Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

— Может оно и действует медленно, — ответил вождь цыган, — так что я дую его без всякого вреда уже сотню лет и пока жив-здоров.

Он умер в возрасте 120 лет.

И однажды на извозчика из Киркубри уронил угли один скромный медик, и доктор этот, согласно обычаю нашей страны, в качестве уплаты предложил налить ему глоток виски. Извозчик проглотил одним махом всю порцию лихо опрокинув бокал вверх дном в отличном стиле; и доктор сказал ему этак с нажимом: «Это гвоздь в твой гроб, Сондерс». «Может быть, — ответил пьяница, — но пусть у них будут шляпки пошире».

Я мог бы еще много цитировать из книги Мактаггарта, скажем, статью о «Старом Миллхо», жившем в приходе Борг, но это было бы слишком длинно. Этот старик, очевидно, отличался привычкой нарушать манеры своего времени, так как отдавал предпочтение дням своей юности, и Мактаггарт приводит большие выдержки из его рассуждений.

Черт возьми, но за восемьдесят годков многое изменилось вокруг, и это так далеко, как я могу заглянуть назад. Многое прыгало вверх-вниз в мире, где жил Старый Миллхо, и такие странные штуки с ним приключались, что он только руками разводит да хлопает себя по бокам, когда задумывается о жутком и славном прошлом…

В шотландской простонародной речи есть та живая выразительность и экспрессивность, которую невозможно передать в стандартном английском; последний по сравнению с ним напоминает стершуюся монету. Когда слышишь истинный говор старика, легко воображаешь его морщинистое лицо, обращенное к каминному огню. Но продолжим рассказ.

У человечков-то нет теперь сосуда, чтобы влить вино жизни, как я мог сделать в дни моей молодости; вот уж давно минувшие времена; я вот что имею в виду, это, стало быть, когда я был мальчишкой и бороды не носил, был такой Вулли Кокери, и он пришел в длинный дом уж лет за двенадцать до того. Вулли был в порядке, только тело имел ни на что не годное и мало что мог, разве только пчелиные ульи ладил да плетни — да вот еще трубки из вереска мастерил, такие что зимними вечерами в самую пору — Уотти Беннох до него все это делал. Мы с Уотти много дней проводили вместе, но он был умный парень, острый, как птичий клюв. В те давние дни мы много бродили с ним по югу, до самой Англии, и как-то шли по дороге, и вот пришли (дай-ка припомнить), да, точно: пришли в этот Темплсорби, и на нас там как выскочит здоровенная бульдожина, из кожевни, значит, и как начнет нас трепать, и тут Уотти вытаскивает ореховый прут, гибкий такой, он был, стало быть, засунут у него за пояс, и как начнет хлестать вокруг. Но тут набежал местный народец, и ну шуметь на нас с Уотти, чтобы мы, значит, проваливали к дьяволу. Я упал, и он тоже, вроде как у нас припадок. Мы им внушали, что мы одержимые и можем насылать проклятия; но поскольку и пары нормальных заговоров сказать не умели, так еле ноги оттуда унесли, бежали в тот день, как эти дрянные колли по полям…

Послушайте, как рассуждает Старый Миллхо об упадке, царившем в дни его старости — в самом начале XIX века:

Видал я те дни, когда по всему приходу никаких колесных экипажей и не было, да и бороны с железными зубьями никто не видывал, а тогда зубья мастерили из жестких корней, да и спицы для колес тоже; зато уж еда была да питье — отменные, да и курево было — лучше не сыскать… А эти молотильные машины, железные плуги да тачки для перевозки репы, все это безделушки да мишура, только гниет все от них, заставляют пшеницу уродиться там, где ей Провидение не указывало, а все эти помещики да арендаторы, а все им одно — нипочем не разбогатеть; вот тут у нас нынче доброе хозяйство, а тут, понимаешь, зеленые лужайки для игрищ, а вот мы вина мадейровые пьем… А эти священники, все по латыни читают, а комнаты у самих коврами устелены, да решетки перед камином кованые; а дайте-ка послушать ихнюю проповедь, никакой такой учености, окромя трех правил арифметики; сколько таких елейных типов я повстречал за жизнь… поля надо пахать, как мой отце пахал, а не решетки ставить повсюду, чтобы искры, стало быть, из очага не разлетались, но все эти парни и дамочки, босоногие да с голыми икрами скачут вокруг огня… Нет, не вернуться к прежнему славному Боргу, когда в нем развелось столько задниц да подхалимов; я говорю: держись того, чему отцы учили, а не смейся над добрыми старыми законами.

Если это не прекрасный образчик риторики и великолепного шотландского простонародного языка, каждое слово которого дышит правдой и естественностью, значит, я ничего в таких вещах не понимаю.

А книга Мактаггарта дает целую череду звучных, выразительных, образных и «почвенных» слов и выражений: шоркать (чистить зубы), щелкать зубами (от холода), погремушка (сплетня), ковылять (хромать), трезвонить (распространять пустые слухи), завывать (о ветре в грозовые ночи) или смешное, звукоподражательное название овец — мекалки.

Это название — настоящий триумф народной речи. Оно передает дыхание стада, общий ровный, блеющий шум, оно родственно старому английскому mole, «крот», и другому очаровательному шотландскому слову hoolet, «сова», в котором тоже ощущается голос живого существа. А разве можно найти более точное описание для действия «задуть свечу», чем использование глагола whuff — «пыхтеть, дуть»?

Некоторые объекты, подвергаемые осмеянию или осуждению, особенно хорошо представлены в здешнем языке. Грызун соня определяется как «мелкий, толстый и нахальный тип», а сплетник — «личность, полная низких, подлых историй», кондуктор — «человек в слишком опрятной одежде», коротышка — «невысокая, плотного сложения женщина, чрезвычайно увлеченная мужской частью общества», новичок — «невежа, пребывающий в дурном настроении».

Полагаю, «Энциклопедия» Мактаггарта — одна из величайших достопримечательностей шотландской литературы. Замечательно, что молодой двадцатипятилетний крестьянин обладал достаточной проницательностью и трезвостью ума, чтобы составить такую сокровищницу слов, фраз и коротких биографий. Но бедняге книга принесла печальные плоды. Ее публикация в 1824 году стала настоящей сенсацией в Гэллоуэе, потому что все узнали под именем «Звезда Дангайла» конкретную мисс X., дочь местного землевладельца, о которой Джон Мактаггарт имел что рассказать, в том числе и то, будь правда или нет, что имело явно порочащий характер. Отец молодой леди угрожал судебным преследованием, и чтобы избежать этого, молодой автор уничтожил все доступные ему экземпляры оригинального издания. Вот эта скандальная статья.

ЗВЕЗДА ДАНГАЙЛА

Несколько лет назад самой прекрасной женщиной Гэллоуэя была мисс X.; ее отец — помещик. Из-за нее Кентонхиллская ярмарка не раз превращалась в полное разочарование, так как ни одна другая девушка не привлекала взглядов и не вызывала восхищения, за исключением мисс X. Прославленная Мэгги Лаудер никогда не притягивала такого внимания толпы в Энстер-Лоун, что бы там ни возражал Теннант. Вокруг нее было множество Робов Певцов; черты ее лица были точеными и обладали истинной красотой, причем она отличалась живостью и очарованием; ее глаза, волосы, губы были самыми завораживающими, какие только способны вообразить мужчины — многие горели в жестоком огне любви! Каждое ее движение было самой изящной и притягательной природы. Ирландцы из Баллинаслоу отдали бы своих коней и быков, чтобы присоединиться к толпе, следующей за мисс X. с возгласами: «Шутки прочь! Она — это нечто! О, сладкая, если бы ты была моей в сладчайшем городе Лимавади», а кто-то другой откликался: «Клянусь длинным мостом Белфаста, глаза Барни никогда еще не видели такой девушки. Я бы сражался за нее с собственной матерью, пока все мои кости не превратились бы в крошку». Сыны Джона Буля из Твида были поголовно влюблены в мисс X., но лишь хороший боксер или силач имели шанс поговорить с ней, она отдавала предпочтение такого рода парням перед хорошо воспитанными и богато одетыми джентльменами. Короче говоря, при всей своей красоте и элегантности она окружала себя людьми низкого происхождения, и она нимало не заботилась, насколько близко они сходились с ней; лежала с такими парнями на сеновале ночью, ее не смущала нищенская одежда и возможность потери добродетели, кое от кого она прижила внебрачных детей: и, несмотря на это, где бы в Гэллоуэе ни появлялась прекрасная мисс X., все были ею очарованы. Необыкновенная красота, вопреки ее легкомыслию в отношении порока, собирала вокруг толпы поклонников, готовых подчиняться ее кивку или взмаху руки; ее галантная власть была совершенно деспотической. Сильный кузнец, который не мог заполучить ее для себя целиком и полностью, был так измучен этим, что бросил свое хозяйство и из-за нее бежал в дикие земли Канады; он отправился на берега озера Гурон и оставался там, пока его не настигло письмо от мисс X, которая призывала его вернуться в Гэллоуэй и обещала выйти за него замуж. Этот горячий сын Вулкана пересек Атлантику в обратном направлении, верный ее власти; но увы! Как же он был обманут своей драгоценной мисс X.! Она не пожелала видеть его и не удостоила ни словом. Так распоряжалась она скипетром любви! Впоследствии этот парень стал лесником, а она вышла замуж за старого торговца скотом, который много лет увивался за нею; для него она оказалась не такой уж плохой женой — оставила настоящую семью, существующую и поныне; но, как и знаменитая Мэри из Баттермира, Красавица Камберленда, она почти полностью утратила свою красу; ее будут помнить в Гэллоуэе не только по песням лауреатов, но и по преданиям, передаваемым сотнями других людей; в народе ее звали Звезда Дангайла.