Точку поставит сталь (СИ) - Фролов Андрей

Тут и там голосили продавцы закусок на передвижных лотках; вёрткие слибу бойко торговали поддельными кепками с изображениями любимчиков и не менее поддельными билетами «в первый ряд».

Через кольцевые блокпосты пропускали только грузовики с едой и напитками, поодаль шла подготовка отдельного парадного въезда для дорогих фаэтонов привилегированных гостей.

Я прижал «Барру» к тротуару и задумчиво побарабанил пальцами по панели управления. Ну конечно. Добрался без приключений, да. Но дальше этой части блестящий план Ланса фер Скичиры продуман-то и не был.

Отлично.

Просто прекрасно!

Наверное, теперь можно без спешки связаться с Диктатионом. Если он ещё «сидит за клавиатоном управления», эта половинка джи-там без труда поможет мне открыть нужные двери и даже шлагбаумы. Но… что-то мешало.

Непрошенная обида за разговор-откровение?

А может, сучья гордость?

Что ж, действительно блестящий план, Ланс… Бросить любимого человека, в скрипучем гробу выскользнуть из неспокойного Бонжура, притащиться в дорогущий Чучсин и… понять, что беспомощен.

С другой стороны, а на что вообще рассчитывал Белохвост? Что меня примут с распростёртыми, впустят и усадят за стол?

Я ещё раз осмотрел возможные подступы к стадиону. Пожалуй, можно применить «низкий писк» к охраннику. Но сучёныши ходили минимум парами, и мне едва ли позволят. А если позволят, дальше ожидает ещё далеко не один вооружённый громила, и если забалтывать каждого, то до песнопевцев я доползу без сил.

Ещё можно пробраться внутрь в грузовом фаэтоне. Если действовать осторожно, то был шанс проскользнуть через склады и технические помещения, а оттуда просочиться до апартаментов с музыкантами. Откуда меня тут же вышибут пинком под зад…

А можно всё же подключить Энки. Он отвернёт и ослепит камеры, в ответственный момент выманит охрану из нужных коридоров, даст мне беспрепятственный проход… Но что, если Диктатион уже уступил Шири-Кегарете? Если тот перехватит мой экстренный вызов или сыграет мстительно-злую шутку, натравив шкурохранителей?

Байши! Придётся рискнуть, иного рабочего варианта просто нет. Если только…

Я снова включил «Барру», вырулил на проезжую часть и неспешно (стараясь не давить хвосты торчащим в очередях и суетливо наплывающим на дорогу с тротуаров) направил фаэтон к ближайшему шлагбауму.

Да наплевать!

Уже через пять минут я отчитаюсь перед Чихри, что сделал всё, что смог.

Площадка перед третьим южным въездом пустовала. Прирастающую толпу будущих гостей концерта умело оттёрли за ярко-оранжевую свето-струнную растяжку, которую те покорно не пересекали. В отличие от меня, с мгновения на мгновение ожидавшего заряд шокера или чего потяжелее.

Ехал я по-прежнему медленно, со скоростью спотыкающегося старикана, нарочито осторожно и плавно, но глазастые парни на посту всё же накалились. Один толково отступил в бетонированное укрытие за гребёнкой боллардов, второй двинулся навстречу. Приподнял куртку над поясной кобурой, вскинул левую лапу.

Я остановил фаэтон, открыл окно, осторожно высунулся и скинул оба капюшона — импровизированный из накидки, и родной на пальто.

Чу-ха в синей форменной куртке стадионного стража замер. Острый нос его мелко задёргался, по серой морде прокатилась целая гамма чувств. Губы задвигались, будто он перебирал самые разные варианты вопроса, но я опередил:

— Куо-куо, уважаемый. Ты меня не знаешь, но мог слышать. Я Ланс фер Скичира из «Детей заполночи», ещё меня называют терюнаши. — Говорить я старался негромко и вдумчиво, почти в ритме «низкого писка», но пока не тратя лишних сил. — Разумеется, ты удивлён видеть меня тут, да ещё и в этом убогом фаэтоне, но поверь, пунчи, мне очень нужно повидать кого-то из «Восьмого цвета радуги».

Конечно, самец опешил.

Даже, пожалуй, о*уел.

Да что там⁈ Я видел детёнышей, впервые узнавших кусачую силу раскалённых углей и удивлённых меньше, чем этот здоровяк с тяжёлым башером на поясе.

— Ага, предполагаю, что ты хочешь сказать, — кивнул я, не имея ни малейшего понятия, что он собирался-таки сказать. — Но прежде чем сделать это, просто попробуй, сисадда? Свяжись с парнями в этой замечательной кастрюле, — я плавно свёл ладони и указал ими на махину «Абиман-Арены», — и доложи, что небезызвестный терюнаши из Бонжура нижайше просит встречи с восхитительными «ВЦР».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Охранник обнажил резцы. Прищурился, мелко встряхнулся.

Но прежде чем успел рявкнуть, его пегий (некрасивые бурые пятна на белом) напарник в бетонном закутке поднял к груди запястье с гаппи и что-то пробормотал. Судя по распахнутым глазам, он был поражён не меньше, но решил без промедления поделиться с кем-то ещё.

— У тебя десять секунд, чтобы развернуть этот кусок говна, — наконец прошипел серошкурый, не отнимая лапы от башера, — и испариться отсюда так, чтобы в Чучсин не осталось даже намёка на твой поганый запашок. Или я лично заставлю тебя…

— Погоди-ка!

Окрик будочного напарника заставил вздрогнуть нас обоих, и на мгновение мне показалось, что чу-ха перед развалюхой-фаэтоном сейчас начнёт палить… Но он всё же обмяк, быстро оглянулся (не выпуская меня из поля зрения), и вызывающе дёрнул башкой.

— Погоди, — с нажимом повторил второй стражник, одним глазом наблюдая за мной, а вторым сверяясь с данными «болтушки». — Сиплый тут малость заинтересовался…

— Какого х*я, когда он вообще успевает⁈ — прошипел мой обворожительный собеседник, но вовремя захлопнул пасть. Повернулся ко мне и многозначительно побарабанил когтями по застёжке кобуры. — Не двигайся, уродец. Даже не дыши.

Я улыбнулся и легонько кивнул.

Спиной вперёд первый боец отступил к шлагбауму и боллардам. Пошептался с коллегой. Очевидно, ему не очень понравилась самодеятельность напарника, но кем бы ни оказался неведомый Сиплый, спорить с его мнением он не спешил.

Прошла минута, заставившая меня неоднократно пожалеть о решении переть напролом…

— Оставайся в фаэтоне! — крикнул пегий, для убедительности ткнув в мою сторону когтистым пальцем. — Даже не пытайся выйти, сисадда?

— О, да, пунчи, более чем! — громко, но спокойно ответил я, и продемонстрировал раскрытые ладони.

Прошла ещё минута, окончательно утвердившая меня в глупости принятого решения. И когда я уже почти потянулся к гаппи, чтобы убедиться в присутствии-отсутствии Энки, от «Арены» с жужжанием прикатил открытый микрофаэтон для перемещения по территории стадиона.

И если на водительском сиденье его сидел вооружённый брат-близнец любого из привратников концерта, то рядом торчал высокий и дёрганный пасюк, в котором даже столь далёкий от сферы развлечений терюнаши безошибочно признал нирмаата — своего рода Когтя высокого уровня, если говорить на языке казоку.

Коляска остановилась с внутренней стороны частокола боллардов. Длинношеий тут же выбрался наружу. Двигался он с потрясающей смесью плавности и нервозности, чуть ли не кричащих о любви хвостатого к регулярным воскурениям дайзу.

Не успели мои новые миролюбивые друзья на блокпосту спросить или отчитаться, чу-ха миновал обоих, поднырнул под шлагбаум, с интересом обошёл «Барру» и чуть ли не до пояса всунулся в салон через открытое окно.

Стараясь не морщиться от едкого мускусного запаха, я улыбнулся, скрестил пальцы и смело посмотрел ему в чуть стеклянные глаза.

— Ва-ау, — просипел черношкурый, и я без труда догадался, откуда взялось нехитрое прозвище. — И правда терюнаши. Тот самый, из Бонжура. Собственной персоной, китить твою мамку под хвост. Значит, хочешь встретиться с нашими звёздами? Выбирайся, мышка. О, пунчи, даю слово, они просто о*изденеют…

praeteritum

Мыслями я снова возвращаюсь в бесконечную ночь после штурма виртуальной казоку-шин Песчаного Карпа. Вспоминаю, как Ч’айя выбрасывает промокшие в пролитой чинге полотенца, и вдруг спрашивает совсем уж неожиданное:

—…Ты назвал мою бабку Матерью. Почему ты выбрал форму самца?