Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

время приглушенные египетской администраций. Столкновения были возобновлены не без европейского вмешательства. В результате их продолжения в 1842 г. был смещен эмир Башир III, а на его место назначен новый губернатор Омар-паша. Однако это решение создало еще больше этноконфессиональных проблем, в результате чего представители европейских держав предложили султану план раздела Ливана на два сектора – христианский и друзский. Султан принял предложение и в декабре 1842 г. издал соответствующий указ, в котором предписывал Сайдскому валию Асаду-паше разделить весь Ливан на два округа: северный – во главе со своим заместителем (каймакамом) христианского вероисповедания и южный – с каймакамом-друзом. Эта система получила название «двойного каймакамата», поскольку оба округа подчинялись Сайдскому пашалыку.

Рост межконфессионального противостояния в этом районе Большой Сирии привел в 1860 г. к мусульмано-христианским столкновениям в Горном Ливане и в Дамаске, что свидетельствовало о нежелании мусульманского населения смириться с идеей равноправия с зимми. После резни христан мусульманами султан, попавший под массированное давление европейских держав, прежде всего Франции, был вынужден в 1861 г. издать эдикт, согласно которому «двойной каймакамат» был упразднен, а Горный Ливан был преобразован по примеру Иерусалимского мутассарифлыка в автономный округ (мутасаррифиййю) во главе с мутасаррифом-христианином. В соответствии с Органическим статутом Ливана 1861 г., вступившего в силу в 1864 г., этот округ, в котором марониты составляли большинство населения, стал полностью независимым от Сирийского эйалета (со столицей в Дамаске) и Сайдского пашалыка (с административным центром в Бейруте).

С конца 30-х – начала 40-х гг. XIX века Иерусалим стал объектом пристального внимания европейских государств. Первой в борьбу за Святой Град «вступила» Великобритания, которая в 1838 г. назначила в Иерусалим своего вице-консула98. В 1841 г. статус британского вице-консульства был повышен до консульства. Ее примеру последовали Пруссия (1842 г.), Франция99 и Сардиния (1843 г.), Австрия100 (1847 г.), Испания101 (1854 г.) и, наконец, Россия102 (1858 г.) (634, т. 2, с. 619, 623; 800, с. 351).

Повышенный интерес Европы к Иерусалиму подстегивал межконфессиональные распри между католиками, армянами и православными, пытавшимися добиться расширения или сохранения своих прав на христианские Святые места Палестины. Вовлеченность в спорные отношения Папского престола, Франции и других европейских держав (Бельгии, Австрии, Сардинии и Великобритании) заставила султана Абдул Меджида изменить свою позицию и поддержать не османских подданных православного вероисповедания, а мюстеминов-католиков. Вмешательство России в греколатинский спор на стороне православного духовенства обернулось крупным военно-политическим противостоянием между Россией, с одной стороны, Портой, Францией, Великобританией и Пьемонтом – с другой103.

После окончания Крымской войны в 1856 г. султан издал хатт-и хумаюн, расширивший права немусульманского населения, провозглашенные в Гюльханейском хатт-и шерифе. В хатт-и хумаюне де-юре уравнивались в правах все османские подданные, мусульмане и немусульмане. Были отменены харадж и джизья, вместо которых Османы ввели для немусульман новый налог на освобождение от воинской службы (осм. бедел-и ‛аскери; араб. аль-бадаль аль-‛аскарий), который фактически означал все тот же подушный налог только под другим названием (810, с. 75; 811, с. 115). Одновременно с провозглашением равноправия мусульман и немусульман подтверждались привилегии традиционных религиозных общин, что, с одной стороны, наносило урон авторитету султанской власти в глазах мусульман, а с другой – подрывало властные прерогативы глав христианских и иудейского миллетов.

В отсутствие губернатора его могли замещать заседания административного совета, которые проходили под председательством особой комиссии (Ладжна), в которую входили кади, муфтия и накыб аль-ашраф (622, т. 1, с. 405; 811, т. 1, с. ИЗ). Комендант военного гарнизона в звании бин бати (майора) не подчинялся ни этому коллективному органу, ни паше, поскольку получал приказы напрямую от своего непосредственного начальника, сераскира в чине мушира, штаб-квартира которого находилась в Дамаске (622, т. 1, с. 405). Под его командованием в Иерусалиме дислоцировался гарнизон регулярных войск – низами^ который мог быть задействован пашой для боевых операций только с письменного разрешения дамасского сераскира (там же, с.165). Единственной вооруженной силой, которой могла распоряжаться администрация, были баши бозуки (там же, с. 166).

С уходом египтян из Палестины стали обостряться споры между христианскими общинами, в ходе которых представители различных исповеданий (православные, армяне, францисканцы, копты, сиро-яковиты, эфиопы-абиссинцы) часто жаловались султанским наместникам друг на друга, пытаясь добиться от османо-мусульманских властей тех или иных привилегий за счет другой христианской общины. Неправославные конфессии не желали признавать за православным духовенством привилегированного статуса и преимущественных прав на христианские Святые места Палестины. Тем не менее, несмотря на непростое положение христиан в «Мусульманской империи» и постоянные распри между христианскими конфессиями, их мирное сосуществование друг с другом было бы гораздо проблематичнее без вмешательства и посредничества османо-исламских властей (832, с. 36–37).

Исход этих межхристианских споров во многом зависел от позиции иерусалимского губернатора, который традиционно выступал в роли третейского судьи в межхристианских спорах. Усиление европейского присутствия в Иерусалиме потребовало от Порты более внимательного подхода к подбору кандидатур на этот ответственный высокий в османской чиновничьей иерархии пост. В книге К.М. Базили «Сирия и Палестина под турецким правительством» автор подробно пишет о положении христианских общин в условиях османо-мусульманского владычества с начала XIX века до второй половины 40-х гг. XIX столетия. Гораздо меньше сообщается о должностных обязанностях султанских наместников, от отношения которых во многом зависело благополучие местных конфессий зимми, мирно сосуществовавших с мусульманским населением. Проблемы османских властей при усмирении местных аянов и при решении межконфессиональных споров и проведении реформ Танзимата свидетельствовали, прежде всего, о несоответствии профессионального уровня большинства губернаторов масштабу стоявших перед ними проблем (662, т. 1, с. 407). Так российский консул характеризует как «самый неудачный» выбор пашей Портой в 40-х гг. XIX века, когда в «продолжение семи лет (1841–1848 гг.) восемь пашей сменились последовательно в Бейруте и столько же в Иерусалиме» (561, с. 324). Ему вторит его британский коллега в Иерусалиме Дж. Финн (1845–1863 гг.), который сообщает: «Между 1846 и 1853 годами я видел шесть успешных пашей в нашей провинции, из которых только один был наделен теми качествами, которые можно было бы признать соответствующими этой должности» (662, т. 1, с. 352). Этим редким исключением стал выходец с острова Кипр мутасарриф Иерусалимского санджака Мехмед-паша Кыбрыслы (по прозвищу «Киприот») (1813–1865; 1846–1847 гг.), который за непродолжительный срок своего губернаторства сумел навести порядок в турбулентной Палестине, решительно подавив стычки между арабскими племенами шейхов Западного берега реки Иордан и укрепив авторитет османской власти в «Иерусалимском пашалыке» (там же, т. 1, с. 10, 450, 453; т. 2, с. 287)