Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

припадки (истеро-нёврасте-ния)». (Галант, 19276, с. 236.)

Особенности творчества

«Страдая непрерывно сердечными припадками, страхами, бессонницей и нескончаемым рядом других неврастенических страданий, делавших ему нередко жизнь невмоготу, Леонид Андреев в короткие, сравнительно, времена вдохновения творит бессмертные свои произведения, которые, неся следы неврастенических страданий или, егце лучше, неврастенической психоконституции автора, остаются, тем не менее, гениальными классическими произведениями… Прежде всего, легко доказать, или не требует даже доказательства, что алкоголизм Л. Андреева никак не отразился в его творчестве, да и в самой его жизни никогда не приобретал характера основного начала…» (Галант, 1927а, с. 156, 159.)

«Перед тем как напиться до потери сознания, Леонид опасно и удивительно возбуждался, его мозг буйно вскипал, фантазия разгоралась, речь становилась почти нестерпимо яркой». (Горький, 1973, с. 328 329.)

«Неудивительно, что писания утреннего, трезвого, как и вообще дисциплины, он не выносил. Ночь, чай, папиросы — это осталось у него, кажется, на всю жизнь. Иногда он дописывался до галлюцинаций. Помню его рассказ, что, когда он писал “Красный смех” и поворачивал голову к двери, там мелькало нечто, как бы уносящийся шлейф женского платья. Бредовое писание не было для него выдумкою или модой: такова вся его натура». (Зайцев, 1989, с. 443.)

«Значительная часть того, что написано Андреевым, совершенно определенно относится к области психопатологии, являющейся, однако, только символом психологии нормальной. Андреев намеренно стирает полосу перехода от нормального к ненормальному. Для него ненормальное — только творческий прием, аналогичный тому, как в логике узаконено доведение последовательности до абсурда, чтобы достигнуть наглядности в освещении известного тезиса». (Венгеров, 1991, с. 313.)

«С каждым годом, даже с каждым новым произведением этого писателя все более заметной, все более вызывающей становилась его обособленность от всех существовавших тогда литературных течений… Нервы его к этому времени были расшатаны так, что 25 января 1901 г. он принужден был лечь в клинику по нервным болезням при Московском университете, где и пролежал весь февраль месяц. Там он и пишет свой рассказ “Жили-были”… Устроенный быт вносит размеренность и в работу Андреева, дни и вечера посвящаются гостям и домочадцам, ночн — творчеству. Он теперь не пишет от руки: мастер живого рассказа, он, расхаживая по своему огромному кабинету, целыми абзацами… диктует рождающиеся тут же произведения». (Богданов, 1990, с. 31.)

«…Самого Леонида Андреева надо отнести к типичным случаям истеро-неврастенического гения». (Галант, 1927а, с. 165.)

У Леонида Андреева имела место тяжелая психопатологическая отягощенность. В разнообразных расстройствах аффективной симптоматики (алкогольная зависимость, скорее всего, — одно из их проявлений) доминировали депрессивные эпизоды. В другие периоды жизни на первый план выступала неврастеническая симптоматика. Можно предполагать наличие эмоционально неустойчивого расстройства личности.

АНДРЕЙ (ум. в 936), святой, Христа ради юродивый.

«После ночного видения, он оставил все свои мирские занятия и, приняв вид юродивого, начал служить Богу. Приняв за безумного, отправили его в церковь Анастасии и следили там за ним. Явившаяся ему во сне мученица Анастасия укрепила его в его подвиге, и он начал юродствовать настолько сильно, что его признали неизлечимым и из храма выпустили». (ППБЭС, т. 1, с. 166.)

«Господин, опечаленный такою переменою Андрея и считая его помешанным, велел, как бесноватого, заковать и отвесть к храму Св. Анастасии, целительницы лишенных ума. Здесь юродивый Андрей был утвержден в своем подвиге новыми явлениями… Юродивый Андрей, получив свободу, начал бегать по улицам, “творяся неистов”, и переносил разного рода оскорбления, насмешки и лишения. Многие ругались над ним, как над безумным, иные считали его бесноватым». (Ковалевский, 1902, с. 129–130.)

«Свои “подвиги” он начал с того, что помолился богу, взял нож и пошел к колодцу. Там он снял с себя всю одежду, с безумными криками изрезал ее на куски и голым побежал по улице. В костюме Адама юродивый разгуливал по многолюдным улицам и площадям Константинополя, сквернословил и делал непристойные жесты… Чудеса, описанные в “житии” Андрея, совершенно неправдоподобны… Но объяснить причину их появления можно по-разному. Может быть, они — выдумка ловкого обманщика, рассчитанная на доверчивых людей… А может быть, галлюцинации душевнобольного, использованные церковью». (Каргалов, 1974, с. 7, 12.)

В настоящее времят располагаем двумя прямо противоположными утверждениями в отношении юродивых. Религиозной базой юродства является буквально понятая мысль, высказанная апостолом Павлом: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор., III, 18–19). Принявшие на себя «подвиг юродства» считались святыми и подвижниками церкви. В православной аске-тике понимание душевной болезни было значительно шире, чем в классических направлениях психиатрии, так как аскетика относила к душевной болезни также «безнравственные состояния ума и сердца, волевую неспособность стояния в добре» (Игумен Евмений, 1999, с. 20). Согласно светской (атеистической) точке зрения, юродивые без тени сомнения определялись как психически больные люди, жития которых полны различных вымыслов, а имевшие место «чудеса и пророчества» — всего лишь удачные совпадения или легенды. Истина, скорее всего, лежит посередине.

АПУХТИН АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1840–1893), русский поэт. Основные мотивы лирики — грусть, разочарование, недовольство жизнью. На некоторые его стихотворения П.И. Чайковский написал романсы.

«Хилый ребенок, склонный к болезненной полноте, Леля Апухтин рос баловнем любвеобильной матери, в обстановке довольства, праздности, безделья и сибаритства… В девятилетием возрасте он знал наизусть почти все произведения Пушкина и Лермонтова и сам сочинял стихи». (Афонин, 1959. с. 3.)

«Службой Апухтин совершенно не занимался. Он весь отдался прожиганию жизни в среде аристократической “золотой” молодежи. Известный “цыганский” романс Апухтина “Ночи безумные, ночи бессонные”, написанный позднее (1876), является весьма точным автобиографическим отзвуком шумно проведенной молодости». (Венгеров, 1991а, с. 396.)

«…Апухтин открыто вел гомосексуальный образ жизни, ничем не смущаясь, ничего не боясь и делая его предметом шуток… [В 1862 г. П.И. Чайковский и А.Н. Апухтин]…оказались вовлечены в гомосексуальный скандал в петербургском ресторане “Шотан”. Модест13 пишет, что оба друга были “обесславлены на весь город под названием бугров14”». (Познанский, 1993, с. 33.)

«Здесь в Петербурге, началась его болезнь — тяжелое, неизлечимое ожирение… Потребность его быть на людях, не оставатьсй наедине с собой была, по-видимому, органической потребностью, стремлением уйти от тоски, которая постоянно преследовала Апухтина. В своих письмах он много раз упоминает о тоске, “из которой уже нет выхода”». (Н.А. Поварским, 1961, с. 10.)

«Дыша порывисто,