Краткая история равенства - Тома Пикетти

равно вдвое больше их удельного демографического веса).

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

Вопрос о репарациях: переосмысление правосудия в транснациональном масштабе

Подведем итог. Существующее на сегодняшний день распределение богатств как между государствами, так и внутри каждой страны несет на себе глубокую печать рабовладельческого и колониального наследия. Чтобы лучше понять истоки и неправедный характер нынешней экономической системы, мы в обязательном порядке должны изучить наше прошлое, хотя для поиска конкретных решений и средств только этого еще недостаточно. Данный вопрос весьма сложен и требует всестороннего обсуждения. В одних случаях речь может идти о прямых компенсациях, как в истории с выплатой французского долга Гаити, что лично мне представляется неизбежным, в других – об аграрной реформе с предоставлением на ряде территорий более широкого доступа к землям или возмещения пострадавшим ущерба, как, например, в США. Отказ вести о репарациях любые дебаты, в то время как в других случаях изъятия имущества и нанесения вреда, тоже имевших место довольно давно, компенсации выплачиваются и по сей день, значительно усложняет процесс выработки всеобщих правовых норм, приемлемых для подавляющей части общества. Пришло время понять, что логика справедливости в целом и логика восстановления справедливости взаимно дополняют друг друга и должны всегда идти рука об руку.

Вместе с тем совершенно очевидно, что одними только репарациями всех проблем не решить. Для устранения ущерба, нанесенного расизмом и колониализмом, в первую очередь надо на систематической основе изменить экономическую систему, сократив неравенство и независимо от происхождения человека максимально обеспечив ему доступ к образованию, собственности и рабочим местам. Для этого требуется политика борьбы с дискриминацией – амбициозная, связная, контролируемая, но не предусматривающая однозначных, четких границ идентичности, всегда многосторонней, включающей в себя самые разные измерения и грани. Мы еще увидим, в какой степени на базе доступного опыта можно отыскать баланс между социальными критериями и критериями, так или иначе связанными с происхождением. В силу примерно тех же причин нам, помимо прочего, надо непременно преодолеть сопротивление перераспределению богатств на национальном и мировом уровнях. В частности, каждая страна и каждый гражданин планеты должны обладать правом на определенную часть платежей, взимаемых с миллиардеров и транснациональных корпораций, во-первых, потому что каждый человек должен хотя бы в минимальной степени обладать правом на равный доступ к медицине, здравоохранению и личностному росту, а во-вторых, потому что богатые страны без бедных государств никогда не добились бы процветания. Обогащение Запада, впрочем, как и Японии с Китаем, как раньше, так и сейчас опирается на международное разделение труда, на безудержную эксплуатацию природных и человеческих ресурсов планеты. Поскольку накопление любых богатств на ней было неразрывно связано с мировой экономической системой, именно в этом масштабе мы должны ставить вопросы справедливости и стремления к равенству. И прежде, чем двигаться дальше по совокупности этих направлений, в первую очередь нам надо разобраться, какие изменения с XVIII века неравенство на основе статуса и принадлежности к тому или иному классу претерпевало на мировом уровне и в первую очередь в странах Запада.

Глава 5. Революции, статусы и классы

Хотя восстание рабов в Санто-Доминго в 1791 году и открыло путь к упразднению рабства и колониализма, борьба за расовое равенство продолжается и по сей день. То же самое касается и неравенства на основе статуса в целом: в 1789 году Великая французская революция действительно позволила преодолеть основополагающий этап отмены привилегий знати, но никоим образом не положила конец многочисленным преимуществам, которыми человека наделяют деньги. Позже мы увидим, как во многих странах, таких как Швеция, вплоть до начала XX века использовалась доведенная до крайности цензовая, плутократическая логика. Она же, пусть даже и в чуть подслащенном виде, находит широкое применение и сегодня, причем в самых разнообразных формах: от влияния объема финансовых вливаний в выборы на их конечный результат до концентрации власти в руках акционеров в ущерб специалистам – более компетентным и принимающим гораздо более активное участие в процессе производства.

Конец привилегий и неравенства на основе статуса?

В соответствии со всем известной сказкой, моментом окончательного становления правового равенства в странах Запада принято считать эпоху Просвещения и революций, произошедших в мире в 1760–1830-х годах. Причем основополагающими событиями в этом отношении считаются Великая французская революция и отмена привилегий знати 4 августа 1789 года. Но реальность, вполне очевидно, представляется гораздо сложнее. Вплоть до 1960-х годов во Французской республике и США действовал правовой режим, основанный на рабстве, колонизации и дискриминации. То же самое касается монархий Великобритании и Нидерландов. Лишь в 1960–1970-х годах замужние женщины практически повсюду смогли выйти из-под юридической опеки мужей и добиться правового равенства между полами. По сути равенство прав, провозглашенное в конце XVIII века, в первую очередь касалось равенства между белыми мужчинами, главным образом собственниками.

Это никоим образом не отменяет ключевую роль упразднения привилегий знати ночью 4 августа, но данное событие следует рассматривать в долгосрочной перспективе борьбы за равенство, которая продолжается и сегодня. Если бы 14 июля народ не захватил Бастилию, никакой ночи 4 августа попросту бы не было – но прежде всего ее бы не было без восстаний крестьян летом 1789 года, которые, ополчившись на своих господ, вламывались в замки и сжигали любые документы на собственность, попадавшиеся им под руку. Именно это обстоятельство в конечном счете убедило депутатов собраться в Париже и принять решение безотлагательно перейти к активным действиям по демонтажу позорных институтов феодализма. Эти восстания, в свою очередь, стали следствием десятилетий народных волнений, которые раздираемая противоречиями власть все меньше могла контролировать, особенно летом 1788 года, когда наконец со всей очевидностью встал вопрос механизма проведения выборов в Генеральные штаты, обсуждавшийся практически в бунтарской атмосфере (захват земельных участков и общественных угодий, выпады против крупных собственников и т. д.[96]).

Хотя французская знать и потеряла в 1789 году свои фискальные, политические и правовые привилегии, те преимущества, которыми ее наделяла принадлежность к имущему классу, сохранялись за ней еще очень долго. К примеру, изучая в архивах наследственных дел Парижа известные фамилии, мы пришли к выводу, что дворяне, в XIX веке представлявшие лишь 1 % населения города, в 1830–1840-х годах составляли 40–45 % самых богатых его жителей, едва ли меньше, чем накануне революции. Радикальное снижение доли знати в общем объеме крупных состояний произошло только в 1880–1910-х годах (см. График 15).

Подобное постоянство объясняется сразу несколькими факторами. В 1815 году французская знать, в 1789–1815-х отправившаяся в изгнание в соседние монархические государства, стала массово возвращаться домой, где в период правления своих монархий, строивших свою политику по цензовому принципу (1815–1848), ей были созданы самые благоприятные условия. В первую очередь на ум приходит символичный закон «миллиарда