Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии - Фредерик Саломон Перлз

чего хочу: уединения, отпуска? Смены профессии?

Я решился поехать из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, но другим путем: кругосветным путешествием на корабле.

Я всегда любил ездить на кораблях так же, как не любил битком набитые самолеты. Кроме одного случая — когда на пике нашей любви с Мартой мы летели в Европу. Тогда хорошо было сидеть рядом друг с другом.

Обычно меня донимают попутчики, которые надоедают вопросами и требуют внимания, поэтому в своей воздушной тюрьме я жду и благословляю случайную дремоту.

Насколько я люблю летать сам, настолько я не терплю, когда везут меня. При езде на машине, напротив, я в той же мере люблю, когда меня везут, в какой не терплю вести машину сам.

Морское путешествие от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка длится 15 месяцев.

Первая остановка — Гонолулу, Гавайи. Это напоминало уже пережитое в Майами-Бич.

Перед тем, как мы вошли в гавань, я испытал, возможно, самое сильное зрительное ощущение в своей жизни. Когда вы подлетаете к Лос-Анджелесу ночью, то видите скопление рождественских елок огромного размера, словно ждущих вас. Их мерцание и блеск заставляют забыть их ложную нейлоновую сущность. Заставляет забыть те безобразные облака смога, которые встречают Вас при въезде в центр многих сотен городов. А теперь умножьте этот многоцветный блеск многократно и представьте себя залитым им. Я испытал это перед Гавайями.

Я люблю их, как и любой другой человек, серебряные искорки небесного свода. Тогда они выглядели еще ярче из-за чистого океанского воздуха, и мне стало любопытно, смогу ли я усилить это ощущение. Я принял небольшую дозу ЛСД, и тогда случилось это.

Неописуемость — это не то слово. Не было больше пространства, не было трех измерений. Каждая звезда была гораздо больше и ближе, каждая исполняла цветовой танец, как планета Венера перед своим падением в океан. Вселенная, пустота всех пустот, ибо некогда была наполнена.

Затем Япония — Токио и Киото. Невозможно описать контраст этих городов, которые разделяет лишь ночь езды на сверхскоростном поезде. В Токио — людская бесчувственность, незнание друг друга, скученность такая, что в сравнении с ней сардины в банке имеют больше жизненного пространства. По крайней мере, они не толкают друг друга. К тому же у меня возникло острое ощущение — любящие глаза старой женщины, сидящей на корточках у водосточной трубы, чистящей мои ботинки. Я отбросил сигаретный окурок. Она подобрала его с жадностью. Тогда я отдал ей всю пачку, в которой оставалась еще половина сигарет. Она повернула ко мне голову. Темные глаза увлажнились и светились такой любовью, от которой я почувствовал слабость в коленях. Я до сих пор иногда вижу эти глаза. Любовь делает невозможное возможным.

До этого однажды я видел подобную любовь в глазах. Лотта Циелински — моя первая любовь. Я должен был исполнять в комедии роль знатного господина-француза. Она прошла за кулисы, и при виде меня в костюме и гриме ее лицо изменилось таким образом, словно пред ней разверзлись небеса. Восхитительная, самая восхитительная!

Один японский доктор создал метод лечения неврозов. Три дня в постели. Больному разрешается вставать только для того, чтобы сходить в сортир. Давайте попробуем! Воспользуюсь им, чтобы отвыкнуть от курения! Молодой доктор не говорит по-английски. Все приготовления делает ассистент. Я спрашиваю о переводчике. Пожалуйста, но нужно дополнительно заплатить.

Хорошая комната для меня. Возможно даже, что я — первый европеец, другие больные уставились на меня, как на странное животное. Жена доктора принесла еду, прислуживала на коленях.

Прихожу в кабинет доктора на следующий день после обеда. Доктор сидит неподвижно в сногсшибательном облачении, очевидно, ожидая меня весь день. Не знаю обычаев. Переводчица знает английский слишком плохо.

Я терпел около двух дней, потом не выдержал, сбежал и купил сигарет. Получил счет. Два часа с переводчицей превышали стоимость трехдневного пребывания в санатории. Я не почувствовал себя выздоровевшим.

Японский психолог, которого я встречал в Штатах, предложил мне мастера "дзен" — Росши Ишигуру. Мгновенный "дзен". Сатори за неделю. Без шуток. Я и М. (другой американский психолог) были его первыми учениками-европейцами. Мы плюс восемь японских юношей составили класс. Это явилось величайшим событием. Приглашены фоторепортеры и пресса. Я сохранил газетные вырезки.

У нас с М. была большая комната, мы должны были расстилать на ночь и вкатывать утром матрацы, поскольку днем мастер имел с каждым учеником личную беседу в течение нескольких минут. Во время беседы я должен был лежать, растянувшись перед ним в полной прострации. Он задает некоторые стандартные вопросы, и я свободен на весь день. Это маленький напыщенный человек с довольно высоким голосом, который воспринимает себя и свою работу крайне серьезно. Мы вставали в пять часов утра, нам предлагали сидеть в известной позе лотоса с известным положением ног практически целый день. Нам, двум чужакам, вскоре было дозволено иметь стулья. Через два дня Мастер продемонстрировал, наконец, свои методы. Выдыхайте с лающим шумом. Делайте это в течение (????) времени, равного "минутам" или "часам".

Пища удивительно хороша. Жена Мастера буквально выкладывается, разнообразя японские блюда некоторыми европейскими. После каждого приема пищи мы наливаем o чай в чаши, и с помощью ломтика какого-либо овоща выбираем последнее зернышко риса. Я думаю, что японцы приспособились к нехватке пищи сокращением в размерах, и таким образом отлично живя на низкокалорийной диете. Когда я прогуливаюсь в толпе, то чувствую себя великаном среди лилипутов, хотя мой рост всего лишь 5 футов 9 дюймов.

Во всяком случае я не голодаю, хотя иногда таскаю сигареты и шоколад. Я не верю никому, кто получил хоть какое-то просветление или сатори, но само испытание было интересным. Когда пришло время платить, я был в шоке. Стоимость составила лишь 10 долларов, включая оплату комнаты, пансион и обучение в течение целой недели. Когда мне сказали об этом, я не мог поверить и дал 30 долларов, которые он любезно принял, и подарил мне картину, написанную его женой в сладковатом цветочном стиле.

Я сделал одно действительно плохое дело. На третье утро мне сказали, что вода для мытья готова. Там была огромная бочка с подогретой водой около двух футов шириной и двух футов высотой. Я не знал точно, как погрузиться в воду, но в конце концов, мне удалось забраться внутрь и намылиться. Я воспользовался большим ковшом, который висел рядом с бочкой, чтобы сполоснуть голову. Все вместе было неудобно, но лучше, чем ничего. Позднее я узнал, что совершил преступление. Вода была разогрета с огромным трудом и предназначалась для всех. Черпак служил для вычерпывания воды