Хроники Дебила. Свиток 4 (СИ) - Егор Чекрыгин

Зато наши, разозленные его побегом, получив столь зримое доказательство тому, как жестоко пленник наказан, перестали бросать на него неодобрительные и, я бы даже сказал, кровожадные взгляды. Ради такого даже пары бронзовых прутов, что эту колодку запирают, не жалко. (Веревки пленник бы перерезал. Благо камней в степи полно, и сделать каменный резачок проблем бы не составило).

А в остальном, ни в чем мужичку отказа не было. Кормили как на убой, новую одежду выдали, в свободе… почти не ограничивали. …Да я даже мальчишкам нашим, которые поначалу захотели было над пленным поглумиться, таких люлей накатал, что впредь они с ним общались исключительно вежливо и почтительно.

…А в результате всех моих благодеяний — по мужику будто телегой проехали.

— …А почему, кстати, не ушел в степь — помирать? — Осторожно спросил я его. И не из-за праздного любопытства, а потому что от этого зависело качество нашего дальнейшего сотрудничества и степень доверия, оказываемого пленнику. …Ведь, в принципе-то, для местных это был вполне нормальный и приемлемый способ ухода от невыносимых трудностей жизни. Благо уходишь ты не в унылую пустоту, а в теплые объятья любящих предков, чтобы из загробного мира помогать своим потомкам. Так что ничего позорного в таком поступке нет. …По крайней мере, у наших. Может у аиотееков все по-другому, и имеется какой-то серьезный религиозный запрет на эвтаназию?

— …Интересно. — Недовольно буркнул Эуотоосик, явно стыдясь своих слов. — То что у вас тут происходит… Никогда еще такого не было. Хочу понять!

…Дальше я эту тему муссировать не стал. И так понятно, любопытство исследователя вошло в резкий диссонанс с представлениями о Чести рыцаря-оуоо, и это сильно отразилось как на внешности, так и на внутреннем состоянии Эуотоосика. И похоже, если я рассчитываю на дальнейшее сотрудничество, надо срочно «подкармливать» первого и тихонечко заметать под половичок второго.

— …Ну и что ты думаешь о нас? — Спросил я его. — Как тебе построенная нами плотина?

— Плотина? — Как будто даже с недоумением переспросил Эуотоосик и, пожав плечами, ответил. — …Как плотина. Я к ним никогда особо не приглядывался, это забота «речных червей». …А вот то, что ты делаешь с людьми…

— Вот тут ты сильно не прав, дружище Эуотоосик. — Попытался я втянуть его в научный спор. — Чтобы сделать такую плотину, нужно очень много знаний и умений. Необходимо постигнуть многие законы этого мира и научиться ими пользоваться. А люди, что люди? Они люди везде!

— А вот не скажи! — Поддался на мою военную хитрость Эуотоосик. — Мы, аиотееки, тоже так делаем. В смысле, объединяем покоренные нами народы. И ты сильно удивишься, но в Храме я узнал, что многие из тех, кто сейчас считает себя аиотееком, раньше были нашими врагами! — Он самодовольно посмотрел на меня, видимо рассчитывая увидеть своего собеседника пораженным до глубины души этим удивительным фактом.

— …Вероятно это те, кто сейчас служит в оикия, а в мирное время, как Асииаак, пашет землю и пасет для вас скот? — Высказал я догадку. И по изменившемуся взгляду собеседника понял, что угадал. — Тут есть одна маленькая закавыка. — Мерзко улыбнувшись, продолжил я. — Они забыли о том кем были и считают себя аиотееками, только пока вы сильны. Стоит вам, оуоо, чуточку дать слабину — и все эти оикия, «речные черви» и прочие-прочие сразу вспомнят все свои обиды и побегут к вашим врагам проситься под их руку. …Поверь мне, так и будет!

— …Потому ты делаешь Так? Связываешь всех узами родства, в надежде что это соединит вас навечно? А ты не боишься, что Кровь и Мана Сильных смешается с кровью и маной слабых племен, и вы ослабеете?

— Нет, не боюсь. Сильные будут подавать пример. И дети слабых захотят стать Сильными.

…К тому же сила бывает разной. Хорошо уметь пахать землю, разбираться в животных или делать вещи, …да даже песни петь — это тоже сила. Но эта сила может проявить себя, только находясь под защитой Силы Оружия.

Я хочу, чтобы в племени Ирокезов каждый смог жить и приносить пользу племени той силой, которой наделили его духи. Так — Сила племени будет прирастать и за счет Сильных, и за счет слабых.

— …А потом слабые, став сильными, заберут себе Власть! — Закончил за меня Эуотоосик. — Ты об этом не думал?

— Но ведь все мы будем родней. А разве среди родни не принято, чтобы Власть была у Сильного? — демонстративно удивился я. — И разве не принято у Сильных помогать слабой родне?

Эуотоосик надолго задумался. Чувствовалось, что он изголодался по интеллектуальному общения, и наша беседа была ему в кайф.

— …Может быть это у вас и сработает. — Задумчиво проговорил он. — Ты не похож на глупого и наивного мальчишку. Но я чувствую во всем этом какую-то ошибку …Уж очень вы все разные, по разному добываете свою еду и даже говорите по разному. Так что, у вас неизбежно появятся те, кто считает «своими» прибрежников, или степняков, или горцев, и они начнут помогать своим за счет чужих. Начнутся разногласия и дрязги. И все, что ты затеял, развалится, как ком сухой земли.

Чтобы объединить такие разные народы, над ними должна стоять Сила, способная заставить всех себе подчиняться, иначе ничего из этого не выйдет.

— Это сила нашего Закона! — Самоуверенно заявил я. — Закона, единого для всех.

— И для тебя, твоего сына и для детей тех чужаков, которым ты позволил жить тут из милости? …Ведь ты, вроде как, собирался разрешить им становиться ирокезами? — Эуотоосик явно считал что уел меня.

— Да. Закон будет един для всех! — Твердо сказал я, истинно веря в то, что говорю. — Правда хитрый голосок в моей голове сразу напомнил насчет «Строгости российских законов, компенсирующейся необязательностью их исполнения». Но я сделал вид что не услышал.

— …Это будет очень-очень странно, — чуть насмешливо ответил Эуотоосик. — И я хотел бы посмотреть, как твой сын будет подчиняться сыну какого-нибудь чужака, а ты будешь говорить, что «это хорошо»… — и вдруг резко поменял тему. — Так что ты хочешь узнать у меня о Аиотееках, которые возвращаются обратно?

— А разве я могу надеяться, что ты скажешь мне правду? — Лишь развел я руками. — А раз я не могу верить тебе, то зачем тратить время на разговоры?

— Тогда зачем ты пришел ко мне, в то время, когда все твое племя спешно готовиться к войне с моим племенем?

— …Хочу пригласить тебя в Совет Бот’аников!

— А разве этот твой совет и эти твои бот’аники не гнусная ложь, которой ты пытался опутать мой разум, чтобы получить желаемое? — Вдруг вспылил Эуотоосик. И я вдруг снова увидел в нем того некогда грозного оуоо. — Неужто ты думаешь что я такой дурак и, прожив тут целый год, не пойму, что в твоем племени никто кроме тебя ничего про этих бот’аников не слышал?

— Конечно, — горячо согласился я с утверждением Эуотоосика. — Бот’аники — это гнусная, бесстыдная и очень наглая ложь. …Но знаешь, иногда бывает такая ложь, которая заслуживает того, чтобы стать правдой. Вот я и хочу, чтобы ты стал одним из первых бот’аников, ибо, к моему большому сожалению, вокруг меня слишком мало людей, достойных этого звания.

— И что ты хочешь получить взамен?

— Ничего. Ведь ты станешь ценен сам по себе. Ибо будешь искать знания и тем увеличивать силу племени Ирокезов. …И не только нашу, ты ведь знаешь Закон Ирокезов, мы считаем своей родней всех людей, которые не желают нам зла. Даже если аиотееки придут к нам с добрыми намерениями, мы найдем способ стать друзьями. …И ты, кстати, можешь стать тем, кто поможет нам примириться…

А чем больше бот’аников будут собираться вместе, и чем сильнее будут отличаться знания, что они принесут с собой, тем проще будет им познать мудрость и истину! …Это как камень, неподъемный для одного человека, но легко поднимаемый тремя-четырьмя-сотней. Присоединяйся к нам, и ты получишь то, о чем твоя душа мечтала с самого детства. Не просто же так ты пошел учиться в этот ваш Храм.

Я замолчал, давая Эуотоосику возможность подумать или ответить мне. Но он молчал. И потому, выдержав паузу, я добавил.

— …И все это я говорю тебе сейчас именно потому, что скоро нам придется биться с твоей родней. Мы их конечно побьем, и тогда твоя голова будет одурманена обидой за своих и желанием отомстить. А значит на мое предложение ты точно ответишь «Нет».

Потом ты наверняка сильно пожалеешь об этом. …Не потому, что я велю наказать тебя, а потому, что поймешь, что отринул собственный Путь. Но тогда уже будет слишком поздно, и глупая гордость не позволит тебе отказаться от своего «Нет».

Но если ты истинный бот’аник — человек подчиняющийся мудрости, а не грубым чувствам — ты хорошенько обдумаешь мое предложение еще сейчас. Пока твою голову не туманят слишком сильные чувства. …Я не требую, чтобы ты сказал «Да» прямо сегодня или завтра. Но я хочу, чтобы ты успел хорошенько все взвесить и не сказал бы мне «Нет», когда увидишь нас возвращающихся со скальпами твоей родни на Знамени, и твой разум будет замутнен горем и обидой.