Сны листопада (СИ) - Юлия Леру

обсуждение отвлеченных тем в перерыве между работой с документами, улыбку в ответ на «Юстина Борисовна, похоже, сегодня не в духе», которое из его уст звучало, как комплимент…

Нет, я не хотела возвращаться в молчание и темноту, не хотела лежать в постели и думать. С Ростиславом эти мысли отступали на второй план.

Я смогла продержаться так два месяца, три, полгода… или мне казалось, что я держусь, потому что одежда стала вдруг как-то странно на мне висеть, и по возвращении с работы мне все чаще не хотелось есть, а хотелось только спать, а после первой неудачной беременности и больницы это желание стало постоянным, навязчивым, главным…

В больнице, прижавшись к Косте, я бормотала все, что приходило в голову, только чтобы заглушить наполняющее меня чувство пустоты и осознания того, что у меня действительно мог бы быть от Лукьянчикова ребенок — и уже не будет. Я плохо помнила и то, что говорил мне сам Костя: воспоминания пришли потом, намного позже, когда я смогла себе позволить вернуться в тот день и прожить его снова.

Но я помнила молчание женщин вокруг.

Образ маленькой смеющейся девочки, вдруг представший перед моими глазами.

Мне казалось, будь у меня ребенок, я бы забыла о ссорах, изменах и обо всем на свете. Мне казалось, стань я мамой, и все проблемы сразу же отошли бы на второй план.

Мне казалось.

* * *

В тот день я пришла домой рано — разболелась голова, мысли разбегались, и оставаться в кабинете, чтобы просто посидеть, послушать тишину, я не стала. Приняла душ и забралась на кровать рядом с Костей, который смотрел какой-то боевик по телевизору. Включила ноутбук и принялась листать новости в тишине, нарушаемой диалогами и выстрелами, пытаясь заставить себя заинтересоваться хоть одной статьей… и я знала Лукьянчикова слишком хорошо, чтобы хоть на мгновение позволить себе подумать о том, что он ничего мне не скажет.

— Сегодня ты рано, — проговорил он, выключая телевизор, когда фильм закончился. — Что, у Макарова в понедельник по расписанию своя жена, а не чужая?

— Отстань, — сказала я, закрывая ноутбук. Комната погрузилась в темноту; я поставила ноутбук на тумбочку у кровати и забралась под одеяло, отвернувшись от Кости и отодвинувшись от него как можно дальше, насколько позволяла наша небольших размеров кровать. — Я устала. Спокойной ночи.

— Потерпи меня еще немного, Юсенька, — сказал он очень ласково. — Зато потом на целый месяц останешься одна. Отдохнешь. Уверен, в мое отсутствие расписание твой Макаров перекроит.

— Спасибо за мысль, Костя, — процедила я. — Мы обязательно обсудим ее с Ростиславом завтра. Приду, кстати, поздно. Не жди.

— Ты, главное, предохраняйся, — заговорил он после паузы, и обычно мягкий голос его сейчас был похож на скрежет железа по другому железу. — Ну или сразу сделай аборт, если забеременеешь, чтобы до моего приезда уже…

В глазах у меня потемнело, я размахнулась и со всей силы ударила Костю по лицу. Он перехватил мою руку, потянул меня к себе, а потом прижал свои телом к кровати, пока я вырывалась и орала, что ненавижу его и что разведусь с ним, когда он вернется обратно, и пусть он валит на все четыре стороны, как я и предлагала ему в самый первый раз!

— Ах вот как? — зарычал он мне в лицо. — Вот что, значит, ты задумала, Юся? Не будет этого, тебе ясно, не будет, ты поняла?

— Почему ты это делал? — завопила я, вырываясь. — Скажи мне! Скажи мне, Костя, черт тебя дери, скажи!

— Да потому что я не собирался к тебе возвращаться! — выкрикнул он. — Никогда!

Тишина, наступившая вслед за его словами, зазвенела. Мы уставились друг на друга, и не знаю, чего я ожидала, но этих слов — точно нет, и они впились в мое горло, ухватили меня за шею и, казалось, лишили даже возможности вдохнуть.

— Не собирался? — наконец кое-как выдавила я.

— Да, не собирался, — яростно выплюнул он. — Ты мне все нервы вымотала своими истериками, Юся. Ты мне всю кровь выпила!.. Я уже ненавидел тебя до полусмерти, но все равно возвращался к тебе, как приклеенный, как последний идиот! — В новой тишине было слышно его тяжелое дыхание. — Я не прятался с твоими подружками на сеновале, пока ты ждала меня дома, я не спал с тобой и с кем-то еще одновременно, — я не изменял тебе, Юся, я уйти от тебя пытался, навсегда уйти!.. Ну, рада теперь? Довольна?

— И чем я должна быть довольна? — огрызнулась я.

— Ничем, — тут же огрызнулся Костя в ответ, отпуская меня и перемещаясь на свою сторону постели.

— Раз ничем, какого черта спрашиваешь?

— Лучше не зли меня сейчас, Юся, — сказал он, явно с трудом сдерживаясь. — Лучше не начинай.

— А то что?

Костя встал с постели и вышел на балкон, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла.

Глава 16

Я крепилась и терпела, пока Костя не заснул, но потом все же позволила себе заплакать, и долго лежала, глядя лицом в потолок и не стирая с лица катящихся по нему слез и слушая, как за окном свистит ветер и бьет в стекло мокрый снег.

Я вспоминала наши последние перед расставанием ссоры, жестокие слова, которые мы друг другу тогда наговорили, и понимала — да, я бы и сама не хотела возвращаться туда, где были ненависть и боль, и удары, которые мы с такой филигранной точностью и так без оглядки друг другу наносили, но…

У нас так было не всегда. Совсем не всегда.

* * *

Такой же снег шел в тот вечер почти пять лет назад, когда Костя, наконец, закончив отделку своей части дома, собрал своих друзей — и меня в том числе, — на посиделки в честь новоселья. Мы встречались к тому моменту уже два месяца, и мои подруги то и дело с любопытством интересовались, как долго еще я намерена «мариновать» Лукьянчикова, прежде чем у нас будет «это»…

Тогда «это» случилось.

У нас как назло заболела собака Кнопка, и целую ночь я и мама провели возле нее — боялись, что умрет до приезда ветеринара, который обещался заглянуть утром с лекарством и сделать укол. День я тоже провела на ногах в