Свидание со смертью - Ирина Михайловна Комарова

нем. И если переживала из-за этой встречи, то больше опасаясь, как бы отец не заявил о своих правах на ребенка. Нет, она совсем не собиралась его в этих правах ограничивать: по зрелом размышлении Нина пришла к выводу, что присутствие отца в жизни Павлика пойдет только на пользу — мужское влияние все-таки мальчишкам необходимо. Ну, и материальный фактор имеет значение, что уж тут скрывать. Вот только не захочет ли Борис заполучить Павлика в свое единоличное владение? Не постарается ли сделать так, что Павлик все равно останется в неполной семье, только теперь у него будет отсутствовать не папа, а мама?

Но когда она увидела Бориса, его умоляющий, растерянный взгляд, то сразу успокоилась. Этот человек не причинит вреда ее крохотной семье, он совершенно не собирается ничего разрушать, наоборот, он постарается построить что-то новое, что будет устраивать всех. Еще она немного волновалась, вспоминая предположение Аси Семеновны насчет «старых дрожжей». Ведь любила же она когда-то Бориса, раз ребенка от него родила. А Борис, понятно, ее не любил, если так легко смог отказаться и забыть. А что, если ее чувства вернутся? Если она опять влюбится, будет страдать, мучиться, а Борис, как и одиннадцать лет назад, просто не обратит на это внимания, не заметит? Сейчас, конечно, Нина и старше, и умнее, и лучше умеет держать себя в руках, но проходить через это снова совсем не хотелось. А теперь стало понятно — и не придется. Да, Борис выглядел очень хорошо, разве что лишнего веса есть немного, и влюбиться в такого мужчину не составило бы труда. Нина же смотрела спокойно. Да, симпатичный. Да, не глупый. Да, обеспеченный. Да, добрый, порядочный, с чувством юмора, и еще сотня-другая разных «да». Ну что? Как бы ни был хорош этот Борис, ничего не шевельнулось в душе. Любовь, которая была, скончалась двенадцать лет назад и возрождаться явно не собиралась.

Нина не обдумывала все это, просто почувствовала и, испытав огромное облегчение, развеселилась.

— Только, чтобы пробка в потолок, — потребовала она. — Помнишь, как ты однажды у Игоря плафон разбил?

— Предлагаешь мне повторить этот подвиг? — несмело усмехнулся он, снова взял бутылку в руки и начал аккуратно раскручивать проволоку. — Разбить плафон у тебя?

— А и разбей! — Нина подняла глаза на отмытый вчера плафон (могла и не стараться — правильно Сергей сказал, что Борис на этот плафон даже не посмотрит) и бесшабашно махнула рукой. — Черт с ним! Зато будет что вспомнить!

Пробка хлопнула, но плафон уцелел, и даже шампанское не плеснулось мимо фужеров — Борис действительно хорошо умел открывать шампанское.

— За что пьем? — Нина взяла свой фужер.

— За тебя, конечно. За то, какой ты была, и за то, какой ты стала. За то, что ты тогда меня, дурака, не послушала, и за то, что сегодня в дом пустила. За то, что не стала меня ненавидеть. За тебя.

Нина сделала пару глотков и поставила фужер на стол.

— Знаешь, Боря, то, что я тебя не ненавижу, это, считай, тебе повезло просто. Впрочем, не хочу о плохом вспоминать. Скажи лучше, ты действительно рад, что я тогда не стала аборт делать?

— Рад?! — Борис даже поперхнулся и закашлялся. Вытер губы салфеткой, которую услужливо подсунула Нина, и повторил слегка осипшим голосом: — Рад? Да я… да у меня от счастья солнечные зайчики в голове скачут! Я себя не помню, Нина, я только и думаю о том, как я сына увижу! Я мечтаю, как мы с ним… господи, мы столько всего сможем с ним делать! Я его машину водить научу, и рыбу ловить, и фирмой управлять…

— Боря, не гони! Ладно, рыбалка, это я понимаю, но какая машина, какая фирма? Павлику всего одиннадцать.

— И что? На права, конечно, сдавать рановато, но приучать пацана к баранке уже сейчас можно. И на фирме тоже… — Он осекся и почти робко уточнил: — А как ты думаешь, он со мной… как он ко мне отнесется? Ты ведь ему что-то про меня, наверное, рассказывала?

— Ничего особенного. Да он и не спрашивал. То есть спрашивал, когда совсем маленький был, я врала что-то. Знаешь, вроде папа в командировке, вот только ночью приезжал, пока ты спал, но он тебе подарок под подушкой оставил. Тогда Павлику и этого хватало. А потом он и спрашивать перестал. У них в классе папы только у двух девочек есть, так что скорее они себя неловко чувствуют, а не ребята из неполных семей.

— А ты ему говорила… ну, про нас? Что я могу прийти?

— Пока нет. Специально его сегодня к знакомым отправила, чтобы мы спокойно могли поговорить с тобой. Надо же обсудить, как мы дальше будем.

— Нин, вот я сразу тебе обещаю, — торопливо заверил он, — вот как ты скажешь, так все и будет. Я один раз свалял дурака, хорошо, что ты умнее оказалась. И с Павликом — без твоего разрешения я ничего, клянусь! Я вот думаю, в бассейн с ним… кстати, он плавать умеет?

— Умеет. Я сама хорошо плаваю и его научила. Мы летом каждые выходные на Волге.

— На городском пляже? Нина кивнула.

— Но это же неудобно! И добираться тяжело, и народу там вечно, как килек в банке, не протолкнешься! Давай в эту субботу на машине все вместе поедем? Я хорошее место знаю, мы всегда туда ездим купаться — там и песочек, и лесок рядом, и чисто, людей почти не бывает…

Резко зазвонил телефон, Борис чертыхнулся, достал из кармана мобильник и нажал на кнопку:

— Алло, Игорь, ты чего? Что-то срочное?

— Это Игорь? — улыбнулась Нина и помахала рукой: — Передавай привет ему.

— Тебе тут Нина привет передает.

— Спасибо, ей тоже. — Игорь почти шептал. — Слушай, Боря, тут такое… ты можешь говорить так, чтобы она ничего не слышала?

— Наверное. А что случилось?

— Да уж случилось… Борь, ты уже отошел в сторонку?

— Нет пока. Сейчас, подожди минуту. — Борис встал и спросил уже у Нины: — Тут по работе что-то срочное. Извини, я отойду?

— Да ради бога, — немного обиженно поджала губы Нина. — Нужны мне ваши секреты. Можешь вообще у Павлика в комнате закрыться.

— Вот-вот, — обрадовался Игорь, — давай туда, в комнату, только убедись, что Нинка не подслушивает.

— Ерунду говоришь, зачем ей что-то подслушивать, — теперь обиделся Борис, — и вообще, я уже в комнате, говори, наконец, что случилось.

— Сейчас. Сейчас все объясню. Только соображу лучше, как начать. Понимаешь, мне тут Валя рассказала… она раньше молчала, то ли из женской солидарности, то ли просто забыла