Врата - Фредерик Пол

   - Нет.

   -  Я  думаю,  -  негромко говорит он, - вы должны позволить мне решать, нужны ли какие-нибудь изменения в терапевтических методах, Роб.

   Я  сажусь.  "Кстати,  Зигфрид!  Прими наконец решение в твоем проклятом мозгу,  как  ты  меня будешь звать. Меня зовут не Роб, не Робби, не Боб. Я Робинетт".

   - Я это знаю, Робби...

   - Ты опять!

   Пауза,  затем  вкрадчиво:  "Мне кажется, вы должны дать мне возможность выбирать, как обращаться к вам, Робби".

   -  Гм.  -  У  меня  бесконечное  количество  подобных бессодержательных псевдослов.  В  сущности  я  предпочел  бы  провести весь сеанс, не говоря больше  ничего.  Я  хочу,  чтобы говорил Зигфрид. Хочу, чтобы он объяснил, почему  в  разное  время называет меня разными именами. Хочу знать, что он находит  значительным  в моих словах. Хочу знать, что он на самом деле обо мне  думает...  если  гремящее сборище металлических и пластиковых деталей может думать.

   Конечно,  я  знаю,  а  Зигфрид  не  знает,  что моя добрая подруга С.Я, пообещала помочь мне сыграть с ним шутку. Я с нетерпением ожидаю ее.

   - Хотите что-нибудь сказать мне, Роб?

   - Нет.

   Он  ждет. Я чувствую себя враждебным и необщительным. Вероятно, отчасти потому,  что  с  нетерпением  жду, когда можно будет сыграть эту маленькую шутку  с  Зигфридом, но еще и потому, что он все тут сменил. Так поступали со  мной,  когда  в  Вайоминге  у меня произошел тот психотический случай. Иногда  я  приходил на сеанс и видел голограмму своей матери. Боже правый, очень  похоже,  но  не пахнет ею, не чувствуется она: в сущности ее вообще нельзя  потрогать,  это  только  свет.  А иногда я оказывался в темноте, и что-то  теплое  прижималось  ко  мне  и обнимало. Мне это не нравилось. Я, конечно, спятил, но не настолько.

   |      ОТЧЕТ О ПОЛЕТЕ

   |

   |      Корабль 1-8. Рейс 013В6. Экипаж Ф.Ито.

   |

   |      Время  до  цели  41  сутки  2  часа.  Цель  не

   |  определена. Показания приборов повреждены.

   |

   |      На  ленте  корабельного  журнала  запись:  "На

   |  поверхности  планеты тяготение как будто превышает

   |  2,5 g,   но  я  собираюсь  произвести  высадку.  Ни

   |  визуальные  наблюдения,  ни радар не проникают под

   |  облака  из  пыли и пара. Выглядит не очень хорошо,

   |  но   это   мой  одиннадцатый  вылет.  Устанавливаю

   |  приборы  на  автоматический  возврат  через десять

   |  дней.  Если  к  этому  времени  я  со  шлюпкой  не

   |  вернусь, капсула, вероятно, отправится одна. Хотел

   |  бы  я  знать,  что означают эти пятна и вспышки на

   |  солнце".

   |

   |      Пилота  не было на борту вернувшегося корабля.

   |  Ни  артефактов,  ни образцов. Посадочного аппарата

   |  также нет. Корабль поврежден.

   Зигфрид  ждет,  но  я  знаю,  что он не будет ждать вечно. Скоро начнет задавать вопросы, вероятно, о моих снах.

   - Видели что-нибудь во сне после нашего последнего сеанса, Боб?

   Я зеваю. Мне скучно. "Не думаю. Ничего важного, я уверен".

   - Я хотел бы послушать. Даже обрывки.

   - Ты паразит, Зигфрид, знаешь?

   - Мне жаль, что вы считаете меня паразитом, Роб.

   - Ну... мне кажется, я даже обрывков не смогу вспомнить.

   - Попытайтесь, пожалуйста.

   -  Черт возьми! Ну. - Я устраиваюсь удобнее на кушетке. Все, что я могу вспомнить,  абсолютно  тривиально  и,  я  уверен,  не  имеет  отношения  к чему-либо  травматическому  или  важному.  Но  если  я  скажу  ему это, он рассердится. Поэтому я послушно отвечаю:

   -  Я  был  в  вагоне  поезда.  Много  вагонов  сцеплены вместе, и можно переходить  из  одного  в  другой.  В  них полно знакомых. Женщина, такого материнского  вида,  она  много  кашляла, и другая женщина, которая... ну, выглядела странно. Вначале я подумал, что это мужчина. На ней был какой-то комбинезон,  так что трудно было сказать, мужчина это или женщина, и у нее были мужские очень густые брови. Но я был уверен, что это женщина.

   - Вы говорили с какой-нибудь из этих женщин, Боб?

   - Пожалуйста, не прерывай, Зигфрид, я из-за тебя теряю нить мысли.

   - Простите, Роб.

   Я  возвращаюсь  к  сну.  "Я ушел от них. Нет, я не разговаривал с ними. Перешел  в  следующий вагон. Это был последний вагон в поезде. К остальным он  был  присоединен  чем-то вроде... дай-ка подумать... не могу сразу это описать.   Как  растягивающаяся  металлическая  гармошка,  знаешь?  И  она растянулась".

   Я  останавливаюсь, главным образом, от скуки. Мне хочется извиниться за такой  скучный  неуместный  сон.  "Вы  говорите,  металлическое соединение растянулось, Боб?" - подталкивает меня Зигфрид.

   -  Да,  верно,  растянулось.  И, конечно, вагон, в котором я находился, начал  все больше и больше отставать от других. И я видел только хвостовой огонь,  который  чем-то  напоминал  ее  лицо.  Она...  -  Тут  я утрачиваю последовательность  и пытаюсь вернуться к поезду. - Как будто мне трудно к ней  вернуться,  как  будто она... прости, Зигфрид, не помню ясно, что там случилось.  А  потом  я  проснулся. И, - виртуозно заканчиваю я, - записал все, как только смог, как ты и велишь мне.

   - Я  высоко  ценю  это,  Боб,  -  серьезно  говорит  Зигфрид.  Он  ждет продолжения.

   Я  начинаю  беспокойно  ерзать.  "Кушетка  совсем не такая удобная, как матрац", - жалуюсь я.

   - Простите, Боб. Вы говорите, что узнали их?

   - Кого?

   - Двух женщин в поезде, от которых вы уходите все дальше и дальше.

   - О! Нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я узнал их во сне. Наяву я и понятия не имею, кто они.

   - Похожи они на кого-нибудь знакомого?

   - Нисколько. Я сам этому удивился.

   Зигфрид  говорит,  немного  выждав  - я знаю, таким образом он дает мне возможность  изменить  ответ,  который ему не нравится: "Вы упомянули, что одна из женщин, та, что кашляла, материнского типа..."

   -  Да.  Но я ее не узнал. Мне показалось, что она на кого-то похожа, но ты же знаешь, как это бывает во сне.

   Он  терпеливо  говорит:  "Не  можете ли припомнить женщину материнского типа, которая много кашляла?"

   Я  начинаю  громко  смеяться.  "Дорогой  друг Зигфрид. Уверяю тебя, мои знакомые  женщины  не  относятся  к  материнскому  типу! И у всех у них по крайней мере Малая медицина. Они вряд ли будут кашлять".

   - Понятно. Вы уверены, Робби?

   -  Не  приставай,  Зигфрид,  -  сердито  говорю  я,  потому что на этой паршивой кушетке трудно удобно устроиться, а также потому, что мне нужно в ванную, а разговор бесконечно затягивается.

   -  Понятно. - Немного погодя он берется за что-то другое, как я заранее и  предвидел;  голубок Зигфрид, клюет понемногу все, что я ему бросаю. - А как насчет другой женщины, той, с густыми бровями?

   - Что насчет нее?

   - Вы знали девушку с густыми бровями?

   - Боже, Зигфрид, я переспал с пятью сотнями девушек! У них самые разные брови, какие только можно себе представить.

   - Но это ведь особенные брови.

   - Ничего не могу вспомнить экспромтом.

   - Не экспромтом, Боб. Пожалуйста, напрягитесь и вспомните.

   Легче  выполнить  его  просьбу,  чем  спорить,  и  я делаю усилие. "Ну, хорошо,  посмотрим. Ида Май? Нет. Сью Энн? Нет. С.Я.? Нет. Гретхен? Нет... ну,  по  правде  говоря,  у  Гретхен  такие светлые волосы, что иногда мне казалось, что у нее вообще нет бровей".

   -  Это  девушки,  с  которыми  вы  познакомились  недавно,  Роб. Может, кто-нибудь раньше?

   - Ты имеешь в виду в прошлом? - Я начинаю вспоминать прошлое, вплоть до пищевых шахт и Сильвии. И громко смеюсь. "Знаешь что, Зигфрид? Забавно, но я  не  могу  вспомнить, как выглядела Сильвия... Ох, подожди минутку. Нет. Теперь  я  вспомнил.  Она  обычно  выдергивала  брови  по волоску, а потом рисовала  их  карандашом.  Я  знаю об этом, потому что однажды мы лежали в постели и рисовали друг на друге картинки ее карандашом для бровей.

   Я  почти  слышу,  как  он вздыхает. "Вагоны, - говорит он, подбирая еще одну крошку. - Как вы их опишете?"

   - Как любые вагоны поезда. Длинные. Узкие. Быстро движутся по туннелю.

   -  Длинные  и  узкие  и  движутся по туннелю, Боб? На этом мое терпение лопается.  Он  так  ясен.  "Кончай, Зигфрид! Никаких символов пениса ты от меня не получишь!"

   - Я ничего не стараюсь получить от вас. Боб.

   -  Ну,  ты  мне надоел со всем этим сном. Клянусь, надоел. В нем ничего нет.  Поезд  -  это  поезд. Я не знаю этих женщин. И послушай, пока мы еще говорим, мне ужасно не нравится эта проклятая кушетка. За те деньги, что я плачу, можно получить что-нибудь получше.