Письма императора - Валерия Вербинина

– О, – отмахнулась Амалия, – если он сдружился с лакеем, к примеру, за бутылкой вина, тот наверняка мог выболтать кучеру много интересного, даже и не подозревая об этом. Во всяком случае, пока я подозреваю кучера больше остальных.

Растворились двери, и лакей объявил, что кушать подано. Граф Шереметев поднялся с места, подав Амалии руку.

– Похоже, вы произвели на принца Ларжильера впечатление, – заметил он вполголоса. – Его высочество глаз с вас не сводит! Берегитесь, баронесса: принц – известный волокита, bourreau des coeurs[11]. Уже лет пять все ожидают, что он женится и наконец остепенится, но он с завидным постоянством отвергает самые выгодные партии. Перед его обаянием редко кто может устоять, так что умоляю вас, баронесса: будьте осторожны. Вам вовсе ни к чему осложнения, если вы хотите, чтобы ваш развод прошел гладко.

Напоминание о разводе неприятно подействовало Амалию, однако она тотчас овладела собой и заставила себя улыбнуться.

– Можете не беспокоиться, Николай Григорьевич, – сказала она. – Принц Луи интересует меня не больше, чем ваше сиятельство.

И хотя последняя фраза была произнесена самым что ни на есть учтивейшим тоном, отчего-то у графа Шереметева мгновенно пропал аппетит.

* * *

За столом Амалия оказалась между послом и Люсьеном де Марсильяком, а напротив нее устроился академик Шанталь. Шереметев, которого слова Амалии задели за живое, вовсю расточал любезности другой своей соседке, актрисе Лафрессанж. Люсьен то и дело пытался заговорить с Амалией, но его все время отвлекала кузина, сидевшая по другую руку от него. Зато академик, которого никто не стеснял, решил показать себя во всем блеске. За четверть часа он упомянул Веспасиана, египетские папирусы, Шамполиона, мадам де Сталь, неизвестные публике фрагменты Горация, Аристофана и Плиния Старшего, автора «Естественной истории в 37 книгах», которого Шанталь, как выяснилось, ставил весьма высоко.

На другом конце стола принц Луи, которого посадили на почетное место слева от хозяина, хмурился и невпопад отвечал на вопросы, которые ему адресовал Жером де Сен-Мартен. Принц никогда не думал, что ему придется завидовать сморщенному плешивому старику, однако факт был налицо: он завидовал, и завидовал жестоко. Будь на то его воля, он бы давно пересел к Амалии, но приличия не допускали, чтобы он покинул свое место до окончания трапезы, так что принцу оставалось только томиться, вздыхать и пожирать недоступную чаровницу глазами. Жером, видя его терзания, наклонился к нему:

– Полно тебе, Луи! Посмотри лучше на мадемуазель Лафрессанж: она уже в третий раз громогласно объявляет, что она завзятая роялистка и что удел Франции – быть монархией, а не республикой. По-моему, все это неспроста.

Принц поморщился.

– Честно говоря, Жером, я устал от актрис, – признался он. – Все одно и то же: сплошная игра, ни единого искреннего слова. Лучше расскажи мне, что тебе известно об этой баронессе с золотистыми глазами. Она любовница Шереметева?

– Насколько мне известно, нет, – дипломатично ответил Жером.

– А где ты с ней познакомился?

– На балу у герцогини де Лотреамон. Если бы ты пришел туда пораньше…

Принц передернул плечами:

– Меня задержали дела.

– Опять кредиторы? – осведомился Жером, проницательно глядя на него.

– Увы, – со вздохом признался Луи.

– Если твой дядя Жильбер в ближайшее время не умрет, тебе все-таки придется жениться, – заметил Жером. – Иначе ты кончишь свои дни в долговой яме.

– Оставь, Жером! – отмахнулся принц с гримасой досады. – Женитьба ради денег еще хуже, чем брак по любви: деньги всегда кончаются быстрее, чем любовь, а жена остается. Давай лучше поговорим о баронессе. Что за человек ее муж, барон Корф? Ты все про всех знаешь, может, слышал и про него?

Жером иронически покосился на принца.

– Узнаю тебя, Луи! Как говорил наш учитель Дебоше, «прежде чем взять крепость в осаду, следует разузнать о ней все, что только можно». Полно тебе, Луи. У тебя все равно ничего не выйдет. Эта женщина не по твоей части. – И Жером Сен-Мартен положил в рот кусочек нежной крольчатины.

– Представьте себе мое удивление, – говорил тем временем Амалии академик Шанталь, возбужденно сверкая глазами, – когда в библиотеке Цистерцианского аббатства я совершенно случайно наткнулся на фрагменты, по стилю и языку несомненно принадлежащие Плинию Старшему! Сначала я решил, что передо мною материалы к 38-й книге, ведь свою «Естественную историю» Плиний завершил в 77-м году, но умер он только два года спустя, и то – не просто умер, а погиб, наблюдая извержение Везувия, то самое, которое похоронило Геркуланум и Помпеи. Разве могло быть так, что целых два года этот неутомимый любознательный человек ничего не писал? Однако, изучив фрагменты, найденные в аббатстве, я понял, что это, должно быть, совершенно самостоятельная книга. – Шанталь хихикнул и энергично потер свои маленькие старческие ручки. – И вы знаете, госпожа баронесса, о чем там говорилось?

– Нет, – равнодушно отозвалась Амалия.

– О магических камнях. Тех, знаете ли, что приносят славу, почет и тому подобные блага. Просто потрясающе!

Но Амалия вовсе не находила открытие академика таким уж потрясающим.

– О магических камнях я ничего не знаю, – промолвила она, – но помню, что даже там, где Плиний рассуждает об обычных драгоценных камнях, он то и дело допускает ошибки. Так, он всерьез считал, что алмаз не расколется, если его поместить на наковальню и ударить по нему тяжелым молотом, а меж тем именно это заблуждение погубило множество прекрасных камней. Кроме того, он помещал в число драгоценных камней и жемчуг, хотя это вовсе не камень, а совершенно особое образование.

– Я вижу, вы разбираетесь в этом вопросе, – заметил Люсьен де Марсильяк, но тут его отвлекла герцогиня, спросившая, верно ли, что назревает дуэль между одним из депутатов-бонапартистов и сторонником Орлеанов. Люсьен ответил ей, что ничего об этом не слышал, а старый академик, воспользовавшись тем, что его соперник был временно устранен, поторопился вновь оседлать своего любимого конька:

– Разумеется, мы не можем требовать, чтобы в древности наука стояла на том же уровне развития, что и сейчас. В те времена были широко распространены различные заблуждения, вроде того, о котором вы только что сказали. И, конечно, люди были склонны верить, что существуют камни, приносящие счастье и несчастье, камни, дарующие их обладателю власть и богатство, камни, делающие своего владельца неуязвимым, и так далее. Взять хотя бы прекрасный фиолетовый аметист – считалось, что носящий его всегда останется трезвым, отсюда и его название. Очевидно, Плиний собирался написать об особых свойствах камней целую книгу, но, возможно, не успел ее закончить, или она погибла при извержении Везувия. Во всяком случае, даже сохранившиеся ее фрагменты чрезвычайно интересны. Например, Плиний рассказывает об алом камне, который становился все ярче по мере того, как его заболевший хозяин слабел и терял силы. Наконец тот догадался, что все дело в камне-вампире, и поторопился бросить его в море, после чего чудесным образом выздоровел. Или взять хотя бы талисман, который, по преданию, когда-то приобрел Александр Македонский и который помог ему завоевать полмира. Одни говорят, что камень был черный, как смоль, другие, наоборот, утверждают, что внутри его словно затаилась радуга. После смерти Александра камень исчез и вновь объявился у…

– Мне кажется, я знаю, у кого он мог объявиться, – перебила почтенного академика Амалия. – Конечно же, он оказался у Цезаря, который только благодаря ему смог покорить всю Европу. А то, что для этого у Цезаря были ум, талант полководца и прочие необходимые данные, конечно же, не в счет.

– Действительно, Плиний говорит, что камнем завладел Юлий Цезарь, – согласился несколько раздосадованный академик. – После смерти Цезаря правил, как вы знаете, триумвират, самым блестящим членом которого был Марк Антоний, возлюбленный царицы Клеопатры. Но благодаря тому, что его соперник Август сумел хитростью завладеть великим талисманом, Антоний и Клеопатра были разбиты, после чего оба были вынуждены покончить жизнь самоубийством. Заметьте, что Антоний как полководец был куда искуснее Августа и вдобавок имел под своим началом больше войска, а Клеопатра как правительница Египта имела к тому же в своем распоряжении неограниченные богатства, и тем не менее они были обречены, потому что у них не оказалось талисмана. Так, по крайней мере, считает Плиний.

– Все это очень интересно, – довольно прохладно заметила Амалия, – однако все же не объясняет тех фактов, что обладатели могущественного талисмана закончили свою жизнь отнюдь не в мирной старости. Александр Македонский умер, когда ему было всего тридцать три года – то ли от лихорадки, то ли от яда; Цезарь был убит в сенате, причем, по легенде, среди заговорщиков оказался даже его собственный сын.