Мегрэ и мертвец - Жорж Сименон

На что тратили деньги голодранцы с улицы Сицилийского Короля? На одежду? Ни гроша. Они никуда не ходили, довольствовались тем, что пили и ели. А чтобы даже впятером проесть и пропить миллион, нужно время. Тем не менее экспедиции следовали одна за другой в том же темпе.

— Главарь наверняка набирал себе львиную долю.

— Интересно, почему остальные безропотно подчинялись?

Были и другие вопросы, которые Мегрэ задавал себе с такой настойчивостью, что бывали минуты, когда он уставал думать и, проведя рукой по лбу, уставлялся на какой-нибудь предмет, например на герань в дальнем окне. Несмотря на все усилия, комиссар даже дома не мог оторваться от расследования, в котором словно увяз, и его ни на минуту не оставляло беспокойство о том, что происходит в Париже и окрестностях. Он еще не переправил Марию в Санте. Устроил так, чтобы дневные газеты сообщили, в какой больнице она помещена.

— Наверное, послал уже инспекторов в засаду?

— Четырех, не считая постовых. В больнице хватает дверей, а сегодня приемный день.

— Полагаешь, рискнут? — Не знаю. Они все сходят по ней с ума. Не удивлюсь, если кто-нибудь сыграет ва-банк. О том, что каждый из них вправе считать себя папашей, уже не говорю. Отсюда неудержимое желание повидать ее и ребенка. Но это опасная игра. И не столько по моей милости, сколько из-за них самих.

— Не понимаю.

— Они убили Виктора Польенского, верно? А почему? Потому что он рисковал их засветить. Если они увидят, что еще кто-нибудь из них может угодить к нам в руки, сомневаюсь, что его оставят в живых.

Мегрэ задумчиво попыхивал трубкой. Коломбани, раскурив сигарету с золотым ободком, заметил:

— Сейчас для них главное — разыскать главаря, особенно если деньги на исходе.

Мегрэ уставился на собеседника, потом глаза его посуровели, он вскочил, грохнул кулаком по столу и рявкнул:

— Идиот! Трижды идиот! Как я не подумал об этом!

— Но ты же не знаешь, где он живет.

— Вот именно! Ручаюсь, они тоже не знают его адреса. Субъект, запустивший такую машину и командующий этими животными, не мог не принять мер предосторожности. Что мне сказал притонодержатель? Что этот тип приходил инструктировать их на улицу Сицилийского Короля перед каждой поездкой. Вот так-то. Теперь понимаешь?

— Еще не совсем.

— Что мы о нем знаем или хотя бы о чем догадываемся? Мы ищем его на ипподромах. А они, по-твоему, глупее нас? Ты совершенно прав: сейчас он позарез им нужен. Может быть, для того, чтобы потребовать денег. Во всяком случае, чтобы информировать его, попросить совета или указаний. Готов поручиться, ни один из них не провел прошлую ночь в постели. Куда они кинутся?

— В Венсен.

— Более чем вероятно. Если они умышленно разделились, значит, пошлют туда одного. Если разделились, не сговариваясь, значит, наверняка сойдутся там снова. У нас был случай взять их, даже не зная в лицо. Засечь в толпе парней с такой внешностью — легче легкого. Подумать только, Жанвье там, а я не дал ему распоряжений на этот счет! Человек тридцать инспекторов на поле, и мы схватили бы голубчиков за шиворот.

Который час?

— Слишком поздно. Последний заезд кончился еще полчаса назад.

— Вот видишь! Обо всем надо думать заранее. Когда в два часа я прилег, мне казалось, что сделано все возможное. Наши проверяют платежные ведомости Ситроена, трясут набережную Жавель. Больница Лаэннека оцеплена. Просвечиваются все кварталы, где может скрываться публика вроде этих чехов. Задерживают бродяг и клошаров. Обшаривают меблирашки. Мере наверху у себя в лаборатории изучает вплоть до последнего волоска все, что найдено на улице Сицилийского Короля. А тем временем эти молодцы уже успели, конечно, перемолвиться в Венсене со своим хозяином.

Коломбани, несомненно, сам был завсегдатаем скачек, потому что ошибся он всего на несколько минут. Зазвонил телефон. В трубке раздался голос Жанвье:

— Я все еще в Венсене, шеф. Пытался дозвониться к вам на Набережную.

— Скачки кончились?

— Полчаса назад. Я остался со служащими. Очень-то с ними сейчас не поговоришь: работы у них выше головы. Удивляюсь, как они не делают ошибок в подсчетах.

Я расспросил их о крупных ставках. Один парень из тысячефранковых касс услышал и прямо-таки вскинулся Он поездил по Центральной Европе и различает на слух тамошние языки. «Чех? — переспросил он. — Есть тут один. Постоянно ставит большие суммы, особенно на аутсайдеров. Я сперва даже подумал — посольский чин».

— Почему? — заинтересовался Мегрэ.

— Похоже, шикарный тип: породистый, изысканно одет. Почти всегда проигрывает, но виду не подает, только криво улыбается. Но заметил его служащий не поэтому, а из-за женщины, обычно появляющейся вместе с ним.

Мегрэ облегченно вздохнул и остановил ликующий взгляд на Коломбани, словно говоря: «Мы их накрыли!»

— Ага, теперь и женщина! — громыхнул он в трубку. — Иностранка?

— Парижанка. Я из-за этого с ипподрома и не ухожу. Поговори я с парнем раньше, он давно показал бы мне эту парочку: они были здесь сегодня днем.

— Опиши женщину.

— Молоденькая, очень, красивая, одевается, видимо, у лучших портных. Но это не все, шеф. Парень уверяет, что она киноактриса. Он-то сам не большой любитель кино, звезд не помнит. Уверяет, впрочем, что это не звезда, а так, на вторых ролях. Я перечислил ему кучу имен — все безрезультатно.

— Который час?

— Без четверти шесть.

— Раз уж ты в Венсене, махни в Жуэнвиль. Это недалеко. Попроси своего конторщика проехаться с тобой.

— Он сам предложил свои услуги.

— Сразу за мостом начнутся киностудии. Обычно у продюсеров хранятся фото всех актеров, включая тех, что на второстепенных ролях: к этим карточкам обращаются при распределении ролей в новых фильмах. Понял?

— Понял. Куда вам звонить?

— Домой, — заключил Мегрэ, опустился в кресло и облегченно вздохнул.

— Кажется, дело пойдет.

— При условии, конечно, что это наш чех. Мегрэ наполнил рюмки с золотым ободком, выбил трубку, заложил новую порцию табаку.

— У меня впечатление, что ночь нам предстоит беспокойная. Девчушку велел привезти?

— Ее отправили сюда три часа назад. Я сам встречу ее на Северном вокзале.

Имелась в виду девочка с фермы Мансо, единственная, кто чудом спасся во время резни и видел одного из налетчиков — Марию, женщину, лежащую теперь со своим малышом на больничной койке.

Опять телефон. Теперь снимать трубку стало даже несколько жутко.

— Алло…

Глаза Мегрэ снова уставились на коллегу, но на этот раз — с досадой. Говорил комиссар приглушенным голосом. С минуту вообще молчал, ограничиваясь поддакиванием через почти равномерные промежутки. Коломбани тщетно силился понять, о чем разговор. Ни о чем не догадываться было тем более обидно, что в трубке слышался голос, в гудении которого можно было иногда различить отдельные слоги.

— Через десять минут? Конечно. Точно, как я обещал. Почему у Мегрэ такой вид, словно он с трудом сдерживается? Его поведение опять полностью изменилось. Ребенок, ожидающий, когда его подпустят к рождественской елке, — и тот меньше дрожал бы от нетерпения, чем комиссар, как ни старался он выглядеть спокойным и даже добродушно-ворчливым. Повесив трубку, он не возобновил беседу с гостем, а распахнул дверь на кухню и объявил:

— Сейчас приедет твоя тетка с мужем.

— Как! Что ты говоришь? Но…

— Сам удивляюсь, — перебил он жену, которой тщетно подмигивал. — Случилось, видимо, что-то серьезное, непредвиденное. Она хочет немедленно поговорить с нами. — И, просунув голову в дверь, Мегрэ принялся строить жене гримасы, чем окончательно сбил ее с толку.

— Вот те на! Только бы не какая-нибудь беда!

— А может, она по поводу наследства?

— Какого наследства?

— Ее дяди.

Когда Мегрэ вернулся к Коломбани, корсиканец лукаво улыбался.

— Извини, старина. Сейчас явится тетка моей жены.

Я еле успею одеться. Не выставляю тебя, но сам понимаешь…

Комиссар из Сюрте опорожнил рюмку, встал, утер губы.

— Пустяки! Я же знаю, что такое родня. Позвонишь, если будет что новое?

— Договорились.

— Сдается мне, это будет скоро. Не знаю даже, возвращаться ли мне на улицу де Соссэ. Пожалуй, не стоит. Если не возражаешь, я побуду на набережной Орфевр.

— Вот и отлично. До скорого!

Мегрэ чуть не вытолкнул гостя на лестницу. Когда дверь захлопнулась, он быстро пересек комнату и взглянул за окно. Слева от склада «Лот и Пенен» виднелась выкрашенная в желтый цвет лавчонка овернца, торговавшего вином и углем, и Мегрэ впился взглядом в ее дверь.

— Ты наврал Коломбани? — спросила г-жа Мегрэ.

— Конечно. Я не хотел, чтобы он столкнулся с людьми, которые к нам сейчас зайдут.

С этими словами он машинально оперся о подоконник, где чуть раньше стоял корсиканец, и рука его наткнулась на газету. Мегрэ опустил глаза и увидел, что она сложена так, чтобы сверху оказались объявления. Одно из них было обведено синим.