Скажи мне имя Забытого Мира (СИ) - Воронкова Полина

Каждый шаг хозяина был невыносим в этой гнетущей напряженной тишине. Многие из слуг предпочли не смотреть на своего господина. Слишком тяжело. Молодых раздражало то, что они не понимают, почему так тяжело, а старшие покорно молчали. Сейчас трогать Джозефа Кардена опасно для своего здоровья. Главу семьи Карден боятся. Он уважаемый человек, но после смерти его супруги он изменился, и теперь прислуга больше боится, нежели уважает. Элис Карден была единственная, кто мог понять искреннюю натуру губернатора. Она его понимала без слов, словно слышала его мысли и чувства. Хоть их брак, как и у многих, был составлен по расчёту, она заботилась о своём супруге. Радовалась его возвращению, успехам и победам, беспокоилась, помогала ему. И всё равно она больше себя посвящала сыну. Она очень сильно любила Марка. Джозеф её безумно любил. Да, он её не понимал, но любил! Элис могла целый день гулять по саду босиком, любоваться цветами, танцевать под дождём и главное она всегда встречала рассветы и закаты. Никогда не страшилась смены времени. Элис была прекрасной умной женщиной. Иногда Джозефу казалось, что нет того, что она бы не знала. Он ошибся. Она не знала, как спасти себя от недуга. Джозеф сделал всё возможное, чтобы она как можно дольше могла контролировать свой недуг, однако она умерла. Смерть Элис - это тайна за семью печатями. Страшная тайна дома Карден. Если кто и знает причину, то они собраны в поместье: Майкл -  тот день он находился рядом с миледи; Лайна – личная служанка Элис, она же ей была лучшей подругой. К сожалению, спустя год она сошла с ума. Для Лайны её госпожа до сих пор жива, сейчас её можно встретить только в личной мастерской миледи Элис. Элис проводила в своей мастерской вместе с Лайной много времени. Элис всегда что-то изучала, узнавала… Для Лайны она продолжает сидеть за письменным столом и делать записи. А Лайна? Она с лёгкой безумной улыбкой прибирается в комнате, смеётся и разговаривает со своей покойной подругой. Почему Джозеф не отправит бедняжку в больницу? Не хочет. Лайна родилась в этом доме, росла, помогала ему познакомиться и встречаться с его возлюбленной, он просто не может вот так просто от неё избавиться. Он позволил ей остаться и продолжать выполнять свои обязанности, правда, в пределах одной комнаты. Благо безумной не приходило в голову гулять по дому. Майкл спустя сорок лет наблюдений за безумной пришёл к выводу, что она запомнила госпожу Элис, когда та была только на первых месяцах беременности. А значит, Марку ничего не грозит. Мне действительно жаль Майкла, сколько проблем на его голову и за всем следить. Мало матушки Сельвиры, да ещё есть сошедшая с ума Лайна. Хотя она общается с ним, рассказывает и иногда приходит в себя, но стоит ей вспомнить о смерти своей дорогой подруги… Её безумие - это защита рассудка. Странная защита, не правда ли?

Последний свидетель сам Джозеф. Если Майкл старается сохранить тайну так, чтобы об этом не узнала прислуга и, главное, сам наследник, то Джозеф позаботился о том, чтобы об истинной причине не узнал высший свет. Если в обществе всё узнают, то хуже всего придётся Марку. А сынок умудряется и без наследия матери наворотить дел и шумихи так, что одно положение на политической арене не поможет. Хотя вряд ли, чтобы за столько лет никто не догадался. Догадались, но открыто высказывать предположения не решаются. Светский мир - это мир интриг, которые похожи на шахматную игру. Не знаешь точно, когда та или иная информация понадобится в будущем, чтобы выиграть партию. Если Магены догадались, значит, держат эти знания при себе как карту джокера в рукаве.

Отец Марка, молча взял из рук своего дворецкого поднос и так же пугающе направился к выходу. Говорить о сплетнях? Опровергать их? А что он может сказать? Он сам не уверен, вернётся ли эта марионетка или нет. За спиной уже слышен шепот слуг. Пускай болтают, пока есть возможность. Дверь закрылась и, наконец, он может собраться с мыслями. Поднос немного дрожит, точнее сказать руки дрожат. Боится. В последний раз он нёс завтрак в постель своей умирающей жене, а теперь… сыну. Всё чаще Джозеф задаёт себе вопрос: «Если Марк умрёт… я сойду с ума, как бедная Лайна, или же нет?».

Лестница, коридор и вот она закрытая дверь. Нужно пересилить своё Я, своё светское Я. Попытаться вспомнить, как же он, когда Марку было шесть лет, мог дарить чувства, а не строгие взгляды. Вспомнить теплоту собственного сердца. Всё-таки политика убивает человека. В живых остаётся лишь актёр, бездушный актёр. Он слишком долго носил маски, что уже с трудом может вспомнить своё лицо. Вспомнить лицо и снять маску губернатора Джозефа Кардена, справедливого честного губернатора. Губернатор, но не человек. Да, Джозеф понимает, что его сын другой. Марк видит фальшь. Чувствует или же видит все маски воочию? Страшно представить каким же тогда видит Марк свой дом - Бриллиантовую Тропу? Так или иначе, Джозеф чувствует, что не способен поспеть за сыном. Марк уже где-то впереди, далеко. Он уже сморит на мир глазами другого человека, другого времени и, самое отвратительное, Джозеф чувствует себя рядом с ним ребёнком. Не понимает его и когда отчитывает, пытается вдолбить этому мальчишке, как стоит жить, сам чувствует отчитанным. Элис… у неё лучше получалось понимать этого сорванца. Она бы гордилась своим сыном, а Джозеф? Он просто боится за него. Для Джо не новость то, что его сын ненавидит их мир, что он ненавидит чужое прошлое, которое им приходится переживать заново, заново снова и снова. Только Джо надеялся, что сын свою ненависть направит на изменение этого мира, изменение Лианара, сможет удержать Магенов. Только, видимо, Марку это не интересно. Джозеф просто не понимает, не знает, что ему делать, а сейчас его сын лежит при смерти, так же, как и Элис очень-очень давно. Словно повторяет её путь, её ошибки. Он человек будущего, как и его мать, тогда зачем же ни появились на свет в утробе Забытого Мира? Почему он, Джозеф Карден, рожденный в этом мире, не такой как они? Почему он любит свою жизнь? Почему его всё устраивает? И почему он не хочет отпускать Марка? Вдруг смерь - это единственный способ выбраться из капкана? Нет, он никогда не отпустит Марка. Он навсегда останется в Лианаре, Джозеф сделает всё, чтобы его сын и не вздумал сотворить нечто вон выходящее. Тогда… Джо, ты уже опоздал.

-Доброе утро, Марк, - стандартное приветствие, только сегодня он смог это произнести с неким оттенком заботы. Прогресс. На бардак в комнате губернатор решил закрыть глаза. Комната Марка, вот пусть сам и разбирается, что и где у него валяется. Творческий беспорядок, как любила говорить Элис, защищая свой бардак в комнате. Юноша слабо улыбнулся в знак приветствия. Сегодня он выглядел ещё хуже, чем раньше. Синяки под глазами. Значит, не спал ночью. Прерывистое дыхание. Он странно дышит, словно старается контролировать собственное дыхание, чтобы не провоцировать новые приступа кашля, - выпил лекарства? Или как в детстве будем воевать?

-…Папа… я… уже… не маленький, - с перерывами возразил наследник и чуть не задохнулся от собственной крови. Джозеф испугался и поспешно поставил поднос на стол, поспешил к сыну, помогая избавиться от крови. Плохой знак. Очень плохой. Если всё будет без осложнений, то проживёт ещё неделю, но… уже поздно. Не больше двух суток. Имея поверхностное медицинское образование, Джозеф понял, что это, может быть, последний день, когда он может поговорить с сыном. И если хочешь высказаться, излить душу, то сейчас самый лучший момент. Не факт, что завтра Марк будет в состоянии различать смысл слов или вообще слышать.

-Тише. Прокашляйся, - аккуратно помог приподняться, не успел Марк принять горизонтальное положение, как согнулся, схватившись за живот. Благо Майкл поставил у кровати таз для такого случая. Что ж теперь Джозефу стало ясно, что позавтракать сын сможет, может быть через час. Сейчас его кормить бесполезно, - всё хорошо, Марк.

Мягким влажным полотенцем вытер лицо, дал стакан воды, чтобы сын прополоскал рот и немного попил. Как он может говорить, что всё хорошо, когда его сын горит в лихорадке, не может есть, спать, и умирает на его глазах? Немного попив воды, Марк уже хотел что-то сказать, а может и спросить, однако отец аккуратно помог лечь и приложил палец к губам строго глядя на сына.

-Не трать силы на разговоры, - вздохнул и тут же его взгляд смягчился. Марк не верил своим глазам. Снял маску. Он наконец-то видит лицо своего отца. Глаза, в которых столько горя, страха и усталости. Грустное выражение лица. Это чувство Марк может назвать только безысходностью. Отец уже смирился и принял ситуацию такой, какая она есть. Выглядит так, словно готов вот здесь, прямо перед сыном, расплакаться. Марк до сих пор не верит своим глазам, - совсем себя не жалеешь, как и Элис…

-…Мама?

-Да. Думаю, тебе пора узнать правду. Марк, твоя мать действительно умерла из-за болезни. Но… нашего дома коснулась эпидемия. Твоя мать была одержима, как и многие жители нашего города. Только в отличие от остальных её дух проявил себя не сразу, только спустя год после эпидемии, - пауза. Было видно, как тяжело губернатору вспоминать весь этот ужас. Он сам распорядился об уничтожении, каждого кто был болен одержимостью. Неизвестно была ли заразна это болезнь или же нет. А если нет, то почему так много жителей было поражено столь редким явлением? И вот спустя десять лет… Он не успел насладиться даже простой семейной жизнью. Она была рядом с ним как супруга всего на всего семь лет. После венчания через восемь месяцев появился на свет Марк, через год он узнаёт, что она тоже одержима… Он обязан обезопасить своего сына и всех окружающих, но… он скрыл её недуг, - она сопротивлялась кошмару семь лет. Марк, семь лет. Это невообразимый срок. Она так сильно любила тебя, что смогла держать свой недуг до последних минут под контролем, а когда почувствовала, что больше не может… она сама отдалилась от тебя. Чтобы не причинить вред. Помнишь, мы отправили тебя гостить к дедушке? Это был последний день, когда Элис могла себя контролировать… после начался ад. Это было ужасно. Она угасала на глазах. Быстро, слишком быстро. Она постоянно говорила. Я понимаю, что таким образом она старалась сохранить последнее крупицы её Я. Последние крупицы сознания. Она говорила о прошлом, осуждала политический строй в нашем крае, говорила обо мне, а ещё больше о тебе. В последние недели она пребывала в бреду и всё равно продолжала говорить о тебе.