Святая Иоанна - Бернард Шоу

Уорик. Ну чего же вы хотите? Попала ворона в высокие хоромы! Немудрено, что у нее голова закружилась.

Кошон. А кто вскружил ей голову? Дьявол. И он не о малом хлопочет. Он повсюду забрасывает семена этой ереси. Некий Гус, всего тринадцать лет тому назад сожженный в Констанце, заразил ею всю Богемию. Некто Уиклиф, сам помазанный иерей, принес ее в Англию, и, к вашему стыду, господа, вы дали ему спокойно умереть в постели. И во Франции есть такие: я знаю эту породу. Они как злая язва: если ее не вырезать, не вытоптать, не сжечь, она расползется по всему телу человечества, всюду неся с собой грех и мерзость, раздор и опустошение. Зараженный этой чумой, арабский погонщик верблюдов изгнал Христа и его Церковь из Иерусалима и, как хищный зверь, ринулся на запад, все круша и всех терзая. И только Пиренеи да милость Божья сохранили Францию от верной гибели. Но что делал вначале этот погонщик верблюдов? Не больше того, что делает сейчас эта пастушка. Он слышал голос архангела Гавриила. Она слышит голос святой Екатерины, святой Маргариты и архангела Михаила. Он объявил себя посланцем Божьим и от имени Царя Небесного писал владыкам земным. Она каждодневно рассылает такие письма. Уже не Пресвятую Деву должны мы молить о предстательстве перед Богом, а Деву Жанну. Во что превратится наш мир, если любой безграмотный мужик или любая пастушка станет выбрасывать на свалку всю мудрость, весь опыт, все знания, накопленные Церковью, если она станет отвергать руководство ученых, почтенных, благочестивых людей, возомнив в чудовищной своей гордыне, внушенной дьяволом, что получает вдохновение непосредственно от Бога? Это будет мир, залитый кровью, мир, где свирепствует разруха, где каждый делает, что сам хочет; это будет крушение, возврат к варварству. Сейчас у нас есть Магомет и те, кого он одурачил; есть Жанна и те, кого она одурачила. Но что будет, если каждая девушка возомнит себя Жанной и каждый мужчина - Магометом? Я содрогаюсь при одной этой мысли. Против этого я боролся всю жизнь и буду бороться до конца. Все грехи простятся ей, кроме этого единственного греха, - ибо это грех против Духа Святого. И если она не покается перед всеми и на коленях, во прахе не отречется от своих заблуждений, если она не предаст в руки Церкви всю душу свою без остатка - она взойдет на костер, если попадется мне в руки!

Уорик (с полным равнодушием). Вас это очень волнует. Ну что ж, понятно.

Кошон. А вас нет?

Уорик. Я солдат, а не церковник. Во время моего паломничества в Святую землю мне приходилось встречаться с мусульманами. Они не так уж дурно воспитаны, как меня уверяли. В некоторых случаях они вели себя много приличнее, чем мы.

Кошон (с неудовольствием). Да, вот так оно и бывает, я уже раньше это замечал; люди отправляются на Восток обращать неверных, - а кончается тем, что неверные совращают их самих. Крестоносец, побывав в Святой земле, сам становится наполовину сарацином. Не говоря уж о том, что все англичане прирожденные еретики.

Капеллан. Англичане - еретики!!! (Взывая к Уорику.) Милорд! Ужели мы должны это терпеть? Его преосвященство помрачился в рассудке. Как может быть ересью то, во что верит англичанин? Это противоречие по существу.

Кошон. Я прощаю вас, мессир де Стогэмбер, ибо невежество ваше непреодолимо. Туманы вашей страны не рождают теологов.

Уорик. Вы бы этого не сказали, монсеньор, если бы слышали, как мы ссоримся из-за религии. Мне очень жаль, что я, по-вашему, выхожу либо еретиком, либо тупицей, но я, как человек, видавший свет, не могу отрицать, что мусульмане с великим почтением относятся к Господу нашему Иисусу Христу; и в том, что святой Петр был рыбаком, не видят такой причины для презрения, как вы, ваше преосвященство, видите в том, что Магомет был погонщиком верблюдов. И мне кажется, нет надобности впадать в ханжество, обсуждая то дело, которое нас интересует.

Кошон. Когда люди ревность о Церкви Христовой называют фанатизмом, я знаю, что мне думать.

Уорик. Это только восточная и западная точка зрения на один и тот же предмет.

Кошон (с ядовитой иронией). Только восточная и западная точка зрения! Только!

Уорик. О, монсеньор, я ведь не спорю с вами. Вы, без сомнения, привлечете на свою сторону церковников. Но нам надо привлечь еще и знать. И по-моему, против Девы можно выдвинуть гораздо более тяжкое обвинение, чем то, которое вы сейчас так убедительно изложили. Говоря по совести, я не очень боюсь, что эта девушка станет вторым Магометом и подорвет власть Церкви своей зловредной ересью. Думаю, что вы преувеличиваете опасность. Но заметили ли вы, что во всех своих письмах она проводит одну и ту же мысль - и Карлу она уже успела ее внушить, - а именно: она предлагает всем королям Европы заключить некую сделку, которая, если она осуществится, разрушит самые основы христианского общества.

Кошон. Ну да. Разрушит Церковь. Я же вам говорил.

Уорик (теряя терпение). Монсеньор, ради Бога, забудьте вы на минутку про Церковь и вспомните, что на земле есть еще и светская власть, а не только духовная. Я и равные мне представляем феодальную аристократию, так же как вы представляете Церковь. Мы - это и есть светская власть. И неужели вы не видите, как бьет по нам умысел этой девушки?

Кошон. Не знаю, почему именно по вам? По Церкви, а стало быть - и по нам, и по вам, и по каждому.

Уорик. Умысел ее в том, чтобы короли вручили свои царства Богу, а затем царствовали как Божьи управители.

Кошон (равнодушно). Вполне здравая идея, с точки зрения теологии. Но королям, я думаю, будет все равно, лишь бы царствовать. Это чистая абстракция. Слова - не больше.

Уорик. О нет. Это хитрейшая уловка, чтобы лишить аристократию всякого значения и сделать короля единственным и абсолютным самодержцем. Сейчас он первый среди равных, тогда он будет их господином. Этого мы не можем допустить; мы никого не поставим над собой господином. На словах мы признаем, что держим наши земли и наши титулы от короля, - ибо должен же быть ключевой камень в своде человеческого общества. Но мы держим их в своих руках и защищаем своим мечом или мечом своих вассалов. А по учению Девы выходит, что король возьмет наши земли - наши земли! - и подарит их Богу, а потом Бог поставит его полным хозяином над ними.

Кошон. Разве это так для вас страшно? Ведь вы же сами делаете королей. Йорк или Ланкастер в Англии, Валуа во Франции - все они царствуют только по вашей воле.

Уорик. Да. Но так будет лишь до тех пор, пока народ повинуется своим феодальным сеньорам, а король для него только главный лицедей в бродячем балагане, не имеющий иных владений, кроме большой дороги, которая принадлежит всем. Но если чаяния народа обратятся к королю, если сеньоры станут в его глазах только слугами короля, король без труда переломает нас одного за другим о свое колено. И чем будем мы тогда, как ни ливрейными прислужниками в его дворцовых залах?

Кошон. И все-таки, милорд, вам нечего бояться, бывают прирожденные короли, и бывают прирожденные государственные деятели. Но очень редко то и другое совмещается в одном человеке. Так где же найдет король советников, которые бы наперед рассчитали и осуществили для него такой план?

Уорик (с не слишком дружелюбной улыбкой). Может быть, среди князей церкви, монсеньор?

Кошон столь же холодно улыбается в ответ и пожимает плечами, не опровергая, однако, этого предположения.

Отнимите силу у баронов - и кардиналы все повернут по-своему.

Кошон (примирительно, бросив полемический тон). Милорд, мы не одолеем Деву, если будем ссориться между собой. Мне хорошо известно, что в мире существует воля к власти. И пока она существует, всегда будет борьба между императором и папой, между герцогами и кардиналами, между баронами и королями. Дьявол разделяет нас и властвует. Я вижу, вы не принадлежите к числу друзей Церкви; вы прежде всего граф, а я прежде всего священник. Но разве мы не можем забыть наши разногласия перед лицом общего врага? Теперь я понимаю: вас тревожит не то, что эта девушка ни разу не упомянула о Церкви и говорит только о Боге и о себе, а то, что она ни разу не упомянула о феодальной аристократии и говорит только о короле и о себе.

Уорик. Совершенно верно. И эти две мысли - в сущности, одна и та же мысль. Корни ее уходят очень глубоко. Это протест отдельной души против вмешательства священника или сеньора в ее личные отношения с Богом. Если бы нужно было найти имя для этой ереси, я бы назвал ее протестантством.

Кошон (подозрительно смотрит на него). Вы удивительно тонко это понимаете, милорд. Поскобли англичанина - и найдешь протестанта.

Уорик (с изысканной любезностью). А мне кажется, монсеньор, что вы не чужды некоторого сочувствия к ложному учению Девы о светской власти. Предоставляю вам самому найти для него название.

Кошон. Вы ошибаетесь, милорд. Я вовсе не сочувствую ее политическим притязаниям. Но мне, как священнику, открыто сердце простых людей; и я утверждаю, что за последнее время в них все больше укореняется еще одна очень опасная мысль. Выразить ее, пожалуй, можно так: Франция - для французов, Англия - для англичан, Италия - для итальянцев, Испания - для испанцев и так далее. У крестьян это получается иногда так узко и ограниченно, что я дивлюсь, как эта крестьянская девушка смогла подняться над требованием - "моя деревня для моих односельчан". Но она смогла. Она это сделала. Когда она грозит выгнать англичан с французской земли, она это совершенно ясно - думает обо всех владениях, где говорят по-французски. Для нее все люди, говорящие на французском языке, составляют единое целое - То, что Священное писание обозначает как нацию. Эту сторону ее ереси можно, если хотите, назвать национализмом, - лучшего названия я не придумал. Могу только сказать, что это учение в самой своей сути антикатолическое и антихристианское, - ибо католическая Церковь признает только одно царство - царство Христово. Разбейте это царство на отдельные нации, и вы развенчаете Христа. Развенчайте Христа - и кто тогда отведет меч от вашего горла? Мир погибнет среди раздора и кровопролития.