Справедливость. Как поступать правильно? - Сэндел Майкл

Утилитарист может вполне внятно возразить, заявив, что добровольческая армия обходится дороже армии, комплектуемой призывниками. Чтобы привлечь нужное число соответствующих стандартам солдат, плата военнослужащим и предоставляемые им льготы должны быть выше, чем в тех случаях, когда солдаты вынуждены служить. Так, утилитариста может беспокоить то, что большее счастье лучше оплачиваемых солдат будет нейтрализовано несчастьем налогоплательщиков, которым придется платить военным больше.

Но это возражение не слишком убедительно, особенно если альтернативой является служба по призыву (предусматривающая или не предусматривающая замену). Было бы странно на утилитаристских основаниях настаивать на том, что стоимость других оплачиваемых налогоплательщиками государственных услуг (вроде услуг полиции и пожарных) следует снизить, заставив случайно выбранных людей выполнять соответствующие обязанности за плату ниже рыночной. Или что стоимость содержания в порядке автомагистралей следует снизить, потребовав, чтобы какая-то выбранная по жребию категория налогоплательщиков выполняла дорожные работы самостоятельно или нанимала для выполнения этих работ других людей. Несчастье, которое станет результатом таких принудительных мер, вероятно, перевесит выгоды, извлекаемые налогоплательщиками из удешевления государственных услуг.

Итак, с позиций либератиранского и утилитаристского мышления добровольческая армия представляется наилучшим вариантом, система времен Гражданской войны в США занимает 2-е место, а призывная система оказывается наименее желательным способом комплектования вооруженных сил. Но против такой линии доказательства можно выдвинуть по меньшей мере два возражения. Первое возражение касается справедливости и свободы, второе — гражданской добродетели и общего блага.

Первое возражение: справедливость и свобода

Первое возражение, в сущности, является утверждением, что для людей, возможности выбора которых ограничены, свободный рынок вовсе не свободен. Рассмотрим крайний случай: возможно, что бездомный, спящий под мостом, в каком-то смысле сам выбрал себе такую участь, но не следует думать, что его выбор был обязательно свободным. Предположение о том, что бездомный наверняка предпочитает спать под мостом, а не в квартире, тоже необоснованно и неоправданно. Чтобы понять, отражает ли сделанный бездомным выбор предпочтение, которое он отдает сну на свежем воздухе, или его неспособность позволить себе жить в квартире, надо кое-что знать об обстоятельствах жизни этого человека. Спит ли он под мостом по своей доброй воле или вынужден делать это? Тот же вопрос можно задать в отношении решений, которые делают люди на рынке вообще, в том числе и в отношении решений, принимаемых людьми тогда, когда они берутся за ту или иную работу. Как можно поставить этот вопрос в отношении военной службы? Нельзя судить о справедливости или несправедливости комплектования армии добровольцами, не зная более подробно исходных, «фоновых» условий, существующих в обществе. Вопрос следует ставить так: существует ли какая-то разумная степень равных возможностей или же в жизни некоторых людей очень немного возможностей? У всех ли есть шанс получить высшее образование или же для некоторых людей единственный способ позволить себе колледж — добровольное поступление на военную службу?

С позиций рыночной логики добровольческая армия привлекательна потому, что она позволяет избегать принуждения, с которым связана призывная система. Добровольческая армия делает военную службу вопросом согласия. Но некоторые люди, заканчивающие свою службу в добровольческой армии, могут относиться к военной службе столь же отрицательно, как и те, кто не служил и не служит в армии. Если нищета и экономические трудности широко распространены, решение добровольно пойти в армию может отражать элементарное отсутствие других вариантов.

Согласно этому возражению, добровольческая армия, возможно, не такая уж добровольческая, какой кажется. В сущности, в такой армии может присутствовать элемент принуждения. Если у некоторых членов общества нет других хороших вариантов, людей, решивших добровольно пойти в армию, можно, в сущности, считать призванными экономической необходимостью. В данном случае разница между призывной и добровольческой армиями заключается не в том, что в первой служат по принуждению, а во второй — по доброй воле. На самом деле разница в том, что обе армии применяют разные формы принуждения: армия, комплектуемая призывниками, использует силу закона, а добровольческая армия использует экономическую необходимость. Сказать, что решение служить за деньги отражает предпочтения людей, а не ограниченность их возможностей, можно только в том случае, если у людей есть разумный спектр возможностей получить приличную работу.

Классовый состав современной добровольческой армии выдерживает это возражение, по меньшей мере отчасти. Молодые люди — выходцы из кварталов, в которых проживает население с доходами от низких до средних (с медианным доходом на семью в пределах от 30,500 до 57,836 долл., в год), представлены среди новобранцев непропорционально сильно[102]. Хуже всего среди новобранцев представлены самые бедные 10 % населения (у многих выходцев из этой группы, возможно, нет необходимого образования и навыков) и самые богатые 20 % населения (выходцы из кварталов, в которых медианный доход на семью равен 66,329 долл., или превышает эту сумму)[103]. В последние годы у более чем 25 % новобранцев не было стандартного аттестата об окончании старшей школы[104]. Если 46 % гражданского населения имеют законченное или незаконченное высшее образование, только 6,5 % молодых людей в возрасте 18–24 лет, идущих в армию, когда-либо учились в высших учебных заведениях[105].

В последние годы самые привилегированные молодые американцы предпочитают не идти на военную службу. Это обстоятельство хорошо отражает название недавно изданной книги о классовом составе вооруженных сил: AWOL: The Unexcused Absence of America’s Upper Class from Military Service («Неоправданное уклонение американских высших классов от военной службы»)[106]. Из 750 человек, закончивших Принстонский университет в 1956 г., большинство (450 выпускников) пошли на военную службу после университета. Из 1108 выпускников того же университета 2006 г. служить в вооруженные силы пошли только 9 человек[107]. Сходная закономерность обнаруживается в других элитарных университетах — и в столице страны. Только у 2 % членов Конгресса есть сын или дочь, служащие в вооруженных силах[108].

Считая такое положение несправедливым, конгрессмен Чарльз Рэнгел, демократ из Гарлема и награжденный ветеран войны в Корее, призвал к восстановлению службы по призыву. «До тех пор, пока американцев отправляют на войну, — писал Рэнгел, — все должны быть уязвимы, а не только те, кого в силу экономических обстоятельств привлекают щедрые бонусы, получаемые при поступлении на военную службу, и возможности получить образование». Рэнгел указывает, что в Нью-Йорке «бремя военной службы диспропорционально и впечатляюще. В 2004 г. 70 % ньюйоркцев, добровольно пошедших на военную службу, были афроамериканцами или испаноговорящими выходцами из кварталов, заселенных людьми с низкими доходами»[109].

Рэнгел выступал против войны в Ираке. Он считает, что этой войны не было бы, если детям политиков пришлось делить бремя боевых действий. Он также утверждает, что, учитывая неравенство возможностей в американском обществе, комплектование вооруженных сил рыночным методом несправедливо по отношению к тем, у кого меньше всего возможностей: