Поворот судьбы - Жаклин Митчард

— Кейси, но ты же все-таки о моем отце говоришь!

— Да, Гейб, я говорю о твоем отце. Если ты будешь честен перед собой — а я знаю, что ты человек благородный и не станешь обманывать себя, — то ты поймешь: прислать несколько писем из Массачусетса, Иллинойса или из Нью-Гемпшира за пять месяцев… Вряд ли это соответствует образу хорошего отца.

— Тем не менее, он остается моим отцом.

Я не знал, как себя вести в подобной ситуации: разозлиться или сделать вид, что ничего особенного не происходит. Я разделял настроение Кейси, однако почему-то ощущал потребность защищать Лео. Я не мог объяснить причину такого поведения, но, наверное, я бы не хотел оказаться в роли съедающего чужие грехи.

— Да, он все еще твой отец, но он должен звонить вам. Он обязан поддерживать с тобой связь, каждый вечер звонить Аори и желать ей спокойной ночи, а не присылать коробку с каким-то дурацким желудем. Сколько раз он звонил?

Я не мог вспомнить, было это три раза или два. Единственное, что я помнил: однажды, когда звонил отец, меня не было дома, потому что я был с Тиан. Она вскоре уезжала на родину. Если бы мне и хотелось с кем-нибудь поговорить в тот момент, то только с ней, а не с Лео. Лео вернется, чтобы снова жечь ароматические палочки в ванной. Может, он начнет потом уговаривать всех нас отправиться в далекие земли, где царят счастье и покой. Я не хотел никуда уезжать. Во-первых, из-за бабушки и дедушки Штейнер, которые чувствовали себя потерянными в галактике, а во-вторых, я не мог уехать, так как впервые в жизни ощущал себя нормальным подростком. Моя мама могла бы теперь жаловаться на меня своим подругам, как на любого другого ребенка переходного возраста: «Знаете, я почти никогда не вижу его. Его и дома-то не бывает». (Если бы мама заметила перемены в моей жизни…) Вы не поймете, что такое чувствовать себя среднестатистическим парнем, если до этого вы не вписывались в норму. Тиан знала, что мне необходима особая образовательная программа, но она спокойно относилась к этому. Она представила себе, что моя проблема может быть сравнима с ее, когда она изучала английский как факультативный. Когда мне было трудно подобрать слово, она смеялась, и ее смех звучал подобно колокольчику, потому что Тиан вспоминала, как ей в свое время было сложно найти нужное слово, чтобы выразить мысль по-английски. Она не приписывала особенности моего восприятия тому, что я такой странный от природы. Нет, она просто этого не замечала.

Я знал, что вскоре нам предстоит расстаться. Если она уедет, для меня в жизни наступит очередная бесцветная полоса. Но об этом позже. В данный момент я счастлив. У меня есть Тиан. У меня, Гейба Штейнера — парня, который учится по индивидуальной образовательной программе. У меня есть девушка, которая выглядит как телезвезда, дружить с которой хотели бы все парни, а еще она умная и добрая. А еще она такая маленькая, что я мог бы поднять ее на руки и держать в своих объятиях долго-долго.

Я был влюблен. Я знаю, что можно по-настоящему влюбиться даже в таком возрасте. Для меня влюбленность в Тиан означала большие перемены в жизни, потому что она вернула мне самоуважение. Я и представить себе не мог, что такая изысканная девушка, как она, могла разрешить мне прикоснуться к ней. Я навсегда запомню запах ее кожи и свои руки, нежно скользящие по ее груди.

Я словно очнулся ото сна. Мне уже не хотелось впасть в спячку и проснуться лет в двадцать пять.

Время складывалось так, что я меньше всего испытывал желание взваливать на себя проблемы, которые обрушились на нашу семью. Мне было бы очень сложно разделить с мамой ее трудности. Знаю, что говорю очень некрасиво, однако это правда.

Но я посмотрел в лицо Кейси и понял, что у меня нет выбора. Она была похожа на воительницу или на какую-то грозную богиню. Выражение ее лица однозначно говорило о том, что в случае неповиновения меня ожидает суровое наказание. Я знал, что сопротивление бесполезно.

— Она редактирует и почту тоже. — Я обреченно вздохнул и обратился к Кейси с объяснениями. — Она редактирует и письма. Потому что многие исписывают по семь листов с двух сторон.

Некоторые присылают электронные письма, состоящие из трех огромных частей. Она все внимательно вычитывает, а потом решает, как быть. Мама никогда не изменяет текста, только если в письме явные проблемы с грамматикой. И еще. Она никогда не выдает настоящих имен или тех фактов, которые помогли бы определить личность корреспондента. Например, если человек написал, что преподает в средних классах, то она изменяет эту информацию, указав, что человек ведет занятия в воскресной школе или готовит малышей. Обычно мама убирает все то, что может выдать человека, только в самом крайнем случае оставляя какие-то детали. Скажем, если женщина рассказывает о том, что ее муж-полицейский продает наркотики, мама изменяет его профессию, делая этого человека судьей. Или «отсылает» персонажей письма в Иллинойс. — Кейси все старательно конспектировала. — Еще она старается, чтобы в каждом выпуске ее рубрики звучала новая тема. Она чередует их и смешивает. Например, проблема стареющих родителей, развитие нового романа, трудности в отношениях с сестрой, с которой автор письма не общается больше года. Ну, ты меня поняла.

— Нам придется рассказать ей о том, что мы собираемся сделать, — сказала Кейси, зажав в зубах карандаш Аори.

Когда она сообщила маме о наших намерениях, та просто отвернулась к стене и плотнее закуталась в желтое одеяло Лео.

— Если ты против, дорогая, то мы прекратим это немедленно, — успокоила ее Кейси.

— Я ничего не могу, — произнесла мама, и я услышал, что она плачет. — Я не могу делать свою работу, но не хочу, чтобы она осталась невыполненной. Я не имею права потерять эту работу. Что, если Кара вдруг заболеет или у нее будет аппендицит? Когда такое случилось с Джастин, ее родителям пришлось оплачивать счета на тридцать тысяч долларов. Я не способна сосредоточиться и поэтому чувствую себя такой глупой. Я не могу думать. Начинаю думать, но в этот момент, словно поезд проносится, и я не знаю, что должна делать.

— Я тоже так себя чувствую, — проговорил я. — Все время. Мне кажется, что до меня доносятся одновременно обрывки пятидесяти разговоров, и мне становится скучно. Я просто теряюсь…

— Да, — сказала мама. — Но моя ситуация еще хуже. Такое впечатление, словно моя голова разговаривает сама с собой. Я все время слышу какие-то странные звуки. Как будто шумят трубы, как будто маленькие дети разговаривают. Аврора просит дать ей стакан молока, а я начинаю думать: что такое молоко? На это уходит не меньше минуты, представляете? Потом я хочу что-то сказать, а у меня выходит какая-то абракадабра. А если я сосредотачиваюсь, то выходит еще хужее.

Кейси и я обменялись взглядами. Что бы ни делала моя мама, как бы она себя ни чувствовала, она всегда говорила очень грамотно. Даже маленькая Аори знала разницу между «положить» и «положиться».

— Что еще тебя беспокоит? — поинтересовалась Кейси.

— Я не хочу ни о чем говорить, — устало произнесла мама. — Просто выберите пальто, в котором не будет ни слова о любви.

Мы поняли, что она имела в виду «письмо». Меня прошиб холодный пот.

Она погрузилась в сон еще до того, как мы вышли из комнаты.

Естественно, я выбрал то письмо, которое было интересно лично мне. У нас в школе иметь оружие считалось таким же обычным, как иметь машину или плейер. Губернатор как-то сказал, что в школах уже можно не ставить охранников. Лучше ввести факультативные занятия по обращению с оружием. Это означало, что миссис Эриксон могла бы запросто застрелить мою сестру во время той перепалки, когда они готовили выступление группы поддержки.

— У этого ребенка есть проблема? — спросил я Кейси.

— Я думаю, что лет через пять имя этой семьи попадет на первые полосы газет, если она не изменит отношения к этому вопросу.

— Значит, это хорошее письмо.

— Американская ассоциация педиатров считает, что хранение заряженного оружия в доме не просто опасно, а чрезвычайно опасно, потому что это… заряженное оружие.

Я не сказал Кейси, что у нас в доме тоже есть оружие, хотя я и сам об этом не знал до недавнего времени.

Однажды я просматривал содержимое ящиков отца. Там среди старых футболок я нашел пистолет. Тридцать восьмого калибра. Он был не заряжен, но я все равно до смерти испугался.

Мой отец горячо возражал против хранения в доме оружия. Он скорее бы отправился в тюрьму, чем согласился бы воевать во Вьетнаме, хотя тот факт, что он женат и занимается адвокатской деятельностью, в любом случае избавлял его от призыва. Он говорил мне, что если бы к нему на улице подошел ребенок со взрывным устройством, то он предпочел бы взлететь на воздух, чем выстрелить в ребенка. Это было еще до того, как отец увлекся йогой. Он всегда таким был. Он утверждал, что парни, которые увлекаются охотой, компенсируют этим то, что у них член короткий. Именно так он и выразился.