Повседневная жизнь старой русской гимназии - Николай Шубкин

Несколько лет назад у нас употреблялись в приготовительных классах интересные и богато иллюстрированные книги Тушнова и Шестакова «Новая школа». Но это были еще отзвуки «дней свободы». Министерство, ревниво борющееся с просвещением, скоро изъяло их из употребления. Пришлось отыскивать другие книги из числа одобренных, и за неимением лучшего остановились на «Вешних водах» Тихомирова, надеясь, что через два года можно заменить их чем-нибудь более новым. Новая учительница, поступившая за это время, особенно тяготилась книгами Тихомирова и с нетерпением ждала, когда пройдут эти два года. Ныне последний год, и потому сегодня заговорили на эту тему с директором. Но оказалось, что вышел новый циркуляр, требующий, чтобы учебники сменялись не ранее чем через три года. И хотя удобнее было бы с осени ввести в младших приготовительных классах новую книгу и по ней же заниматься и дальше. Но, согласно букве циркуляра, придется ждать еще год и уже тогда, прозанимавшись год в младших приготовительных по одной книге, на следующий год ввести новую (когда эти ученицы будут уже в старшем приготовительном). И хотя это довольно нелепо, директор, сам прекрасно понимая это, ничего не может сделать, будучи связан циркуляром. При этом самое введение новой книги обставлено целым рядом формальностей. Надо представить письменный отзыв о старой и новой книге, надо указать, когда она одобрена, необходимо даже обозначить, в каком номере «Журнала Министерства» и за какой год напечатано это одобрение. И хотя гораздо бы проще справиться на самой книжке, одобрена ли она, по для большей формалистики надо еще перерывать журналы Министерства за прошлые годы, чтобы сделать точную цитату. Без этого же округ никогда не допускает книги. Такой же порядок требуется, оказывается, даже для введения прописи Гербача с прямым письмом. Прописи эти уже старинные, мало употребляются, а все-таки для введения их требуется рыться в журналах и отыскивать одобрения. Но с прописями дело еще легче. Книги же для классного чтения часто годами не рассматриваются в министерстве, а по рассмотрении лучшие из них бракуются. Вот и выбирай тут!

13 февраля

Сегодня я должен был дать своим специалисткам классное сочинение на тему «Общественное значение художественной литературы». Тема довольно обширная и требует некоторого развития, и потому у меня были опасения, как бы эта тема не вызвала со стороны учениц какого-нибудь протеста. Но когда я дал тему, И-и сразу же выразила свое удовольствие, остальные было поворчали немного, но когда я разъяснил им тему, успокоились и начали работать. Времени в их распоряжении было два с лишним часа. Но я. довольный их спокойным отношением к теме, готов был и еще дать время на обработку сочинений. Перед концом уроков ученицы стали заявлять, что им не окончить всего, а И-и уже начала исподтишка агитировать за то, чтобы не подавать сочинения. Поэтому, когда уроки кончились, я сказал, что разрешаю им взять сочинения домой и там докончить, с тем чтобы принести на следующий день. А так как у них послезавтра должно быть подано домашнее сочинение, то я, чтобы дать им время заняться классным, отсрочил его до 18 февраля. Но такая уступчивость с моей стороны, доставшаяся им без всякой борьбы, вызвала обратное действие. Та же И-и, которая только что агитировала против подачи, начала протестовать против моего предложения и выступила с нелепым проектом, чтобы писать сочинение сегодня же, не выходя из гимназии (хотя было уже 2 часа дня и ученицы даже не завтракали). Другие тоже стали протестовать, говоря, что лучше писать в классе завтра или послезавтра (хотя тогда пришлось бы занимать какие-нибудь уроки и сажать к ним классных дам). Протесты, видимо, были совершенно необоснованные и поднимались просто из духа противоречия. Были и согласные с моим предложением. Но когда я предложил тем, кто не желает писать дома, теперь же подать сочинения, а остальным взять его домой, то девицы и на это не согласились, т<ак> к<ак> при этом одни, дескать, более обработают их, а другие менее. Тоща я, видя, что с ними «каши не сваришь», велел сейчас же всем подать сочинения. А через несколько времени (когда кончилась у нас конференция) словесницы вдруг обратились ко мне с просьбой вернуть их работы обратно, чтобы дописать дома. Но это непостоянство, основанное исключительно на капризе некоторых одержимых противоречием учениц, вовсе раздражило меня и, не желая служить игрушкой их капризов, я сочинения уже не вернул.

При просмотре вечером этой работы оказалось, что у И-и сочинение было почти вполне обработано и даже в этом не вполне исправленном виде заслуживало четверки. У большинства же учениц были только какие-то наброски. И тем не менее они, как какое-то стадо, пошли за ее мнением. В результате и у них будут баллы меньше по крайней мере на единицу, да и мне было бы гораздо приятнее читать законченные работы, чем «взгляд и нечто».

14 февраля

Немало приходится раздражаться за последнее время. Ученицы V класса поражают своей безграмотностью и возмущают совершенно небрежным отношением к ней, доходящим до нежелания исправлять свои ошибки или же приводящим к такому «исправлению», что не только повторяются старые ошибки, а еще добавляются и новые. В VIII же классе теперь приходится все сердиться на своих словесниц. У них начинаются уроки по специальности (грамматика в первых четырех классах гимназии). И конспекты, которые они представляют, часто обнаруживают полное невежество их в области грамматики, тем более непростительное, что, когда недавно ее повторяли, они относились к ней с полным пренебрежением. При проверке конспекта З-ной (что делал я три раза) оказалось, например, что она совершенно не может отличить даже одного падежа от другого. Исправлять приходилось целую массу грубых ошибок. Немало говорил я ей насчет этого. И сегодня, наконец, она выступила с уроком в III классе. Но при этом оказалось, что в одном примере винительный падеж так и остался у нее разобранным как именительный. В конспекте я не заметил этой ошибки, и она спокойно продемонстрировала свое невежество перед всем классом. Понятно, что я был зол на нее. И когда на методике арифметики она начала смеяться и передавать какие-то записочки, это взорвало меня и я довольно резко отчитал 3-ну, упрекнув ее, что она не занимается делом, а потом не в состоянии написать конспекта и сегодня продемонстрировала свое невежество перед всей публикой. З-на начала возражать, что у ней так в конспекте, чем еще больше возмутила меня. И я, рассерженный, сказал, что с такими конспектами, какой был у нее, не следовало даже допускать до урока. З-ну мой выговор сильно задел, и она со слезами выскочила из класса, хлопнув за собой дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});