Австро-Венгрия: судьба империи - Ярослав Шимов

Мост Сечени. Фото 1928 года.

Сечени говорил на нескольких языках, но в совершенстве не знал ни одного: немецкий, на котором граф вел переписку, биографы считают корявым; с такой латынью в габсбургской Венгрии никого не приняли бы на госслужбу; он бегло, но тоже небезукоризненно, изъяснялся на итальянском и французском. С годами в речах и дневниках графа появлялось все больше патриотических интонаций. Сечени пожертвовал годовой доход от своих поместий на организацию Венгерской академии наук. Затем этот дворянин, считавший себя образцовым англофилом, организовал в Пеште первые в Венгрии скачки и открыл по образцу лондонских клубов National Casino, ставшее символом и одним из очагов национального возрождения. В австро-венгерских провинциях понятие casino долго сохраняло первоначальный смысл. В таких заведениях не столько играли в азартные игры, сколько музицировали, заводили деловые и политические связи, дискутировали о судьбах родины, иногда плели заговоры. Подобно английским клубам, венгерские казино функционировали как закрытые и часто снобистские сообщества, строго охранявшие социальные границы: в National Casino собирались только аристократы голубых кровей, Ország Casino объединяло дворян со “средними” родословной и достатком, Leopoldstadt Casino – состоятельных буржуа и госчиновников.

Лозунгом Иштвана Сечени стало утверждение “Венгрии не было! Венгрия будет!”, хотя в самых смелых своих проектах он, либеральный националист, не лишенный антисемитских предубеждений, представлял себе Венгрию частью габсбургской монархии, оставаясь в этом отношении оппонентом сторонника полной независимости Лайоша Кошута. Благодаря Сечени в 1830-х годах стали меняться и Буда, и Пешт, усилиями этого “величайшего венгра” будущая объединенная столица начала приобретать черты, которые и теперь определяют ее облик. На деньги и благодаря организаторским усилиям Сечени устроили первую современную пристань на Дунае; неутомимый граф нашел средства и на оборудование общественного променада. По инициативе Сечени открыты Венгерский национальный театр, консерватория, ремесленная школа, первые паровые мельницы, первое литейное производство; он основал спортивный клуб и учредил гребное общество – опять-таки первые в Венгрии.

Главный будапештский памятник патриотизму и энергии Сечени – спроектированный и построенный по его инициативе и при его финансовом участии британскими инженерами Уильямом и Адамом Кларками (однофамильцы) Цепной мост, впервые прочно соединивший не только берега Дуная, но и восток и запад Венгрии. Этот мост, украшенный стальными гирляндами и к концу XIX века получивший имя Сечени, в момент своего открытия (1849) заслуженно считался одним из технических чудес света. Мост и сейчас ох как хорош: и для автовладельцев, и для влюбленных, и для туристов, но особенно (в ночную пору, с иллюминацией) – для фотографов. Краеведы утверждают: объединение Буды и Пешта началось с моста, а главным объединителем городов и всей нации стал Иштван Сечени.

Франц Иосиф и Елизавета на улицах Будапешта. Фото 1897 года.

Этот человек зримо, как ни один другой персонаж истории, присутствует и в сегодняшнем Будапеште. Его имя помимо моста носят крупнейшие в Европе купальни с термальными ваннами, площадь, две улицы, набережная, ресторан, пивной погреб. Именем отца Сечени названа Национальная библиотека. В Пеште установлены и многофигурный памятник, и скромный бюст Иштвана Сечени. 

ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ

CАМУЭЛЬ ТЕЛЕКИ,

искатель приключений

Граф Самуэль Телеки де Сек (1845–1916) родился в Трансильвании в семье богатых землевладельцев. Среди его предков был основатель открытой в 1802 году в Марошвашархее (сейчас Тыргу-Муреш в Румынии) одной из первых венгерских публичных библиотек. В 1881 году Телеки стал депутатом венгерского парламента. Увлечение охотой привело его к идее организации сафари. В 1887 году экспедиция под руководством Телеки и морского офицера-картографа Людвига фон Хохнеля отправилась по руслу танзанийской реки Руву. Первыми из европейцев они достигли линии снегов Килиманджаро (5300 метров), а также покорили вторую по высоте в Африке гору Кения (4300 метров). Экспедиция Телеки–Хохнеля открыла в Великой рифтовой долине озеро, названное графом в честь друга, кронпринца Рудольфа (сейчас озеро Туркана). Другое озеро, на юге Эфиопии, Телеки назвал в честь жены Рудольфа, принцессы Стефании (ныне озеро Чев-Бахир). Экспедиция, которую сопровождали четыреста носильщиков, провела научные наблюдения, открыла новые виды насекомых и растений. В районе Момбасы Телеки обнаружил действующий вулкан, которому присвоил свое имя. Впечатления граф обобщил в “Восточноафриканских дневниках”; фон Хохнель назвал отчет об экспедиции “Открытие озер Рудольфа и Стефании”. В 1895 году Телеки совершил новую экспедицию, но покорить Килиманджаро ему не удалось. Фон Хохнель также еще раз побывал в Африке, затем командовал крейсером “Пантера” в походе в Австралию и Полинезию.

Портрет графа украшает купюру в 5000 форинтов. Больше, чем революционер Лайош Кошут, чем поэт Шандор Петефи, даже в большей степени, чем местный король-креститель Иштван и местный “король-солнце” Матиаш Корвин, граф Сечени – венгерское “все”. И кажется, не только в силу замыслов и деяний: Сечени умел пылко любить родину – как полагалось венгерскому патриоту; умел широко жить – как полагалось венгерскому магнату; он и умереть сумел трагично, как умирают великие в народном эпосе.

Столетие назад в Будапеште, как и по всей Австро-Венгрии эпохи заката, вот так же едва ли не все, подлежавшее наименованию, носило имя императора-короля Франца Иосифа. Но память о старом монархе в последние десятилетия начисто вымарана с городской карты. Словно и не бывал он никогда в Будапеште, словно не короновался под восторженные возгласы придворных и горожан, под ружейные залпы почетного караула и пушечные выстрелы. Словно не открывал торжественно и с помпой 2 мая 1896 года Национальную венгерскую выставку, посвященную тысячелетию “обретения Родины”. Словно не праздновал здесь, в белом мундире гусарского генерала, четвертьвековой юбилей своего царствования.

К концу XIX века и в этой стране вечных бунтовщиков габсбургская династия воспринималась как символ традиции и знак стабильности. Об этой укоренившейся и в Венгрии монархической традиции интересно писал в литературном журнале Nyugat публицист Пал Кери: “Монархия правит по отлаженным принципам господства, в которых всегда перевешивал патриархальный абсолютизм. Заботиться о благе народа, давить, но не чересчур, пусть живет себе в достатке, но не слишком умничает; пусть будут буржуазия и промышленность, это попридержит дворянскую крамолу; пусть крестьянин по возможности крепнет, буржуа богатеет. И пусть каждая завоеванная провинция будет объемистым резервуаром, из которого можно черпать побольше добрых солдат и налогов. Вот и все правило”. Для многих венгров крушение государства Габсбургов стало в первую очередь отказом от этих правил.

В конце концов крупнейший дунайский город рассчитался с австрийской династией сполна. Будапешт тщательно, до мелочей, продумывался как столица великой свободной страны – вопреки своему тогдашнему, отчасти подчиненному положению. Город замышлялся и строился не похожим на Вену – не равным ей, а равным самому себе. Оттого так широки проспекты и бульвары Пешта, так уютны парки и дворики Буды, так элегантны площади и памятники, так узорчаты и нарядны дома, потому так гармоничен весь городской архитектурный ансамбль. Движения грифелей и циркулей маститых австрийских, немецких, итальянских, английских зодчих, строивших новый Будапешт, вдохновлял не только их несомненный талант, но и политическая воля “отцов венгерского народа”. Здесь венгерские историки культуры, кстати, проявляют самокритичность: особенности исторического развития страны, по их мнению, не позволили сформировать национальный архитектурный стиль (за исключением Трансильвании). Поэтому венгры в меру сил творчески осваивали и применяли в своих условиях привнесенное.

Императорская семья в поместье Гёделлё с детьми Рудольфом, Валерией и Гизелой. Литография 1870 года.

Если вы не освоили учебника венгерской истории, вам будет сложно правильно понять Будапешт. Неподготовленному гостю трудно определить, куда направлена и против кого обращена городская идеологическая вертикаль, из каких источников черпается освободительная энергетика Будапешта, на какую борьбу зовут многие его бронзовые герои. Будапешт несет на себе печать сложного отношения венгерской нации к Габсбургам. Бульварное полукольцо в центральном районе Пешта, охватывающее пространство между мостами Маргит и Шандора Петефи, на четырех своих участках сохранило присвоенные улицам более века назад имена членов монархической фамилии, а пятое название (бывший бульвар Леопольда I) теперь чтит память первого венгерского короля Иштвана. Хотя как раз Леопольда могли бы и пощадить, ведь именно при нем Буду и Пешт освободили от турок.