Жена декабриста - Марина Аромштан

Глава 2

— Ну, что жена декабриста, довольна? Доигралась? Все по плану?

Влад смотрит неприязненно. Что б он сказал, если бы знал всю правду?

Он стал обращаться со мной подчеркнуто грубо. Он и раныие-то не был особенно вежлив. Но теперь мягкая насмешка и веселое заигрывание исчезли. Их сменили злая ирония, приказной тон и короткие колкие взгляды. И я не противлюсь, не возражаю, не хочу что-нибудь изменить. Я нахожу в этой грубости болезненное удовольствие. Вдруг открылось, что Влад сильно привязан к Сереже. Что он переживает и мучается в попытках понять, что же произошло.

И эта привязанность Влада заставляет меня чувствовать родство с ним, словно мы оба — члены тайного братства.

И вот я с несвойственным мне смирением семеню с ним рядом, почти задыхаясь. А он специально шагает широким шагом, чтобы я не успевала. А может, он просто занят своими мыслями, не имеющими ко мне отношения: думает, что скажет при встрече Сережиной маме.

Людмила Александровна пригласила нас в гости — на день рождения Сережи.

***

— Думаю, вам следует сходить. Вы ведь общались с Сережиной мамой, давно ее знаете. Я? Нет, у меня дела. И я вряд ли гожусь в утешители. Я не вижу в этой ситуации ничего сверхординарного. Человек принял решение — вполне рациональное и понятное: это поможет ему приобрести опыт, связанный с будущей профессией. Что касается моего отношения к его отъезду, я его не одобряю. Здесь, на мой взгляд, есть более важные дела… Но у Сергея очень невнятные внутренние установки. И в последнее время он демонстрировал полную мешанину мыслей…

***

— Людмила Александровна, здравствуйте! Мы вас поздравляем. С днем рождения сына. — Юлька вручает букет.

— Ой, ребятки! Заходите, заходите, пожалуйста! — Людмила Александровна, невысокая, ясноглазая, с маленьким пучочком просто уложенных волос.

Раньше мне не приходило в голову внимательно вглядываться в ее лицо. Почему сразу понятно, что это Сережина мама? У них даже глаза разного цвета. Сережка сероглазый. А у Людмилы Александровны глаза большие, карие. Рисунок губ? Форма носа? Что-то неуловимое, печать общей жизни на лицах.

— Всем построиться в шеренгу. Аська, носочки на линию! Сейчас все делаем так: «Трам-пам- пам!» Подождите. Размычались. Я махну рукой, а вы — «Трам-пам-пам!»

Влад вытягивается — насколько позволяет его привычная сутулость, делает знак рукой и торжественно-медленно извлекает из сумки подарок. Мы организуем музыкальное сопровождение.

Людмила Александровна смущенно улыбается и принимает подарок.

— Поскольку прямой адресат в настоящее время отсутствует, подарком придется воспользоваться вам. А приедет — поделитесь. Ну, раскройте же. Мы сгораем от нетерпения в ожидании поощрения.

Людмила Александровна освобождает подарок от обложки — копия «Мастера и Маргариты». На этот раз рисковал Миша — у него на работе есть ксерокс, я допечатывала испорченные страницы, а Влад создавал переплет. На самом деле этот переплет и есть главный подарок. Сама книжка уже сто раз прочитана и выучена наизусть.

— Ребятки! Владик! Спасибо большое! Лее вот сюда поставлю — на видное место, под стекло. Чтобы сразу видно было, как войдешь.

Чтобы он сразу увидел, когда войдет.

— Ну, проходите, рассаживайтесь. Я тут все приготовила— согласно полученным инструкциям. Сереженька мне подробно написал, как и что сделать. Бутерброды со шпротами, салат оливье. И еще просил, чтобы я конфетки накатала. Из детской смеси

«Малютка». Это его любимые. Он даже когда сладкого совсем не ел, по праздникам просил меня эти конфетки сделать.

Там, в коридоре, пока возились с подарком, было еще ничего. А теперь дом в своей злопамятности напустил на меня всех домовых — с острыми коготками, с мелкими остренькими зубами, с болезненными иголками. И я чувствую легкую тошноту и головокружение.

— Асенька, что-то вы бледненькая сегодня? Или мне кажется?

— Кажется, Людмила Александровна. Она нормальная— активна и бодра. Садись и ешь «Малютку».

— Ой, смотрите! Сережка! Совсем молоденький!

Юлька с радостным удивлением разглядывает фотографию над столом.

— Это он с одноклассниками, в конце десятого класса.

Раньше этой фотографии гут не было. Но я ее знаю. У меня есть похожая. Только ракурс чуточку сдвинут: веселая компания в штормовках, все слиплись в одно общее пропахшее дымом тело и страшно довольны жизнью. Сережка на первом плане, присел на корточки в обнимку с рюкзаком.

— А это же Ася!

— Ты, что ли? — Впервые за много дней Влад смотрит с любопытством.

Да, это я. В самом центре, в обнимку с тем, кто слева. А тот, кто сзади и справа, пристроил у меня на плече свою голову. И мне почти девятнадцать.

— Ты гляди-ка!

— Ася, ты как туда попала?

— Вы что же — не знаете, Юлечка? Ася практику проходила — в той школе, где Сережа учился. Спектакль с ребятами ставила, потом вот в поход с ними ходила. Они ее обожали. И мальчишки, и девочки. Мальчишки просто сразу все повлюблялись. А Сереженька ее просто боготворил. Она его так вдохновила, такую веру в себя вселила. Просто чудо совершила. Я всегда считала, что у нее большие педагогические способности. И очень жалела, когда ей из школы уйти пришлось.

Влад поглядывает искоса и чуть заметно усмехается: у него другое мнение о моих педагогических способностях.

— Асенька, никогда не устану повторять, как я вам благодарна. Я считаю, вы огромную роль сыграли в том, что потом с Сережей произошло. Владик, вам, наверное, это сложно представить. Вы ведь Сережу после школы узнали, когда у него уже тик прошел. Когда это было? Года три назад? Ну вот. А все благодаря Асеньке. Сережа после первого их похода туризмом увлекся, физкультурой заниматься начал. Как ему трудно было! Иной раз я возьми и скажи: ну, к чему так себя мучить? Такими жестокими упражнениями? Некоторые он даже сам придумывал — чтобы научиться произвольно мышцы расслаблять и в тонус вводить. Зато когда его врачи через какое-то время увидели, не поверили, что это тот же самый человек. А потом, — Людмила Александровна улыбнулась с веселым лукавством, — он такого окаянства набрался, что записался в кружок бальных танцев. При одном заводском клубе.

— Сережка? Ходил на бальные танцы?

— Целый год. Правда, потом бросил — из-за девушек. Там в кружке только пять юношей было, остальные — девушки. А он тогда уже крепкий стал, складный, да еще танцевать научился, представляете? Девушки ему прямо проходу не давали. Влюблялись, сами на свидания приглашали.

В своей наивной материнской гордости она уверена: так и должно быть. Где же быть этим девушкам, как не у ног ее чудесного сына?

— Но он в какой-то момент сказал: все, мама, надоело. Жизнь не может состоять из цветов и конфет.

— Та-ак! — Влад весело присвистывает. — Пока Робинзон Крузо осваивает необитаемые земли,

открываются любопытные подробности его биографии. Мы судили по внешним признакам. Мы наивно принимали видимое за истинное. Мы, можно сказать, держали его за образец морали и нравственности. А он по природе своей злостный соблазнитель. — Все это нравится Владу невероятно, просто приводит в восторг.

— Вот, я же говорю, — Юлька всплескивает руками. — Так бы жили с ним рядом и ничего бы толком не знали. А стоило ему ненадолго уехать, вон сколько всего интересного!

Людмила Александровна смеется.

— Ну, насчет соблазнителя — это вы преувеличиваете. И я не припомню, чтобы у него были сколько- нибудь серьезные отношения с девушками. Мне, по крайней мере, он о них не рассказывал. Правда, один раз Сережа действительно сильно влюбился — переживал, стихи писал. Я помню эту девушку — такая красивая, видная. Он ее приводил в гости.

Нелепый, необоснованный укол ревности: «Что значит — видная?»

— Но это длилось совсем недолго — недели две.

«А мы побили все рекорды — уложились в пять дней».

— Потом он как-то остыл, разочаровался даже. И все шутил: хорошо, что не дошло до платья.

«Не надо больше никаких подробностей».

— Что значит — до платья?

— Сережина бабушка подарила ему на совершеннолетие свое платье.

А Влад думал, самое интересное уже позади. И Юлька таращит глаза, как лягушка. Даже сдержанный Миша не может скрыть веселого удивления. Людмила Александровна опять смеется.

— Я понимаю: это звучит необычно. Мальчикам таких подарков не делают. Но бабушка у Сережи была фантазерка невероятная. Все рассказывала ему разные сказки — и когда он совсем маленький был, и когда вырос. А он все слушал. Бабушка сказала, что это особенное платье. С ним какие-то легенды связаны, какие-то камушки драгоценные у него в лиф зашиты. И если девушка в этом платье станцует с ним вальс, то полюбит его на всю жизнь. Бабушка почему-то решила, что это должен быть вальс. Видно, для нее он был самым чувственным и романтичным танцем из всех возможных. Она же судила по годам своей молодости!