Образ врага - Полина Дашкова

— Хорошо, — он решительно поднялся и поднял ее под локоток, — поехали.

— Куда? — она испуганно заморгала влажными от слез ресницами.

— За деньгами.

— Что, прямо сейчас?

— Ну а когда же? Надо ведь покончить с этой проблемой. Так почему не сейчас?

Коллеги по партии, охранники-боевики, провожали их внимательными, завистливыми взглядами. Все на них смотрели. Все завидовали такой шикарной паре, такому мужественному, неотразимому Цитрусу. Или это ему только казалось? Ну, покосился кое-кто, отметил мельком про себя, мол, сматывается опять Цитрус со своей красоткой. Не утерпел, уводит девочку под локоток.

В гардеробе в огромном зеркале он с удовольствием окинул взглядом себя, широкоплечего плейбоя, прямо с рекламы «Мальборо», и Марусю, длинноногую стрекозку, высокую, одного с ним роста, тоненькую, с блестящими от недавних слез, широко распахнутыми голубыми глазами, с идеально правильным чистым личиком. Черная партийная униформа удачно подчеркивала ее детскую женственность, ее нежность, стройность, белизну кожи, золотой отлив светлых волос. Она тоже как будто сошла с рекламы, с глянца журнальных страниц или с подиума. На такую головку не берет со свастикой надевать, а корону королевы красоты.

Цитрус приободрился. Надо хорошо поторговаться, может, папашка заткнется и за три тысячи. Пятьсот у него с собой есть, еще тысячи полторы он снимет сейчас с карточки, потом в крайнем случае придется добавить еще тысячу. Но не больше. Если ее папашка возьмет хоть что-то, дело можно считать решенным. Никакого заявления он не потащит в прокуратуру. Грозить будет, шантажировать, но это уже детали. Главное, действовать решительно.

— У тебя что, прямо сейчас есть такие деньги? — спросила Маруся, когда они уселись в его старую темно-синюю «Волгу» (он из принципа не покупал себе иномарку, правда, мотор в «Волге» был от японской «Тойоты»).

— Мы начнем с двух тысяч. А там, поглядим, — Цитрус улыбнулся, — может, твой бдительный папа на этом и успокоится.

— Нет, что ты, — Маруська закусила губу, — он сказал: десять, и торговаться с ним бесполезно.

— А мы попробуем, — Цитрус весело подмигнул, две тысячи — тоже сумма немаленькая. Во всяком случае, хороший повод для разговора.

— Гарик, подожди, ты что, собираешься с ним встретиться?

— Ну а как же? Должен я представиться своему будущему родственнику? Должен или нет, а, Маруська?

— Ты зря веселишься! — Она довольно больно стукнула его крепким кулачком по колену. — Я уже говорила, тебе ни в крем случае нельзя показываться ему на глаза. Он совсем озвереет. Мы ведь все уже решили, я передам ему деньги…

— Нет, Марусенька, деньги передам ему я. Познакомимся наконец, поговорим спокойно, как мужик с мужиком. И вообще, это все не твои проблемы.

— Я сказала — деньги передам сама. Это мой отец, и я его знаю лучше, — в голосе ее послышались неприятные визгливые нотки, — мы уже решили, договорились.

— Ладно, не ори, Маруська. Я не люблю этого. — Он остановил машину у гостиницы, в которой работал круглосуточный банкомат.

— Подожди, Гарик, в любом случае нужна сразу вся сумма, — сказала она уже вполне спокойно, — нет смысла ехать к нему с двумя тысячами.

Он ничего не ответил, вышел из машины. Ему надоело это занудство. Если моралист-папашка и правда написал заявление, то уже завтра оно может оказаться в прокуратуре. Надо заставить его сегодня взять деньги…

Когда Цитрус вернулся, Маруси в машине не было.

Глава 12

Утро было ясным, безветренным, удивительно теплым.

— Сегодня ты обязательно искупаешься, — заявил Максим, бросая пляжную сумку на лежак, — так нельзя, мамочка. Стоило ехать на море, чтобы сидеть на берегу с книжкой и ни разу не войти в воду.

Деннис исчез куда-то с самого утра. Максимка напрасно стучал в стеклянную дверь соседнего номера.

— Ну мало ли какие у него могут быть дела, — сказала Алиса. — Подожди, он обязательно появится, может, прямо на пляж придет. Он ведь знает наше обычное место.

— А ты случайно не разругалась с ним вчера вечером, когда я спал? спросил Максим, подозрительно щурясь.

— С чего ты взял? Почему я должна была с ним разругаться? Он вообще твой приятель, а не мой.

— Ну, мамочка, я знаю, как ты умеешь вежливо обидеть.

— Зачем? Зачем мне обижать твоего драгоценного Денниса? — пожала плечами Алиса.

Народу на пляже было много. Рядом заливалась смехом за карточной игрой компания молодых скандинавов. У мощной, двухметрового роста девицы на мускулистой ляжке была огромная цветная татуировка, целый букет лилово-красных роз с зелеными листьями и шипами.

— Класс! — восхищенно присвистнул Максимка. — Ну, мам, ты купаться идешь или как?

— Я, пожалуй, подожду. Пусть уж станет совсем тепло.

— Совсем тепло здесь станет только в марте. Ладно, мамочка, сиди, я пошел.

Он отлично плавал, хотя его никто не учил. Алиса не волновалась, когда он был в воде. Пологое дно, до глубины далеко, к тому же вода такая соленая, что сама держит. Изредка она поглядывала на море, находила среди купающихся светлую стриженую голову сына и опять утыкалась в книгу.

Прошло минут десять. Она взглянула на часы и подумала, что пора бы ему вылезать, вскинула глаза и вроде бы увидела, приготовилась отругать как следует, что заплыл слишком далеко, однако, приглядевшись, обнаружила, что это вовсе не Максим, а какой-то чужой мальчик его возраста.

Вскочив с лежака, Алиса бросилась к кромке воды, убедилась, что ребенка среди купающихся не видно, в панике помчалась к двум охранникам, которые покуривали у будки, еще не добежав до них, закричала по-английски:

— Мой сын ушел купаться, я не вижу его в воде!

— Эй, леди! — весело крикнула татуированная девушка-скандинавка. — Не волнуйтесь! Ваш ребенок во-он там, на пирсе. Я только что плавала рядом, видела, как он вылезал.

Каменный пирс уходил далеко в море. Алиса повернула голову. Максим стоял и разговаривал с каким-то мужчиной. Мужчина был в плавках, она не могла разглядеть лицо и в первый момент подумала, что это Деннис. Однако, пройдя несколько десятков метров, вглядевшись, почувствовала резкий холод в животе.

Знакомый силуэт, все такой же прямой, подтянутый, знакомый профиль, нос с небольшой горбинкой, светлая щеточка усов, жесткий прищур светло-карих глаз. Зрение сфокусировалось так странно, что издалека она ясно видела каждую черточку его лица. Он улыбнулся, бросил короткий взгляд в ее сторону, его рука похлопала ребенка по плечу.

— Максим! — она завопила так, что сорвала голос. Бежать по мелким камням было тяжело, она споткнулась, больно подвернула ногу. Сердце бухало у горла.

Ребенок что-то сказал немцу, махнул рукой, побежал по пирсу к берегу, к ней навстречу. Тот прыгнул в воду и исчез.

— Мамочка, ну ты что? Почему ты так испугалась? — Максим ткнулся носом в ее плечо. — Ты так бежала, так ужасно закричала…

— Кто это был? — она могла говорить только сиплым шепотом. — С кем ты разговаривал? Что он тебе сказал?

— Какой-то немец, — равнодушно пожал плечами Максим, — отлично говорит по-русски. Я хотел поймать морского ежа, а он сказал, это опасно. Колючки ядовитые, если поранишься, долго не заживет, будет гноиться. Мам, ну что ты так на меня смотришь? Я только хотел поймать ежа, но ведь не ловил!

* * *

Полковник Харитонов не любил головоломок и ребусов. Получив информацию от своего платного агента, охранника торгового центра, он затосковал. Слишком сложная и ненадежная получалась цепочка. Бросить жалко, а распутывать тяжело. Мозги можно вывихнуть. Впрочем, когда речь заходит о Подосинском, всегда приходится вывихивать мозги.

Для начала надо хотя бы понять, о нем ли вообще речь или диалог, случайно подслушанный платным информатором в бильярдной торгового центра, к Геннадию Ильичу ни малейшего отношения не имеет.

Из диалога следовало, что Авангард Цитрус в качестве связника Азамата Мирзоева встречался где-то за границей с неким Карлом. Этот Карл по заданию Мирзоева должен был похитить и доставить в Москву некоего израильского профессора. Операция прошла успешно. Об этом сообщали в «Новостях» ОРТ.

Азамат Мирзоев, крупнейший чеченский авторитет, является человеком Подосинского. Но из этого вовсе не следует, что он всегда выполняет только поручения Подосинского. Мирзоев — фигура достаточно крупная, чтобы иногда действовать и вполне автономно, решая какие-то собственные задачи.

Авангард Цитрус — личность скандальная и непредсказуемая. Поэт-фашист, истерик, стареющий нимфоман, болтун, готовый ради своей кандальной славы растрепать любую, даже смертельно опасную информацию. Использовать такого человека в качестве связника для передачи серьезного задания, связанного с ближневосточной нефтью и исходящего от самого Подосинского, — верх легкомыслия.