После майдана 2005-2006. Записки президента - Леонид Кучма

Его терзают две проблемы - Белый дом и Чечня. Расстрел Белого дома в 1993 году и начало войны в Чечне. «В обоих случаях завязались очень тугие узлы». Сам, по своей инициативе, об этих «узлах» я с ним никогда не заговаривал. Если он что-то скажет в порядке информации, то, конечно, выразишь сочувствие… Больше всего его, говорит, поражает предательство людей. «Борис Николаевич, кого вы имеет в виду?» Задумался. «Охранник Коржаков». Потом еще задумался. «Горбачев, наверное, но это не в полной мере… А вообще-то, по сути, меня действительно не предавали». - «Борис Николаевич, у меня положение намного хуже. Все, кто прошел через мои руки, - они сегодня гордятся, что стали моими врагами. Я для них «преступный режим». - «Да и я про себя это слышал. Это не считается».

«Оранжевую революцию» воспринимает как личную трагедию. Нашим демократам стоило бы задуматься, почему «отец российской демократии» занял такую позицию. В том, что произошло, он видит хозяйственную сторону, на которую борцы с «преступными режимами» на постсоветском пространстве не обращают внимания. Им это не дано, а ему - дано. В отличие от них, он отвечал за стройки, за такую мощную область, как Свердловская, отвечал за Москву и, наконец, за Россию. Его пугает перспектива больших экономических потерь со стороны Украины.

Вспомнили о Березовском. Наина Иосифовна говорит: «Я клянусь вам, что не был он тут у нас никогда! И чтобы я как-то общалась с ним - не было. Речь однажды зашла о каком-то фонде, и тут возник этот Березовский, предложил свои услуги. Но потом я от всего этого отказалась. Он специалист подъезжать на белом коне и показывать, что готов все сделать. Он пообещал и не сделал. Поэтому когда обвиняют нас, что Березовский чуть ли не член семьи, - такой абсурд!»

Борис Николаевич посуровел и промолчал. В таких разговорах он немногословен. Тем более что Березовский одно время общался с его детьми. Но разговоры о том, что он вершил чуть ли не все дела в государстве, - это абсолютная чушь. Ельцин, например, был категорически против назначения его секретарем СНГ. Назначили. Надо было кого-то назначать, а он внешне человек деятельный, исключительно деятельный. Думалось, что он новую струю в СНГ внесет. Пришлось настойчиво убеждать Бориса Николаевича согласиться на эту кандидатуру. Он сказал: «Я промолчу». И получил «фитилей», в том числе от Татьяны: «Папа, как ты мог это сделать?» Папа, наверное, тоже промолчал. А предлагал кандидатуру Березовского - самое удивительное! - я. Для того, чтобы по-настоящему узнать человека, знакомства с его внешней оболочкой мало, а я судил как раз по ней. Оболочка была очень активная. Мотался между столицами СНГ, все время что-то предлагал, идеи были хорошие…

Это человек разрушения, а не созидания. А если речь идет о созидании, то лишь для себя лично: сколачивание собственного капитала. Есть у него и другая сторона - страсть к разрушению человеческих отношений. Поссорить людей, «развести» их и тем самым получить над ними определенную власть - это для него удовольствие. Украину он выбрал как площадку для такой игры. У него азарт, и он готов не пожалеть денег на удовлетворение этого азарта. Очень жаль, что нынешние руководители страны позволили втянуть себя в «Березовские» игры. Это самое неприятное, от чего не так просто будет «отмыться». Спекуляции Березовского по поводу его «помощи украинской демократии» еще долго будут омрачать общественное сознание.

Во время «кассетного скандала» мне говорили, что это под меня «копает» такой «гигант мысли», как Березовский. Я отвечал, что все может быть, но мной он если и занимается, то так, из любви к искусству, а по-настоящему у него голова болит о другом. Для него главное - как-то уничтожить Путина. Люди удивляются: чем ему Путин так насолил? Тем, что дал, мол, возможность привести себя к власти, а потом начал действовать самостоятельно? Не знаю. Есть ли в этом какая-то аналогия с украинскими событиями, тоже не знаю. Березовский относится к числу людей, которые пытаются управлять всеми и вся. Они не понимают, что государство - это такое «существо», которое позволяет собою управлять только тем, кто имеет на это достаточно прав. Объем и характер этих прав бывает разный в разных странах и в разные времена, но всякое государство их хорошо знает и оторвет голову всякому, кто попытается их себе присвоить.

Вспоминали с Ельциным прошлое, перипетии российско-украинских отношений. За все эти годы я ни разу не уловил у него хотя бы намека на сожаление, что Украина ушла из России. Надо отдать ему должное. Если бы не Ельцин (только один этот человек!), то неизвестно, был бы ли и сегодня подписан тот Большой договор (Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Украиной и Российской Федерацией), который мы подписали в 1997 году. Переговоры шли долго и непросто.

Для России как страны и Ельцина как президента, думающего о следующем президентском сроке, важно было максимально тесно увязать подписание договора с решением проблем Черноморского флота. Российская сторона утверждала, что без этого визит Ельцина в Киев может не состояться и договор подписан не будет. Время от времени «высокопоставленные источники» в Кремле сообщали российским СМИ, что визит переносится, увязывая это с пробуксовкой переговоров по флоту. Многие в Москве настойчиво убеждали Ельцина, что в преддверии выборов ему позарез нужен не какой-нибудь, а победоносный визит в Киев. Тезис о флоте рассматривался как выгодный и удобный повод для отмены визита, если возникнет такая необходимость. Кроме того, муссируя этот тезис, российская пропаганда создавала интригу, рассчитанную в первую очередь на российских избирателей.

Мы в Киеве все это хорошо видели и понимали. Я неоднократно заявлял, что процесс необходимо ускорить с тем, чтобы к визиту Ельцина управиться с неразрешенными вопросами двухсторонних отношений. Но в России далеко не все были заинтересованы в этом. Визит все откладывался.

Помню, в очередной раз он был намечен на март 1996 года. Но тут с российской стороны пошли настойчивые предложения, чтобы не Ельцин ехал в Киев, а я - в Москву. Подоплека стала ясной несколько позднее. Ельцин вдруг предложил «несколько новых подходов» к решению проблемы Севастополя. Пожалуй, самая яркая идея состояла в том, чтобы Севастополь просто разделить. Пусть, мол, будет два города: российский Севастополь и украинский Севастополь. До сих пор не могу понять, на что тут был расчет. Я ответил, что человек, согласившийся на такой вариант, сразу же перестанет быть президентом Украины, поскольку в его обязанности не входит раздача территорий вверенного ему государства направо и налево. После этого идея двух Севастополей была потихоньку спущена на тормозах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});