Возвращение государя - Джон Толкиен

— Значит, я встречу смерть! — горделиво молвил Фарамир.

— Ты-то встретишь! — вконец разъярился Дэнетор. — Для тебя честь выше жизни, но речь идет не о тебе одном, а еще и о твоем отце, о твоем народе! Кто позаботится о людях, теперь, когда нет Боромира?!

— Стало быть, ты жалеешь, что я не оказался на его месте? — спросил Фарамир.

— Да, — отрезал Дэнетор. — Боромир был предан мне, а не своему учителю-чародею. Уж он бы не забыл о нуждах страны и ее правителя. Вместо того чтобы отвергнуть могучий дар судьбы, он доставил бы его мне.

— Я позволю себе напомнить, — медленно проговорил Фарамир, с трудом сдерживая гнев и обиду, — не кто иной, как ты решил отправить в Имладрис не меня, а брата. Он поехал туда, исполняя твою волю.

— Не надо бередить мою рану, — тягостно вздохнул старик. — Ничто не забыто: я совершил ошибку и за то испил до дна горькую чашу. О, если бы все сложилось иначе! Если бы эта вещь попала ко мне!

— Успокойся! — примирительно сказал Гэндальф. — Боромир пал, но пал с честью, и да упокоится он в мире. Но не обманывайся, ты не получил бы того, о чем идет речь. Доставшись ему, оно у него бы и осталось, а ты по его возвращении не узнал бы собственного сына.

— Вот как? — холодно усмехнулся Дэнетор. — Вижу, Боромир отказался покорствовать твоей воле. Мне бы он его отдал. Тебя считают мудрецом, Митрандир, однако тут ты перемудрил. Есть иная мудрость: простая рассудительность подсказывает порой верные решения, в то время как кудесники путаются в собственных суетных хитросплетениях, способных обернуться глупостью.

— Иная мудрость? В чем же она состоит? — полюбопытствовал Гэндальф.

— Да в том, чтобы не бросаться в крайности. Спору нет, пользоваться этим сокровищем опасно, но отправлять его прямиком в лапы Врагу, да еще доверив неразумному хафлингу, как поступили вы с моим сыном, и вовсе глупо.

— А как бы поступил премудрый и рассудительный Дэнетор?

— Ни так, ни этак. Уж во всяком случае я никогда не поддался бы призрачным надеждам и не совершил бы столь безумного поступка. Кольцо следовало сохранить, надежно укрыв от посторонних взоров. И воспользоваться им разве что в случае крайней нужды и для достижения победы. Полной, окончательной победы, после которой все остальное не будет иметь значения.

— Ты, по своему обыкновению, думаешь лишь о торжестве Гондора, — заметил Гэндальф. — Но есть ведь и другие народы, другие жизни, другие времена. Я, например, сострадаю даже рабам Мордора.

— Падет Гондор, так другим народам негде будет искать помощи, и другие времена уже не настанут! — резко возразил Дэнетор. — Будь Вражье сокровище замуровано в подземельях цитадели, мы не тряслись бы сейчас от страха при виде Тени, опасаясь худшего. А если ты думаешь, что я не выдержал бы подобного испытания, значит, плохо меня знаешь.

— Нет, — спокойно отозвался маг. — Знаю я тебя хорошо, потому и не доверяю. И раньше не доверял, иначе давно отдал бы Его тебе на сохранение, избавив от тяжких, опасных трудов и себя, и многих других. А теперь, выслушав тебя, убедился, что был прав и что ты заслуживаешь доверия не больше, чем Боромир. Но, — Гэндальф предостерегающе поднял руку, — не спеши давать волю своему гневу. В этом деле я не доверяю даже самому себе, потому и отказался, хотя мне и предлагали, даже просили принять это сокровище в дар. Ты еще достаточно силен, что бы владеть собою, Дэнетор, но окажись оно здесь, пусть даже погребенное под всей толщей Миндоллуина, оно покорило бы тебя, выжгло бы твой разум, и тогда все равно пришла бы Тьма, может быть, гибельнее нынешней.

В глазах Дэнетора вспыхнула ярость. Он встретился взглядом с Гэндальфом, и Пиппин снова ощутил напряженность в воздухе. Две могучие воли скрестились словно клинки: казалось, вот-вот посыплются искры. Хоббит съежился в ожидании страшного удара, но спустя мгновение старый правитель совладал с собой.

— Если бы то, если бы это… — холодно проговорил он, пожимая плечами. — Пустые слова, ничего больше. Сокровище кануло во Мрак, и теперь только время покажет, какова будет его и наша судьба. Ждать осталось недолго. Ну а пока все, кто борется с Врагом каждый на свой лад, должны быть заодно. Надежду терять нельзя — хотя бы на то, что нам достанет мужества умереть свободными, когда ничего другого не останется, — он повернулся к Фарамиру и, словно и не было никакого жаркого спора, спросил: — Что ты думаешь о силах в Осгилиате?

— Их недостаточно, — отвечал Фарамир. — Потому-то я и послал туда отряд из Итилиэна, как уже докладывал.

— Этого мало, — указал Дэнетор. — Именно туда будет направлен первый удар, и там позарез нужен настоящий вождь.

— И там, и во многих других местах, — вздохнул Фарамир. — Я тоже любил брата и чувствую, как нам его не хватает, — он встал, но тут же пошатнулся и не упал лишь потому, что успел схватиться за спинку кресла. — Дозволь мне удалиться, отец.

— Да, я вижу, что ты очень устал. Скакал издалека, во весь опор, а тут еще, как мне рассказывали, эти страшные Тени с неба…

— Не стоит об этом, — попросил Фарамир.

— Не стоит, так не стоит, — согласился Дэнетор. — Ступай отдохни, пока есть возможность. Боюсь, завтра придется еще труднее.

Попрощавшись с правителем, все отправились по своим покоям. На улице царила непроглядная тьма. Гэндальф и Пиппин возвращались к себе в полном молчании, хоббит освещал дорогу маленьким факелом. Но когда за ними закрылась дверь, Пиппин потянул мага за рукав.

— Как думаешь, осталась хоть какая-нибудь надежда? Я насчет… перво-наперво насчет Фродо.

Гэндальф погладил хоббита по голове.

— Особой-то надежды никогда не было, — со вздохом ответил маг, — разве что «призрачная», как только что было сказано. Ну а когда я услышал про Кирит-Унгол… — Гэндальф умолк, подошел к окну и взглянул, словно силясь пронзить взором мрак на востоке… — Кирит-Унгол… — повторил он. — Хотел бы я знать, почему они выбрали этот путь. Да, — маг снова обернулся к хоббиту, должен признаться, Пиппин, что когда я услышал это название, у меня сердце оборвалось. И все же рассказ Фарамира обнадежил. Судя по всему, Враг начал войну и сделал первый шаг, когда Фродо был еще в пути. Теперь Вражье Око долго будет обращено куда угодно, только не на собственные земли, — что ему там высматривать. Однако я даже отсюда, издалека чувствую его торопливость и страх. Он начал раньше, чем собирался. Знать бы, что его к этому подтолкнуло.

Гэндальф задумался.

— Неужто всему виной твое глупое любопытство? — размышлял он вслух. — Ведь как вышло: пять дней назад мы низвергли Сарумана и забрали его камень… И что с того? Использовать палантир, во всяком случае, с толком и так, чтобы Он об этом не знал, мы все равно не можем. Хотя постой! Как же я сразу не сообразил? Арагорн! Его срок приближается. Силы и твердости у него достаточно. Он смел, решителен, зря на рожон не полезет, но если потребуется, пойдет на любой риск. Вот, наверное, в чем разгадка. Арагорн заглянул в палантир, бросил открытый вызов Врагу, и тот увидел его. Это было сделано неспроста, чтобы… — маг осекся и махнул рукой. — Ладно, быть может, мы узнаем побольше от конников Рохана, если они не явятся слишком поздно. Давай-ка лучше спать, впереди у нас нелегкие дни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});