Отравленная маска - Валерия Вербинина

А между тем жить в Ясеневе было хорошо, ой как хорошо! Можно было купаться, ловить в Стрелке рыбу, кататься на лодке, ездить на охоту. Если хотелось музыки, никто не мешал открыть огромный рояль и играть сколько душе угодно. Кто был не прочь почревоугодничать, по достоинству мог оценить старинные коньяки и фин-шампань из прадедовского погреба, десятилетние наливки, изумительную уху из налима, которую готовила рябая повариха Аксинья, говорившая басом, и ее же жареных куропаток. А если становилось совсем уж скучно, можно было устроить любительское представление, назначить журфикс и пригласить гостей, заказать для танцев оркестр из Николаевска, отправиться на пикник… Да мало ли что еще!

Все эти возможности деятельно обсуждались внизу за столом, когда журналист удалился к себе. Мусе, разумеется, грезилась какая-нибудь хорошенькая пьеса, в которой она играла бы Самую Главную Роль, а еще лучше – все главные роли.

– А на речке сейчас хорошо… – заметил Гриша Гордеев, мечтательно щуря глаза.

– Нет уж, уволь меня от купаний, – сказал Митя, морщась. В детстве он однажды едва не утонул и теперь старался держаться от воды подальше.

– А почему бы нам не отправиться на охоту? – спросил Ромашкин. – Говорят, в лесу около Жарова видели волков.

Его немедленно подняли на смех.

– Что вы, Алеша, какие тут волки? – воскликнула Муся. – Лисы, белки и зайцы – это да, их сколько угодно, а волков не водится лет двести, не меньше.

– Отлично, – вмешался Орест, – тогда поохотимся на лис.

– Я не люблю охоту, – сказала Амалия.

Князь удивленно посмотрел на нее.

– Почему?

– Потому, – коротко ответила она, не желая вдаваться в объяснения.

– Да вы прямо-таки ангел милосердия, – поддел ее Евгений. – Неужели вам и впрямь жаль этих никчемных зверушек? Ведь лиса рано или поздно полезет в курятник, и ее загрызут собаки, зайца ловят все, кому не лень, от белки тоже никакого проку.

– А мне нравятся белки, – с вызовом бросила Амалия. – И лисы, и зайцы, и кошки, и лошади. И я ненавижу, когда обижают животных.

– А я согласен с Амалией Константиновной, – неожиданно поддержал ее Зимородков. – Нехорошо убивать зверей, ведь перед человеком с ружьем они совершенно беззащитны.

– Хорошо, – сказал Орест, пожимая плечами, – охота пока отменяется.

Перебрав все варианты, молодые люди не сумели ни на одном задержаться. То, что одному представлялось увлекательным, у другого вызывало зевоту, и наоборот. Так что все с удовольствием ухватились за предложение Муси поиграть в cache-cache[29]. Кинули жребий, кому водить, и он выпал Грише. Все с хохотом разбежались по комнатам.

– Ну, будет весело! – сказал Никита Амалии. – Ведь наш Грегуар – такой увалень!

Однако он оказался не прав. Гордеев проявил чудеса ловкости и за короткий срок изловил почти всех игроков, несмотря на их усилия спрятаться. Амалия оказалась куда сообразительнее прочих. Она не стала убегать далеко, а затаилась за ширмами в соседней комнате. Здесь было темно и пыльно, у девушки щекотало в носу, но она сдерживалась, чтобы не выдать себя. Гриша все не шел. Амалия опустила глаза и только теперь заметила на полу возле своей левой ноги какой-то неподвижный белый клубочек. Она присела и, не веря своим глазам, осторожно дотронулась до него.

Друзья меж тем собрались в гостиной, взахлеб обсуждая удавшуюся игру. Все наперебой хвалили Гришу, что он не дал себя провести.

– Все здесь? – спросил Никита.

– Амалии Константиновны нет, – внезапно сказал Зимородков.

– Ага, – завопила Муся, – одну не нашел! Гриша, идите, немедленно…

Входная дверь растворилась. На пороге стояла Амалия, держа в ладонях какой-то невесомый предмет.

– А вот и она! – воскликнул Гриша. – Где вы прятались, Амели?

– За ширмами в желтой гостиной, – сказала девушка.

Орест внимательнее всмотрелся в нее: она явно была чем-то расстроена.

– Что-нибудь случилось, Амалия? – встревожился Митя.

– Случилось? Можно сказать и так. – Она шагнула вперед и положила на стол окоченевшее тельце мертвого Снежка.

Гордеев подался вперед.

– Котенок, – простонал он. – Это тот котенок, которого я… Какого черта! Кто посмел? – Его голос дрожал от ярости и боли.

– Он лежал там на полу, за ширмами, – объяснила Амалия. – Я даже не сразу увидела его.

Все подошли ближе, рассматривая мертвого зверька.

– Но я не понимаю… – тихо проговорила Муся. – Я же видела его, когда мы завтракали, с ним все было хорошо!

Зимородков осторожно взял Снежка и осмотрел его. Зубы котенка были оскалены, возле рта запеклась крошечная капелька крови.

– Мне очень жаль, – сказал следователь извиняющимся тоном, – но похоже, что котенка кто-то отравил.

– Но зачем? – выкрикнул Гриша, яростно ероша волосы. – Зачем?

– Может, он съел отраву, которая была предназначена не для него? – предположил Полонский. – Муся, у вас травят крыс?

– Н-не знаю… – Девушка зябко передернула плечами. – Надо спросить Архипа.

Спешно вызванный дворецкий был поражен. Нет, они никогда не травят крыс, предпочитая истреблять их с помощью собак и кошек. У них и яда-то никакого для этой цели нет.

Пока Архип пытался убедить друзей, что никто в доме не мог отравить несчастного котенка, Емеля Верещагин в самом благодушном настроении спустился вниз.

– А вот и я! – весело воскликнул он. – Что случилось? – спросил он, заметив удрученные физиономии друзей.

– Кто-то отравил котенка, которого Гриша извлек из реки, – ответила Амалия.

Эти слова вызвали новый поток возражений у Архипа. Зачем барышня так их очерняет? Они не держат в доме ядов, и пока он, Архип, жив, он не допустит, чтобы здесь хранились какие-то отравы. Мало ли что, ведь как легко ввести человека в искушение! Вон у фельдфебеля Зуева была жена Настасья…

– Может, котенок просто съел что-нибудь не то? – предположил Емельян, задумчиво скребя подбородок. – Как мы можем быть уверены, что его кто-то специально отравил?

Муся тихо заплакала. Ромашкин бросился ее утешать.

– А ведь Емеля прав, – заметил Никита. – Может, и впрямь…

Зимородков покачал головой.

– И все-таки похоже на то, что котенок умер от отравы. Скажите, Амалия Константиновна, он лежал в темном месте? – Девушка кивнула. – Значит, почувствовал, что умирает. Кошки всегда уходят умирать в укромное место.

– Дайте-ка мне взглянуть, – нетерпеливо вмешался Полонский.

Он осмотрел Снежка, пожал плечами и передал его Оресту.

– Мы можем позвать ветеринара, – неожиданно подал голос Дмитрий. – Пусть он сделает вскрытие и скажет, от чего умер котенок.

– И что это даст? – спросил журналист. – Допустим, зверька отравил кто-то из слуг. Или не отравил, а скормил ему кусок стекла, к примеру. Что дальше?

– Дальше я найду эту сволочь и оторву ему голову! – в запальчивости вскричал Гриша.

– Ну, и как вы его найдете, интересно? – осведомился Верещагин с иронией в голосе. – Думаете, он сам вам признается? А угроза оскорбления действием, кстати сказать, подпадает под уголовные уложения.

Гриша стих. А потом вдруг рявкнул на Ореста, выхватывая у него котенка:

– Дай сюда!. Вам все равно, я вижу… Одним котенком больше, одним котенком меньше – какая разница, верно? Котят ведь все равно много… Эх! – Он хотел еще что-то сказать, но не стал и широкими шагами направился к двери.

– Гриша, Гриша, погоди! – заволновался Алексей. Но дверь грохнула за уходящим Гордеевым с такой силой, что сразу же стало ясно – нет смысла уговаривать его вернуться.

– Это я виновата, – жалобно сказала Муся. – Надо было мне получше следить за Снежком.

Она сидела, скорбно уронив руки на колени. В глазах Муси стояли слезы, уголки рта поникли. На несколько мгновений в комнате повисло неловкое молчание. Затем Никита Карелин, смущенно кашлянув, сказал, что у него в Жарове дела, и стал прощаться. За ним потянулись и остальные. В гостиной остались только те, кто постоянно жил в Ясеневе, – Муся, Амалия, Зимородков, Верещагин и прибывший сегодня князь.

– А ведь так хорошо все начиналось! – проговорила Муся, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вечерело. Где-то мягко скрипел сверчок. Слуги внесли лампы. Орест пристроился у стола, и его загадочные глаза казались двумя черными провалами на бледном лице. Все молчали, и Амалия поняла, что настала пора пускать в ход тяжелую артиллерию, иначе настроение будет испорчено окончательно.

– Архип, принесите непочатую колоду карт, – распорядилась она. – Давайте я вам погадаю, господа.

Журналист встряхнулся.

– А почему обязательно непочатую колоду? – заинтересовался он.

Амалия со значением прищурилась:

– На игральных картах не гадают. Итак, кто первый? Подходите, дамы и господа!

* * *

На другое утро Амалия пробудилась довольно поздно. Вчерашний день оставил привкус чего-то терпкого и неприятного, и он настиг ее, едва девушка открыла глаза.