Лукоеды - Джеймс Данливи

— Нет. Я хотел узнать, не больны ли им вы?

— Какая наглость с вашей стороны! Я ведь могу дать пощечину. Точно, я так и сделаю.

От удара у меня посыпались искры из глаз. Как можно сильнее, я ударил в ответ. От ее следующего удара я почти вылетел из постели. И поднял простыни перед собой.

— Бить женщину! Позор!

— Вы меня ударили дважды.

— Предположить, что у меня венерическое заболевание. Да за кого вы меня принимаете?

— В книге говорится, что им может заболеть каждый.

— А вы слепо укладываетесь в постель с любой?

— Я уже засыпал, когда вы въехали ко мне на ваших роликовых коньках.

— Ну, простите. Если не возражаете, я также быстро на них отсюда уеду.

Я давняя и близкая подруга Макфаггеров. Леди Гейл Макфаггер также является дочерью маркиза. И среди моих близких родственников два кавалера ордена Бани третьей степени.

Снаружи ревет шторм. Вероника сидит, опершись на руки. Точно так, как сидят на пляже. Отпускаю комментарий по поводу ее цветастого зонтика. Шумно выдохнув через нос, она отбрасывает покрывала и, потянувшись, хватает свои коньки, встает на один и, крутнувшись в воздухе, со всей силой шлепается на пол у кровати. Тишина и слабые агонизирующие стоны.

— Вы в порядке?

— О, Боже.

Вскакиваю с постели. Пробираюсь в полумраке. Она лежит на боку, держась рукой за спину. Стою над этим павшим человеческим существом. Большой мозоль на мизинце ноги, который как и остальные пальцы на ее ноге, кажется, сломан.

— Я вывихнула коленку. Боже, терпеть не могу боли.

— Уложить вас на кровать?

— Конечно, вы, что, не видите, я умираю?

Наклонившись, беру ее сзади за подмышки. Поднимаю в сидячее положение. С нытьем и стонами. Впереди болтаются груди. От падения она постарела лет на десять. Мой пенис некстати встает, но отсутствие духовных указаний в моей голове заставляет его опуститься, лишь только его головка чуть выступила.

— С вашего позволения я посижу немного, чтобы отдышаться.

— О, да, конечно, пожалуйста.

— По моему, я сломала себе позвоночник. Что мне теперь делать? Меня только что приняли на должность представителя компании по производству гигиенических салфеток. С такой травмой, я врял ли смогу работать.

— Уверен, вы поправитесь.

— Мне видно, как вы уверены, у вас же встал. О, Боже, теперь я надолго буду в гипсе. Это точно.

— Не надо так беспокоиться.

— Что вы понимаете в беспокойстве? Кто вас в следующий раз накормит? Что значит быть одинокой женщиной средних лет в этом жестоком и ужасном мире сплетен и неблагодарности? Вы не знаете, что это такое.

— Знаю.

— Действительно? Вас тоже обвиняли в том, что вы больны? Передайте мне зонтик, пожалуйста. Фактически, я считаю себя оклеветанной.

— Я не хотел.

— Прошу, поднимите меня. Осторожнее. И не касайтесь меня этой штукой.

— Тогда я вас не подниму.

— Сделай так, чтобы он упал.

— Не могу.

— Я лежу здесь, умираю, а вы стоите и фривольно покачиваете этим перед моим лицом. Вполне подходящий образчик, но такой презренный. Я почти уже решила позвонить Бонапарту. Такого оскорбления я не знала за всю свою жизнь. Вам наплевать, что я могу потерять работу. Так вы заставите его упасть? Какое нахальство в такой момент.

— Я пытаюсь. Давайте, я вас подниму.

— Я вся дрожу. Возьмите зонтик и прикройтесь им. Не хочу быть свидетелем еще одного проявления вашего эксгибиционизма таким образом.

— Нет.

— О, ну тогда поднимайте меня, Бог ты мой.

Клементин поднимает. Даму с зонтиком. Тянет ее под руки. Она хромает на левую ногу. Поддерживаю ее под правую руку. Идем вперед. Боком чувствую ее шелковистую грудь. Еще несколько футов. Распознаю розовые, желтые и зеленые шестигранники на ковре. Каждый окружен цепью из стрел и яиц.

— О, нет, нет.

Восклицает Вероника. Клементин крепко сжимает пальцами ее плечо, делает шаг, поскальзывается и падает. Чуть прокатившись на роликовом коньке. Она всем телом приземляется ему на колени.

— Вы, невероятный идиот, пытаетесь меня убить!

— Да, что вы, я сам ударился.

— Вы, что не можете смотреть, куда идете, когда сопровождаете раненую?

— Прошу вас, ролики уперлись в мою спину. Подвиньтесь хоть немного.

— Ну, все, мое терпение кончилось.

— Я делаю все, что могу. Пожалуйста, скатитесь чуть в сторону.

Клементин выпутывает ногу. Чувствую, как пара колесиков больно врезается в спину. Одно из них все еще крутится, прикрепленное к подошве гамаш из нежной телячьей кожи. Выгодно подчеркивающие ее щиколотки. Когда она вкатилась в комнату. Слегка округлые коленки с ямочками. Роскошные контуры грудной клетки. Термин, который я услышал, когда меня простукивали доктора. Быстренько ощупал ее. И тут же получил хлесткую пощечину. Она вроде бы инвалид. Поднял бы ее на постель. Но что-то не в порядке с нижней частью моего позвоночника.

— Просто соскользните с меня, Вероника.

— Я же недееспособна, разве вы не видите?

— Я сломал себе копчик.

— Так вам и надо.

— Ну, скатитесь же.

— Скатиться. Со сломанным позвоночником. Вы меньше ушиблись, чем я, с этой штуковиной грубо тыкающей мне в спину.

— Мы так и пролежим на полу всю ночь.

— Вы легко можете выползти из-под меня. Я решительно и твердо отказываюсь подвергать опасности мой позвоночник путем перемещения.

Занавеска вздувается внутрь комнаты. По белым простыням пробегает слабенький луч лунного света, пробившийся сквозь низко несущиеся облака. Несет влажной вонью. В Кладбищенском замке море будет с ревом врываться и пениться в туннелях. Выбросит тело Персиваля. Первая ночь вдали от моего нового дома. Заперт в жесткой вечности с представителем женских гигиенических предметов. Первый приказ от нее еще поступит.

Скованный и весь больной от ночного гавота этой ночью я, сев в седло, приделал к заднице подушку. Ехал верхом на массивном сером гунтере по каменистой дороге к вершине крутого холма. Следуя за жеребцом с огромным черным крупом, на котором ехал Макфаггер, планируя свою кампанию. С высокого уступа он осмотрел в бинокль, который он держал наготове на шее, развалившийся дом и поместье. Из-под верховой куртки выпирали два пистолета. Развернув на коленях карту, стал водить по ней кнутом.

— Так, Клементин, оборонительные позиции можно расположить прямо здесь, позади вот этого гранитного хребта. Прекрасный обзор, хорошее укрытие, отсюда мы и обрушим гаубичный огонь на этих подлых педерастов. Передвигаться они, конечно, будут ночью. Но мы установим проволочные ловушки с сигнальными ракетами. В нашем распоряжении неприступный естественный оборонительный барьер. Здесь и здесь установим пулеметы. Когда они отступят, чтобы зализать раны, реорганизоваться и все такое, мы превратим их позицию в довольно неприятное место. Побренчим на их голосовых связках снайперским огнем.

Во дворе поместья Макфаггеров выстроились слуги с короткоствольными карабинами и ружьями. Один садовник с вилами, другой с серпом и еще два стояли над парой ржавых мортир. Я стоял около открытой двери сенного амбара, пока Макфаггер сновал туда-сюда по мокрому серому булыжнику, выкрикивая команды с пулеметом в руках.

— Мы в меньшинстве примерно один к пяти. Но маневренность и разведка вот ключ к современному сухопутному бою. Я знаю, что вы все прекрасные парни и никто даже не помыслит о предательстве. И не потому, что я лично отшибу вам за это бошки, а потому что имя Макфаггер звучит в этих горах и долинах с незапамятных времен и никакая банда бродяг не проникнет сюда, куда ни одна блядь веками не осмеливалась совать свой нос. Смиир-на. Напле-чо. Круу-гом. Левое плечо вперед. Марш. Левый фланг, подтянись, едрена вошь.

Макфаггер отсчитывает шаг, постукивая по сапогу хлыстом. Одетые в темное солдаты, пальто подвязаны обрывками веревки, на головах потрепанные шляпы, столкнувшись, падают и поднимаются, и снова сталкиваются, путаясь в командах капитана Макфаггера. С яростью разгоняющего кур, мечущихся между заплетающихся ног его взвода.

— Стой. Стой, кому говорю. Перестань ухмыляться, Келли. Теперь слушай меня. Для эффективного перемещения силы нужна координация. Это значит держать шаг. И маршировать в том же направлении. А команда кругом исполняется на пальцах правой ноги. А не левой, от чего половина из вас бьет другу друга по мордасам ружьями. Мерфи, три шага вперед и выкинь этот серп. Вот так. А теперь встать в строй. Смиир-на. Нале-во. Вперед, шагоом. Марш.

Вышагиваем вперед и назад по внутреннему дворику конюшни. Макфаггер, топая ногами, бегает по флангу. Выглядывает солнце. Сверкают дождевые лужи. На моем участке плаца сухо и пыльно. Топаю по нему в плотных, теплых гамашах. Глядя в затылок впереди идущего. Моля, Христа ради, чтобы это сумасшествие скорей кончилось. Как стратег, вообще, я был лучшим. Без предупреждения нанес превосходящими силами смелый победный удар. Заставил врага бежать бесповоротно. Хватаясь за задницы. Но однажды из меня сделали адмирала, который, прикованный к картам в чреве судна, только и знал, что пил кофе и жевал печенье свежей выпечки.