Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

«Стараюсь проникнуть в красн. командование, но это оказывается гораздо труднее, чем думал, ибо все запуганы и боятся взять на себя какую-нибудь роль. Предвижу много затруднений, но работать нужно и можно. Настроение почти сплошь против власти, но активным никто не решается быть. Имя В. К. Н. Н. пользуется большой любовью и уважением. Я прошел много деревень… особенно чтут его старые солдаты. Многие красные начальники считают сов. власть прочной и не хотят себе представить власть, котор. могла бы ее заменить. Мне кажется необходимым будет произвести сильный толчок и своевременно выдвинуть имя Вел. Кн. — тогда успех будет…»

* * *

В конце сентября 1923 года, с документами на имя четы Шульц, Мария Захарченко и Георгий Радкович собрались в трудный и опасный путь. С ними шел эмиссар генерала Врангеля, гардемарин Бурхановский. Советско-эстонскую границу они перешли при содействии проводника, доведшего их до Изборска. Дальше им пришлось пересекать топкое, холодное болото, на что ушло много времени и сил. По пути Бурхановский отстал от четы Шульц, увяз в болоте, был захвачен советскими пограничниками и погиб от пуль чекистов.

1 октября, миновав Псков, чета прибыла в Лугу. В первом кратком донесении Кутепову они сообщали о проделанном пути, о размене денег и об отсутствии вестей о Бурхановском. В донесении от 12 октября 1923 года Шульцы сообщали:

«Прибыли в Петроград 9-го утром. А. В.[5] не нашли, на его квартире сообщили, что он ушел менять деньги 27-го сентября, оставив дома все вещи и неотправленное письмо в Париж и больше не вернулся. В настоящее время там идут облавы, многие пойманы, город терроризирован. Выехали в три часа дня в Москву. Попали в воинский вагон, занятый матросами, комсомольцами. Впечатление от разговоров самое отрицательное. Эта молодежь ими воспитана и настроена сейчас воинственно».

Об отправке четы Шульц в Россию резидент «Треста» и представитель генерала Врангеля в Ревеле В. И. Щелгачев сообщил Роману Бирку, а Бирк — Стауницу. Шульцам была дана явка к Стауницу, в его квартире на Маросейке. Стауниц любезно принял путников и заверил их в полной безопасности:

— Придется не выходить до тех пор, пока мы не приготовим вам документы. Потом ваша одежда: резиновый плащ, брезентовый балахон. Все это тоже не годится. Времена военного коммунизма прошли. Этим я займусь. Мы, Мария Владиславовна, подберем вам туалет к лицу.

— Эдуард Оттович, я и Георгий прошли через две войны, мировую и Гражданскую. То, что мы живы, почти чудо. Ваша организация может нами располагать, как она найдет нужным. Я уполномочена генералом Кутеповым установить связь с «Трестом».

— Мы рады. В ближайшее время устрою вам встречу с одним из наших руководителей.

В дни, когда Якушев был в отъезде, Стауниц показал Шульцам, как работают подпольщики «Треста». В его квартиру зашел бывший жандармский ротмистр Баскаков, под кличкой Кузен скрывавшийся на конном заводе под Москвой. Затем побывал Подушкин, бывший чиновник царского Департамента полиции. Появился и камергер Ртищев, член Политсовета МОЦР. Сам Стауниц зашифровывал письма, ходил на тайные свидания, занимался валютными операциями, покупал и продавал мануфактуру.

Стауниц объяснил Марии Захарченко, что своей коммерческой деятельностью он прикрывает работу в «Тресте» и добывает для него кое-какие деньги.

Настал день встречи четы Шульц с Якушевым. Прежде всего Якушев попросил прозванных в ОГПУ «племянниками» посланцев Кутепова описать наружность Щелгачева и Бирка. А затем спросил, нет ли у них письменных полномочий от Кутепова:

— Несколько слов на клочке полотна и подпись генерала нас бы вполне удовлетворили.

— Разве пароля недостаточно? — спросила Захарченко. — Письменных полномочий у нас нет.

— На нет и суда нет. То, что мы существуем, объясняется предосторожностями, — сухо отрезал Якушев.

Рассказав чете об установленных «Трестом» деловых отношениях с эстонским и польским штабами, Якушев отметил важность связей с эмигрантами. Со Вторым отделом польского генштаба ведутся переговоры о выделении лесных участков близ границы для ударных отрядов белых офицеров и солдат, замаскированных под лесорубов.

Поговорили о программе МОЦР, о великом князе Николае Николаевиче, о тактике борьбы: никаких скоропалительных решений, действовать только наверняка, временно избегать террора.

Якушев вручил чете добротно изготовленные документы. Захарченко стала Березовской, Радкович — Карповым. В тот же вечер Якушев доложил Артузову о беседе с четой. Было решено поручить Стауницу снять для четы ларек на Центральном рынке Москвы, замаскировав их под мелких торговцев. Ларек стал местом, куда сотрудники польского посольства приносили пакеты, адресованные «Тресту», и получали почту для отправки в Варшаву, Берлин и Париж. По поручению Стауница, Мария шифровала письма, шедшие дипломатической почтой за границу.

Встреча с трестовиками произвела на чету Шульц большое впечатление. В том же донесении от 12 октября они сообщали Кутепову:

«В Москве по данному Щ. адресу были приняты с большой заботливостью, помещены временно на квартиру и обеспечены необходимыми документами. На этих днях нас отправляют на дачу, где пробудем недели две для ознакомления с местными условиями. После этого нас обещают устроить на службу вначале под Москвой с тем, чтобы по возможности перевести сюда. Впечатление от этой группы самое благоприятное: чувствуется большая спайка, сила и уверенность в себе. Несомненно, что у них имеются большие возможности, прочная связь с иностранцами, смелость в работе и умение держаться…

…Выясняется: главные средства организации черпаются из Вика[6], основанного на деньги Федорова и переданные им на дело. Так говорят они. Но мы склонны думать, что они получают крупные суммы от иностранных контрразведок, которые они обслуживают (Эстония, Польша, Финляндия, вероятно, так же Фран.). Тем объясняется их близость к этим миссиям, так я переписывала снимок письма Чичерина относительно Финляндии, которое предназначалось быть переданным финнам. Возможности получать сведения у них большие, и они сами говорят, что иностранные миссии перед ними заискивают: по-видимому, их люди имеются всюду, особенно в Красной армии.

В предыдущем письме послали Вам расположение броневых частей М. В. и П. В. О. на западном фронте. Получили ли Вы и поняли ли то письмо? Еще о них: в разговорах проскальзывает идея сепаратизма и если не враждебности, то отчужденности от эмиграции. Они сами определяют, что допуск нас сюда есть первая уступка загранице. По-видимому, связь с командованием установлена не особенно давно и работают они самостоятельно, считая себя связанными постольку, поскольку они того хотят. ВМС они иронизируют, но берут Маркова, как яркую вывеску определенных идей. В то же время чувствуется у них желание иметь одно объединяющее лицо с известным именем, кажется, у них все молодо, и они сами это осознают. Как будто кого-то они ждут, иногда мне кажется, что это может быть и Климович…

…их организация называется М.О.Р., состоит в связи с ВМС и Командованием. Тесная связь установлена с Климовичем во время его последней поездки. Имеет в своих рядах видных чинов Красной армии и большие денежные средства. Сносятся с заграницей помощью дипломатических курьеров Польского и Эстонского, а также поездками своих членов легальными и нелегальными. В настоящее время устанавливают собственную телефонную линию в Финляндию из Петрозаводска. Как показатель средств — ассигновано 60 тысяч золотом. Их лозунгом является В.К.Н.Н.[7], законность, порядок. Они говорят, что имеют тесную связь с В.К.Н.Н. и полномочия от него дать от его имени манифест в момент, когда они найдут возможным. Сейчас они посылают двух членов за границу для переговоров по-видимому с французами и ВМС. Было зашифровано сахмртав ветми оил тит . Один из них поедет в Бельгию. Спрашивать ни о чем не удобно. Все сведения приблизительные, схваченные из разговоров. Р. является их агентом, через него они посылают корреспонденцию коминвов (Лампе и Климович). Сносятся так же с Артамоновым. К нам относятся очень внимательно, но вообще считают, что присылка людей сюда в большом количестве неудобна, так как они долго должны привыкать раньше, чем быть пущенными в работу».

Так посланцы Кутепова подтвердили рассказы Якушева и Потапова. Десятки донесений Захарченко-Шульц подтверждали солидность «Треста», и Кутепов втянулся в работу «подполья». Видимо, не вызывало у него никаких опасений письмо № 26 от 22 ноября 1923 года, наводившее на самые серьезные размышления: