономической стратегии Петра? Правильной она вам кажется или нет, эффективной или провальной?

Студент напрягся, раздул ноздри, а потом выдавил из себя:

– Петр Первый – масштабный государственный деятель восемнадцатого века. Он создал предпосылки…

Петр Аркадьевич ощутил раздражение, возникло желание сегодня же пойти в отдел кадров и написать заявление об уходе. Последние несколько лет оно появлялось все чаще.

– Не нужно зачитывать мне статью из энциклопедии, – резко сказал он. – Вы-то сами что думаете?

– Я? Ну… – студент завозился на стуле, потер лоб и даже подвигал ушами. – По-моему, он все делал правильно. Ведь до него Россия была…. Ну, слабой, темной и отсталой. Он был этим, новатором… То есть, типа, первым решил, что так жить нельзя и надо все изменить.

– Вы не представляете, как вы ошибаетесь.

– Что? – студент выпучил глаза.

– Петр Первый стараниями современников и историков императорской России стал одной из самых мифологизированных фигур нашего прошлого. – Петр Аркадьевич понимал, что его несет, но остановиться не мог. – Он действительно был новатором. Он инициировал первую в отечественной и мировой истории экстенсивную реформу. Знаете, что это такое?

Студент оторопело моргал, открывал и закрывал рот.

– Не знаете? Я вам объясню. Экстенсивное развитие возможно только за счет потребления чужих ресурсов. Они могут быть естественными или культурными, но в любом случае они присваиваются в готовом виде. Заимствуются результаты инновации без способности производить новые инновации. Вам понятно?! – Петр Аркадьевич почти кричал. – Россия внешне модернизировалась, но сущностно осталась такой же, как и при Иване Грозном. И все остальное тоже миф. Реформаторы были и до Петра – Василий Васильевич Голицын, Ртищев, Ордин-Нащокин. Хотя вам эти фамилии ни о чем не скажут. Войска по западному образцу стали создавать еще в восьмидесятые годы семнадцатого века, и программа преобразований, которую приписывают Петру, была придумана тогда же! Понятно вам?

– А я чего, а я согласен… – пробормотал студент, отодвигаясь от внезапно разъярившегося препода.

Петр Аркадьевич не обратил на эту фразу внимания.

– Все помнят о победах Петра, но мало кто вспоминает, какой ценой они дались! Седьмая часть населения страны погибла от голода, разорения и на строительных работах. Налоги выросли в шесть раз! Разорились купцы из «гостиной сотни», и тем самым остановилось формирование русского среднего класса. На мануфактурах стали работать крепостные, а не свободные рабочие. Рухнула церковь, а раскол между дворянством и простыми людьми стал еще глубже… И человека, который все это проделал, называют «Великим»? Да, так и называют!

Студент сжался на стуле, боясь даже дышать.

Петр Аркадьевич вздохнул, вынул из кармана платок с вышитым на нем гербом – серебристый орел на красно-синем щите, а по сторонам от него – два единорога на задних лапах. Аккуратно промокнул вспотевшую лысину, пригладил бороду и глубоко вздохнул.

– Давайте зачетку, – сказал он. – Надеюсь, оценка «удовлетворительно» вас устроит?

– Конечно… – студент, ожидавший, судя по всему, что его сейчас будут бить, обрадованно закивал.

– Да, и еще, молодой человек. Забудьте обо всем, что я вам сейчас говорил. Петр – на самом деле великий император, полководец и правитель, как и написано в учебниках.

– Э… само собой. Да. Да.

Петр Аркадьевич аккуратно заполнил строку в зачетной книжке, поставил завитушку росписи.

Как всегда, после эмоционального всплеска накатило желание поехать домой, вынуть из шкафа давно лежавшую там веревку. Сделать петлю и повеситься на крюке от люстры.

Но Петр Аркадьевич знал, что это ни к чему не приведет.

Он один раз совершил успешное самоубийство. Много десятилетий назад, когда только осознал, кем именно является.

Толку тогда не было.

Глава 4

Нет народа, о котором было выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, как народ русский. Однако же, если бы взяли на себя труд рассматривать вещи добросовестно и беспристрастно, сравнивать их философским взглядом с тем, что мы видим в остальном человеческом роде, то увидели бы, что он стоит приблизительно в уровень с остальными народами Европы и что лишь предубеждение и предрассудок могут ставить его на другую степень.