Святослав - Вадим Каргалов

Царь Борис с семьей и придворными поспешно покинул дворец и укрылся в доме среди садов – решил подождать, чем закончится сражение. Втайне Борис надеялся, что царский титул защитит его жизнь при любом исходе…

Патриций Калокир, советник царя Бориса и воеводы Сфенкела, тихо шепнул доверенному слуге, чтобы тот собрал в ларец драгоценности и приготовил лучших коней. Калокир помышлял только о бегстве, считая город обреченным. У воеводы Сфенкела мало воинов, а император Цимисхий, конечно, пришел в Болгарию с огромным войском…

Русские и болгарские дружинники, составлявшие гарнизон Преслава, поспешно вооружались и бежали на площадь к царскому дворцу. Здесь воевода Сфенкел установил место общего сбора…

Зажиточные горожане зарывали в землю золотые солиды и серебряные слитки, прятали в тайники дорогие товары и утварь. Так поступали даже те, к кому прокрадывались по ночам византийские лазутчики. Обычаи византийцев были хорошо известны: сначала отнимут все добро, а потом начнут разбираться, кто им враг, а кто – скрытый друг…

Городские ополченцы толпились у амбаров, где хранилось в мирное время их оружие. Царь Борис мог нравиться или не нравиться, к воеводе Сфенкелу можно было относиться дружественно или подозрительно, но оборонять свои дома были готовы все. От византийцев жители Преслава не ждали ничего хорошего…

Разобравшись по десяткам и сотням, русские и болгарские дружинники пошли к городским воротам. Одинаковые кольчуги из светлого железа, остроконечные шлемы, красные щиты делали их неотличимыми друг от друга, как дружину кровных братьев, и невозможно было по внешнему виду определить, кто из них пришел с великой реки руссов Днепра, а кто влился в войско здесь, в Болгарии. Руссы и болгары шли на битву в одном строю.

С роковой минуты, когда рог дружинника возвестил тревогу, прошло немногим более часа. Медлительное византийское войско еще не успело приблизиться к стенам Преслава.

Когда император Цимисхий увидел выходивших из ворот руссов, он был удивлен и озадачен. Согласно всем правилам войны неприятель, оказавшийся в численном меньшинстве и к тому же застигнутый врасплох, должен отсиживаться в осаде, пока не подойдут подкрепления. Неужели его ввели в заблуждение и в Преславе оказалась не горстка дружинников, а главное войско Святослава? Если так, то начальник лазутчиков будет казнен…

Замешательство императора длилось недолго, но руссы успели построиться для сражения. Перед византийцами стоял сомкнутый строй тяжеловооруженной пехоты. Силу такого глубокого строя уже познал под Аркадиополем магистр Варда Склир. Однако руссов было не очень много, и Цимисхий успокоился. Имея под руками тридцатитысячное отборное войско, глупо опасаться полевого сражения. Руссы совершили ошибку, покинув крепость.

Полки пеших стратиотов, выставив вперед длинные копья, двинулись на русский строй. Стратиоты шли уверенно, неторопливо, время от времени останавливаясь, чтобы дать возможность лучникам и пращникам метнуть свои смертоносные снаряды и привести руссов в замешательство. Но руссы стояли непоколебимо.

По сигналу трубы стратиоты расступились, пропуская вперед катафрактов. Атаки тяжелой конницы следовали одна за другой, но руссы стояли.

Потом две фаланги пехотинцев, греки и руссы, сошлись вплотную.

Русский строй качнулся назад, изогнулся дугой, но тут же выпрямился, со страшной силой отбросив поредевшие ряды стратиотов.

Снова на равнину, усеянную телами павших, вынеслась катафракторная конница. Руссы стояли. Заканчивался второй час битвы.

"Сколько может длиться кровопролитие? – раздраженно думал Цимисхий. – Не для того я преодолевал опасные Гимеи, чтобы положить половину войска в первом же сражении!"

И император двинул вперед "бессмертных".

Две тысячи отборных всадников, закованных в броню, гордых доверием императора и жаждавших отличиться, неистовым напором смяли левое крыло руссов. Одновременно легкая конница доместика востока, привычная к стремительным рейдам в тыл неприятеля, отрезала руссам путь к отступлению.

Император ждал замешательства и беспорядочного бегства, обычных для окруженного войска, когда пехотинцы, преследуемые конницей, обречены на полное уничтожение. Однако руссы не позволили расстроить свои ряды.

Воодушевила ли их властная воля полководца, или они сами умели отходить, не нарушая строя, но ожидаемого бегства не получилось. Руссы отступали к городским стенам медленно, время от времени поворачиваясь лицом к преследователям и отбрасывая их короткими свирепыми ударами. Катафракты скорее провожали руссов как почетная стража, чем преследовали их.

Цепи легковооруженных всадников, пытавшихся отрезать руссов от города, были разорваны мгновенно. Руссы втянулись в Преслав и крепко заперли за собой ворота.

На подбежавших к стенам стратиотов посыпались стрелы и камни.

Дружинники и горожане-ополченцы выкрикивали обидные слова и угрожающе размахивали оружием. Сдаваться они явно не собирались.

– Варвары всегда хвастливы! – надменно бросил Иоанн Цимисхий, скрывая за подчеркнутым презрением к противнику свое разочарование исходом первой схватки. – Пусть орудия паракимомена Василия научат их вежливости!

Ночью воевода Сфенкел и другие предводители войска обходили городские стены. Воины были бодры и готовы защищать город. Никто из них не воспринял вчерашнее отступление под прикрытие крепостных стен как поражение. Потери оказались тяжелыми, но главного греки не достигли: боевой дух русского войска, собравшегося в Преславе, не был подорван. Вместе с болгарами дружинники были готовы оборонять город.

Среди знатных людей, сопровождавших воеводу Сфенкела в ночном обходе, не было патриция Калокира. Осторожный грек бежал из города, пока шла битва. Когда об его исчезновении сказали Сфенкелу, воевода только презрительно скривился. Он и раньше не доверял сладкоречивому советнику.

Но думать о Калокире сейчас было недосуг. Князь Святослав сам воздаст должное беглецу, когда тот объявится в Доростоле. Значительно больше волновало Сфенкела отсутствие некоторых боляр царя Бориса. В болярских руках были хорошо вооруженные отряды, и было неясно, на чьей стороне они выступят. Греки ведь воюют не только оружием, но и вероломством, подкупом, интригами. Что успел наобещать болярам император Цимисхий?..

Паракимомен Василий, начальник вспомогательного войска, превзошел самого себя в расторопности. Первые лучи восходящего солнца осветили длинные ряды метательных орудий. Василий поднял и резко опустил правую руку. С грохотом и скрипом взметнулись рычаги. Каменные глыбы и горшки с горючей смесью, медленно переворачиваясь на лету, обрушились на Преслав.

Опрокидывались и рассыпались щебнем каменные зубцы стены. Потоки горящей жидкости потекли по деревянным мосткам, на которых стояли у бойниц русские и болгарские лучники. Сразу во многих местах города вспыхнули пожары.

Клубы черного дыма закрыли солнце.

А камни продолжали падать на стены. Защитники болгарской столицы погибали, не испытав последней горькой радости воина – умирая, насмерть поразить врага.

Казалось, все было сметено с гребня стены этим каменным смерчем. Но город не сдавался. Дымящиеся стены извергали стрелы и дротики. Немало стратиотов нашли смерть у их подножия, а забравшихся наверх храбрецов встречали копья и мечи дружинников. Первый приступ был отбит. Опять метали камни и греческий огонь смертоносные орудия паракимомена Василия.

Стратиоты и спешенные катафракты добегали до стены, карабкались по штурмовым лестницам и снова откатывались, устрашенные потерями. Так продолжалось до темноты. Преслав выстоял.

Воевода Сфенкел собрал предводителей дружины и городского ополчения на совет. Невеселыми были речи собравшихся. От обстрела погибло больше воинов, чем вчера в полевом сражении. Еще несколько обстрелов, и город некому будет защищать. Но слабодушных не было. Следом за воеводой Сфенкелом они повторили, как клятву, слова князя Святослава, которые помнил каждый воин: "Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми.

Мертвые сраму не имут!"

И вот наступило 14 апреля, последний день обороны Преслава.

Снова заработали орудия паракимомена Василия. Стратиоты полезли на оголившиеся стены. И таким великим представился самим византийцам подвиг воина, первым поднявшегося на стену, что исторические сочинения сохранили его имя: Феодосий Месоникт, родом из восточных провинций империи. Авторы византийских исторических сочинений почему-то умалчивали, что схватка была выиграна не доблестью воинов императора Цимисхия, а метательными орудиями.

Каменные глыбы сломили живую человеческую плоть.

Стратиоты колоннами врывались в улицы, сметая немногочисленные заслоны руссов и болгар. За пехотой в конном строю спешили катафракты.