Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

Энекл задумчиво оглядел приземистое двухэтажное строение с плоской крышей. Дом был погружён во тьму, только над воротами горела лампа, освящая небольшой пятачок перед входом.

– Купцы ложатся рано, – пожал плечами Феспей. Он накинул на голову край плаща так, что тень падала до самого подбородка.

– Да, господин, – кивнула Лаина. – Филот – человек старых нравов. Он говорит, что ужинают при лампах и встают при свете солнца только бездельники.

– Ха, где-то я уже это слышал, – хохотнул поэт.

– Шутки после... – Энекл напряжённо осмотрел пустую улицу. Окна других домов тоже зияли темнотой, лишь во дворце на углу горел свет и звучала весёлая музыка. – Ладно, пойдём, не до утра же здесь стоять.

Сад встретил их закрытыми тяжёлыми створками дубовых ворот. Взявшись за бронзовый молоточек у калитки, Лаина трижды стукнула о медный диск, откликнувшийся глухим звоном. Подождав немного, она стукнула ещё дважды. Несколько долгих мгновений прошли в гнетущей тишине, наконец окошко в калитке отворилось, и сквозь медную решётку показался сверкнувший в лунном свете глаз.

– Кто здесь? – спросил ворчливый голос по-мидонийски.

– Это я, Билам, – взволнованно ответила девушка по-эйнемски. – Это я, Лаина.

– Госпожа Лаина? – удивился привратник. Его эйнемский был понятен, но произношение оставляло желать лучшего. – Хозяин не ждал тебя сегодня. Он уже отошёл ко сну.

– Случилось нечто важное. Мне необходимо срочно видеть хозяина.

– А кто это с тобой?

– Друзья. Они очень помогли мне.

– Грозный вид у твоих друзей… А ну-ка, зайди внутрь, а они пусть подождут снаружи.

Девушка встревоженно обернулась на Энекла, но тот согласно кивнул. Предосторожность вполне понятная, с грабителей сталось бы угрозами принудить девушку открыть ворота богатого дома.

Прошло несколько мгновений, и окошко вновь отворилось.

– Входите, – сказал привратник. – Только отдайте мне оружие. Обратно получите при выходе.

Пожав плечами, Энекл рукоятью вперёд протянул меч сквозь медную решётку. Феспей распахнул плащ, показывая, что оружия при нём нет. Калитка беззвучно отворилась, и они увидели посыпанную гравием садовую дорожку, освещённую восходящей луной. Лаина уже ждала их, в серебристом свете, её белые одежды казались саваном призрака. Плохое знамение... Мотнув головой, Энекл решительно отогнал от себя дурные мысли.

– Вы уж простите за недоверие, – проворчал привратник, зажигая факел. Он оказался невысоким горбатым мидонянином, заросшим лохматой тёмной бородой. Левый глаз горбуна белел мутным бельмом. – Время сейчас сами знаете какое, лихие люди кругом.

– Мы понимаем, всё в порядке, – сказал Энекл. – Веди к своему хозяину, мы очень торопимся.

– Конечно-конечно, идём скорее, – закивал привратник, с факелом в руке направляясь к дому. Энекл, Феспей и Лаина двинулись за ним.

Возле тускло освещённого входа, привратник пропустил гостей вперёд и, воткнув факел в подставку перед дверью, зашёл следом. Дверь глухо затворилась за спиной. Несколько шагов, и коридор оборвался просторным залом, где в неярком свете ламп виднелись силуэты людей.

Тело Энекла на мгновение опередило разум. Всей кожей ощутив движение сбоку, он рванулся вниз, и сеть пролетела над головой, а кулак Энекла вонзился её владельцу в печень. Кто-то крупный набросился спереди, но беззвучно свалился, получив убийственный удар в висок. Отпрянув к стене, Энекл приготовился защищаться, но его руки опустились, едва он увидел белые от ужаса глаза Феспея и кривой нож привратника у самого горла поэта.

– Ни с места, или ему конец, – прорычал горбун, всей пятернёй держа Феспея за волосы.

Энекл затравленно огляделся, обречённо поняв, что всё кончено. Двое с пучками дротиков на выдающейся в зал галерее, трое с кругловерхими булавами внизу – все разбойничьего вида, в латаных шерстяных хитонах, шароварах и закрывающих голову платках. Дорогу обратно отрезал схвативший Феспея горбун, а прямо перед ними, скрестив руки на груди и нехорошо улыбаясь, стоял коренастый мидонянин с чёрной бородой, заплетённой в тонкую косичку. Подле него Энекл, с опустившимся сердцем, увидел рыдающую Лаину, плечи девушки дрожали, как в ознобе.

– Простите меня, – умоляюще всхлипнула она, слёзы ручьём текли по её лицу. – Простите, но я не могла...

– Ну ладно, заткнись, – с презрительной усталостью в голосе оборвал её главарь. – Предала тех, кто ради тебя шкурой рисковал, теперь живи с этим.

Девушка дёрнулась, точно от удара, и затравленно посмотрела на чернобородого.

– Менхар, господин... – умоляюще прошептала она. – Что с ней?

– Менхар? – наигранно удивился главарь. – Какая Менхар?

– Моя... подруга. Вы обещали!

– Ах, подруга. Ну, раз обещали, значит выполнили, – чернобородый довольно рассмеялся, стряхивая невидимую пылинку с тёмного кафтана. – Твоя подруга жива и здорова. Вот только вряд ли она снова согласится тереть твою мокрую щель. Ну как же? Всякий знает, что эта дурь – пока не встретится подходящий уд, а в этой шлюхе сегодня побывало столько, что хоть один наверняка подошёл.

Главарь с подручными довольно расхохотались, глядя на остолбеневшую Лаину. Не обращая более внимания на несчастную девушку, чернобородый повернулся к эйнемам.

– Снимай балахон, здоровяк, – бросил он Энеклу, и когда тот остался недвижим, обернулся к горбуну. – Билам, если не снимет, отрежь этому слюнтяю ухо.

Зло посмотрев на чернобородого, Энекл сбросил плащ, оставшись в одном хитоне.

– Вот и славно. Как я понимаю, пред нами доблестный Энекл, гордость и украшение царского войска. Отвечай, когда я спрашиваю, и отвечай правду, или твой приятель недосчитается ушей.

– Да. Я Энекл.

– Ага… А это, конечно, прославленный поэт Феспей. Такая честь познакомиться лично... Ну а я Аратан-Лумаль, чиновник управления царских узилищ и тюрем, и я обвиняю вас в измене, а также в убийстве матери нашего возлюбленного повелителя.

Царские узилища и тюрьмы. Саррун... Энекл грязно выругался на эферском наречии.

– Вот и конец... – простонал Феспей, безуспешно пытаясь отстраниться от царапающего горло лезвия. – Попались. Тэйхэкай эдэтэа.

– Держи руки на виду, ладонями ко мне, – скомандовал Аратан-Лумаль, кивнув подручным и доставая меч. Двое громил, один с булавой, другой с верёвкой в руках двинулись к Энеклу.

– Вытяни руки вперёд, – приказал один из них. Второй замер пообок, его булава угрожающе покачивалась в руке.

– Что ж, видно ничего не поделаешь, – вздохнул Энекл, опуская руки. – Тэйийм!

Традиция отдавать команды на древнем локсионе сохранялась в эйнемских армиях с давних времён – так воины из разных полисов могли понимать