Зигмунд Фрейд - Михаил Штереншис

21 сентября 1939 года Зигмунд позвал к себе доктора Шура и, взяв за руку, спросил: «Вы помните о нашем разговоре? Вы обещали не оставлять меня на произвол судьбы, если дело зайдет столь далеко. Сейчас я ощущаю только мучения, и нет никакого смысла в моем существовании». Решили подождать еще один день — не утихнет ли боль. Но боль, конечно, не утихла. И тогда доктор Шур ввел Фрейду смертельную дозу морфия. Страдалец заснул, некоторые историки пишут «впал в кому», и больше не проснулся.

Перед смертью Фрейд уничтожил большую часть своих дневников, но далеко не все, объяснив родным: «Я не хочу, чтобы психоанализ воспринимался как порождение поврежденного разума». 23 сентября 1939 года, по совпадению — в Йом Кипур, Фрейд умирает, перенеся 32 операции, в возрасте 83 лет.

В 1986 году в Лондоне в просторном доме на Маресфилд Гардене, где Фрейд прожил последний год своей жизни, открыли его музей. Здесь же до 1982 года жила его дочь Анна. В течение более 40 лет после смерти ученого его библиотека, кабинет не претерпели никаких изменений, были сохранены в точности, какими и были при его жизни.

Известно, что спасенное от нацистов имущество Зигмунда Фрейда ему доставили в Лондон в 1938 году. В частности, из Вены были перевезены письменный стол, часть библиотеки, знаменитая коллекция египетских, греческих, римских и восточных древностей, легендарная кушетка.

Что касается его дневника, то, обнаруженный за месяц до открытия музея, он был вскоре издан при активном участии музейных сотрудников, в особенности научного директора Мишеля Молнэра, под названием «Дневник Фрейда 1929–1939 гг. Записи последнего десятилетия».

Однако, несмотря на эти многочисленные ссылки и упоминания, полностью дневник опубликован не был. И только в 1992 году — с подробными разъяснениями, комментариями, архивными материалами и фотографиями — этот уникальный исторический документ был впервые издан на английском языке. В «Дневнике» собраны важные исторические материалы о жизни и творчестве Фрейда, документы, сведения о его визитах и встречах, о людях, окружавших его, о семейных делах, о политических и культурных событиях, о смертях близких друзей и родственников, годовщинах, праздниках и, конечно, о его научной работе. «Дневник» отразил одну из многообразных и неожиданных сторон деятельности Фрейда, выступившего в роли историка и хроникера.

Приступая к своей последней хронике, Фрейд был еще ближе к смерти, чем во время войны. Ему исполнилось 73 года, и вероятность смерти от прогрессирующего рака челюсти или же от сердечного приступа была весьма велика. После установления точного диагноза Фрейд должен был прожить, по уверению врачей, не многим более пяти лет, однако благодаря своей неистребимой воле к жизни прожил гораздо больше.

Читая последний дневник, можно выделить ряд важных аспектов жизни и деятельности Фрейда в период с 1929 по 1939 год. В нем отражены политические и культурные события, творческая и издательская деятельность ученого, пополнение его коллекции, болезни, визиты, семейные празднества, всякого рода домашние дела, смерть близких людей… Например, в октябре 1935 года он записывает: «Начало войны в Абиссинии», «Великий канон» (новая статуэтка в его коллекции древностей), «Тонкости ошибочных действий», «Операция Пихлера» (Ганс Пихлер, 1877–1949, известный австрийский хирург, специалист в области челюстно-лицевой хирургии, неоднократно оперировал Фрейда), «Торнтон Уайлдер» (американский писатель, вел с Фрейдом дискуссию по проблемам литературы и психоанализа), «Матильде 48 лет» (старшая дочь Фрейда).

Часто запись в дневнике — лишь одно слово, но сколько за ним!.. Так, в понедельник 28 октября 1935 года он записал: «Автобиография» — в этот день в США был издан новый, дополненный и переработанный вариант известной работы ученого под таким заголовком. Или запись от 7 декабря 1938 года: «Радиопередача». В этот день по просьбе Британской радиовещательной корпорации Фрейд выступил по радио с краткой речью, в которой подвел итоги своей творческой жизни и карьеры. Незадолго до этого он мучительно перенес свою последнюю операцию и был очень болен. И все же, несмотря на непрекращающиеся сильные боли, его приглушенный голос звучал четко и энергично: «Я начал свою профессиональную деятельность как невролог, стремясь принести облегчение своим нервнобольным. Под влиянием моего бывшего друга и в результате собственных усилий я открыл ряд новых фактов о бессознательном в психической жизни, о роли инстинктивных влечений и так далее. Из этих открытий выросла новая наука — психоанализ и новый метод лечения неврозов.

За это я тяжело заплатил. Люди отвратительным образом не верили в мои факты и в мои теории. Сопротивление было сильным и неумолимым. В конце концов я добился успеха у своих последователей и создал Международную психоаналитическую ассоциацию. Но борьба еще не закончилась…»

Особое внимание в дневнике привлекает ряд узловых тем, постоянно занимающих Фрейда, в первую очередь — наступление фашизма и антисемитизм в Европе и, в этой связи, вопрос об эмиграции, затем встречи, переписка со многими видными учеными, писателями, деятелями культуры и пополнение заветной коллекции антиквариата. Мучительная болезнь, как видно, над душой ученого не имеет доминирующей власти. На фоне чудовищной болезни общества она звучит только приглушенным эхом боли.

Одну из улиц Фрейбурга (ныне Пршибор) назвали Фрейдова, а на доме кузнеца повесили табличку. При этом событии присутствовала дочь Фрейда Анна и прочитала небольшой толпе его послание: «В глубине моей души все еще живет счастливый фрейбургский мальчишка». В 1996 году газета «Jerusalem Post» сообщала, что теперь в этом здании находится массажный салон. Заголовок звучал так: «Место рождения Фрейда предлагает другой вид терапии».

* * *

Нам осталось бросить обобщающий взгляд на человека и на его учение, которое перевернуло наше самосознание сто лет назад. В СССР в 1920-х годах работы Фрейда переводили и издавали. Затем, когда сталинизм набрал силу, Фрейд стал персоной нон грата. Хрущев реабилитировал многих, но не отца психоанализа. Вплоть до эпохи перестройки 1980-х годов Фрейд продолжал оставаться вне Советского Союза. Соответственно, этот запретный плод превратился в своего рода культ, и ротапринтные копии его работ 1920-х годов на серой бумаге переходили из рук в руки тайно наравне с книгами Солженицына. Каждая наука приходит в конце концов к мифу в самом высоком значении этого слова. К нему же приходит всякое искусство, любое порождение культуры. Можно сказать, что Фрейд — творец совершенно новой мифологии, и, как всякое биение жизни, это внушало немалые надежды. Недаром он был удостоен национальной литературной премии за свои труды. Недаром его неотступный поиск истины, его смелость, его открытия и его заблуждения, одним словом, его гений, хотим мы этого или нет, перевернул мир, проложил новую дорогу и сказал душе неизмеримо важные слова — о ней самой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});