Где Цезарь кровью истекал - Рекс Стаут

Я не присутствовал при этом сражении и не могу описать подробности. Вульф с необычайным для него проворством поднялся из кресла; я заметил, что он держит в руке носовой платок, поэтому мигом вскочил и последовал за шефом. Кивнув вошедшему Уодделлу, Вульф прошествовал в дом; войдя в главный холл, кивком попросил меня подождать, отправился в направлении библиотеки и исчез. Я только стоял и гадал, что сорвало его с места.

Несколько минут спустя он воротился с недовольным видом.

Окинув меня хмурым взглядом, он сказал:

— События развиваются слишком быстро. Нас выставляют глупцами. Возможно, нас даже околпачили. Я сейчас разговаривал по телефону с Беннетом, но ничего не добился. Ты захватил с собой фотоаппарат?

— Нет.

— Отныне всегда вози его с собой. Возьми машину и отправляйся к Пратту. У кого-нибудь там должен быть фотоаппарат — у племянника, племянницы или у мисс Роуэн. Одолжи его и сфотографируй тушу со всех сторон и под разными углами. Сделай дюжину снимков или даже больше. Чем больше, тем лучше. И пошевеливайся, пока не подожгли погребальный костёр.

Поручение звучало странновато, но я не стал артачиться, взял ноги в руки и рванул из дома. Пока я трусил к осгудовскому «седану», заводил его и ехал по аллее, в моей голове зародилось несколько гипотез, одна изящнее другой, которые могли объяснить внезапно вспыхнувшую страсть Вульфа к фотографии, но ни одна из них меня не удовлетворила. Проколов было хоть пруд пруди. Ну, например: допустим, Вульфу требовалось подтвердить, что морда быка не была забрызгана кровью. Зачем тогда снимки со всех сторон, под разными углами? За четыре минуты, что я потратил, чтобы добраться до имения Пратта, я состряпал и другие версии, но нашёл их неубедительными. У ворот меня остановил полицейский. Пришлось объяснить, что я еду по поручению Уодделла.

Я поставил машину перед гаражом и припустил к дому. Вдруг меня окликнули:

— Эй! Эскамильо!

Обернувшись, я увидел Лили Роуэн, которая нежилась на раскладушке в тени развесистого клёна. Я сменил аллюр и потрусил к ней.

— Привет, куколка! Мне нужен фотоаппарат.

— Милорд, — встрепенулась она, — неужто я так похорошела, что вам захотелось запечатлеть…

— Нет. У меня срочное и важное поручение. У вас есть аппарат?

— Всё ясно. Вы приехали от Осгуда. Теперь мне всё понятно. Эта желтоглазая Нэнси увлекла…

— Мне некогда. Дело и в самом деле серьёзное. Я должен успеть сфотографировать быка, прежде чем его…

— Какого быка?

— Того самого.

— Боже мой! Ну и работка у вас! Только того быка уже никто не сфотографирует. Костёр уже разожгли.

— Проклятье! Где?

— На том конце пастбища.

Я уже повернулся и побежал. Может, это было и нелепо, но ноги сами несли меня. Вслед донеслось: «Подожди, Эскамильо! Я с тобой!» — но я не остановился. Стремглав промчавшись через лужайку и мимо ямы для барбекю, я учуял запах дыма и почти сразу увидел сизую спираль, вздымавшуюся в небо над берёзовой рощицей в конце пастбища. Я замедлил бег и принялся ругаться вслух, чтобы отвести душу.

Народу собралось довольно много — человек пятнадцать-двадцать, не считая тех, кто следил за костром. Меня никто не заметил. Целое звено забора было снято и, судя по всему, пошло на дрова, которыми обложили Гикори Цезаря Гриндона. Лишь изредка сквозь языки пламени можно было разглядеть, что осталось от могучего чемпиона. Даже на столь приличном расстоянии было жарко, как в аду. Четверо или пятеро подручных в рубашках с закатанными рукавами, обливаясь потом, подбрасывали в костёр брёвна и доски из сваленных рядом груд. Некоторые из зрителей молча глазели на жутковатое зрелище, другие переговаривались вполголоса. Вдруг сзади меня послышался голос:

— Так я и думал, что вы появитесь.

Я обернулся.

— Привет, Дэйв. Почему вы так решили?

— Да так. Вы просто похожи на человека, который непременно оказывается там, где что-то происходит. — Он потёр нос. — Чтоб мне пусто было, если это пахнет не шашлыком. Ну точь-в-точь. Можно закрыть глаза и представить, как его уминают.

— Увы. Теперь уже этому не бывать.

— Это точно.

В молчании мы наблюдали за пламенем. Немного погодя Дэйв снова заговорил:

— А ведь такое зрелище заставляет призадуматься. Чтоб мне пусто было, если не так. Ведь великий чемпион был Цезарь, да? А жгут его как мусор. Чертовски унизительно. Как считаете?

Я промямлил что-то подобающее и смылся. Торчать там и обвяливать физиономию — много ума не надо, а дивидендов от этого не прибавится. К тому же я испугался, что Дэйв начнёт читать стихи.

Неподалёку от ворот, через которые мы накануне проносили на импровизированных носилках скорбный груз, на траве сидела Лили Роуэн, обхватив лицо руками. Я хотел было остановиться и съязвить по поводу её позы, подчёркнуто женственной и одинокой, но вдруг почувствовал, что у меня нет настроения зубоскалить. Как-никак меня послали с важным поручением, а я опоздал… А ведь фотографии быка были нужны Ниро Вульфу отнюдь не для семейного альбома.

Лили протянула ко мне руки:

— Помоги мне встать.

Я резко потянул её на себя и сам не заметил, как она очутилась в моих объятиях. Я запечатлел на её губах жаркий поцелуй и отпустил.

— Грубиян. — Глазки её заблестели. — Давай ещё раз!

— Не рассчитывайте, — отрезал я. — У меня нервный кризис, шок, я был не я и не знал, что творю. Больше это не повторится. Я зол как тысяча чертей и должен был выпустить пары. Можно позвонить по вашему телефону? Вернее, по праттовскому.

— Катись к чёрту! — С этими словами она вцепилась в мою руку и не выпускала её, пока мы не достигли дома.

На веранде сидела Каролина, читая книгу. Выглядела она мрачнее тучи. Джимми не было видно. Лили проводила меня к телефону, установленному в алькове, в гостиной, села и стала наблюдать за мной, чуть улыбаясь уголком рта — точь-в-точь как вчера. Я набрал номер Осгуда. Трубку сняла служанка, и я попросил позвать Ниро Вульфа.

— Да, Арчи? — послышалось знакомое бухтение.

— Катастрофа! Костёр уже пылает, и там настоящий ад. Что делать?

— Проклятье! Ничего. Возвращайся.

— Совсем ничего?

— Да. Приезжай. Поможешь мне восхищаться людской глупостью.

Я повесил трубку и повернулся к Лили.

— Послушай, милашка, — игриво сказал я, одарив её нежнейшей из моих улыбок, — ну какой будет прок, если ты скажешь кому-нибудь, что я хотел сфотографировать быка?

— Совсем никакого. — Она улыбнулась и провела кончиками пальцев по моей руке от плеча до запястья, так что у меня мурашки побежали. — Можешь на меня положиться, Эскамильо.

Глава 12

Часом позже, около восьми вечера, мы сидели в комнате, которую выделили на втором этаже Вульфу, и ели прямо с подносов, что Вульф разрешал себе только дома, когда залёживался в постели. Однако он не жаловался. За едой Вульф никогда не говорил о делах, да и рад был хоть на время избавиться от нашего клиента. Осгуд объяснил, что его жена сегодня выходить не будет, дочь останется с ней, и поэтому, может быть, не стоит затевать ужин в столовой. Вульф учтиво согласился. Комната у него была просторная и удобная, одно из кресел вполне подходило для его туши, а кровать могла вместить даже двух таких, как он. Сначала я подумал, что тягостная атмосфера, царившая в доме, отразится и на кухне, но бараньи отбивные с фаршированными помидорами оказались на редкость вкусными. Салат был хуже, чем у Фрица, зато пирог с тыквой был просто восхитителен.

Столкновение Осгуда с Уодделлом и капитаном Бэрроу было, видимо, жарким, но кратким, поскольку, когда я вернулся, все уже успокоились. Ждали, как я понял, меня. Капитан собирал отпечатки пальцев у всех, кто находился в доме Пратта прошлым вечером. Поскольку у Вульфа отпечатки пальцев уже сняли, я тоже решил проявить лояльность и не рыпаться. Сделав со всех моих десяти пальцев оттиски, капитан объявил, что теперь должен навестить старшего скотника, и по предложению Вульфа вместе с ним пошли Осгуд и Мак-Миллан. Пратт отбыл к себе домой, и мы с Вульфом остались наедине с окружным прокурором.

Уодделл, по его словам, был рад сотрудничать с представителем Фреда Осгуда. Он проводил и дальше намерен был проводить расследование совершенно беспристрастно и непредвзято. Алиби не было ни у кого, кроме Лили Роуэн и меня. Вчера после ужина все разошлись около девяти часов. Вульф поднялся к себе и погрузился в чтение. Пратт пошёл в кабинет рядом с гостиной, чтобы заняться деловыми бумагами. Бёрт проводил Мак-Миллана в комнату наверху, и тот прилёг поспать до часу ночи, когда должен был сменить меня на посту у пастбища. Спал он чутко и проснулся от выстрелов. Каролина посидела немного на веранде, а затем перешла в гостиную и полистала журналы. Джимми был на веранде с сестрой, а когда та ушла, остался покурить. Он слышал голос Лили и мой, когда мы шли вдоль забора, но ничего больше. Бёрт до десяти часов помогал на кухне мыть посуду, а затем слушал радио и больше ничего слышать не мог. Дэйв Смолли — Уодделлу было известно о том, что Клайд Осгуд в своё время выгнал его, — расставшись со мной без четверти девять, пошёл в свою комнату при гараже, побрился и лёг спать. «Побрился?» — недоуменно переспросил Вульф и получил от Дэйва разъяснение, что тот всегда бреется по вечерам, поскольку утром до завтрака он слишком голоден, чтобы бриться, а после завтрака просто нет времени.