Ивановы. Фамильная магия - Елена Михайловна Аксенова

было моим долгом, я не посмел отказаться от этого. Мы пошли через небольшую лесополосу к моей машине за наличкой (так я ему сказал). От страха быть пойманным все мое существо взволновано шаталось, но я хотел этого так, как не хотел ничего прежде. Как только мы зашли достаточно далеко, я набросился на него сзади и повалил. К некоторому разочарованию, он не сопротивлялся, не пытался спастись. Возможно, моими руками сам Бог избавил его от страданий.

Чувство превосходство и моральной гибкости заставило меня улыбаться. В тот момент, когда этого бедолагу покидал дух, я почувствовал обжигающую волну экстаза, которая не сравнима ни с оргазмом, ни с наркотиками. Поверьте, я знаю, я сравнивал после.

На волне эйфории я пошел в противоположную сторону от станции и вышел к шоссе. Автобус до города приехал быстрее, чем я успел осознать происходящее.

Удивительная способность человеческого организма – восстанавливать нормальность даже в самых острых обстоятельствах. Не прошло и часа с тех пор, как я убил человека, а теперь сидел в общественном транспорте, выглядел нормально, нормально вел себя. Смотрел на пролетающие машины и не мог поверить в произошедшее.

Добравшись до своей квартиры, я упал в кровать голышом и уснул тем крепким сном, что бывает после долгих посиделок с крепким алкоголем.

Я проснулся, гадая, реально ли то, что случилось вчера. В изумлении осознал – еще как. Тут я и понял то, чего не понимал ранее: почему преступники оставляют себе какую-то деталь, напоминающую о злодеянии. Как бы мне хотелось иметь что-то материальное, что относило бы меня к этому прекрасному мгновению, наполняло тем самым откровением. Но я твердо решил, что никогда и ни за что не позволю себе иметь улик. Меня не должны поймать, никогда и ни за что. Сейчас, когда у меня есть все, о чем только можно мечтать, я не был готов расстаться с реальностью.

К 10 я спустился в кофейню. Мое рабочее место пустовало, но внутри было полным-полно народу. Как зачарованный я смотрел на стол с прекрасным видом, но не мог решиться сесть и привести свою мечту в движение.

Отстояв всю очередь, я заказал лавандовый раф, впервые за долгое время, и омлет с сыром и помидорами. Через силу сел за стол, но ноутбук достать не решился. Я смотрел на суетившихся людей, ждущих бумажные стаканчики на вынос, на расслабленных ребят за столиками. Две крайности в одной плоскости.

Омлет подали в небольшой французской сковородке, отчего мне сразу захотелось в Париж. Повар, которого мне посоветовала управляющая, действительно был мастером своего дела. Еда таяла во рту, я с удивлением проглатывал горячие куски. Но как только пир закончился, мой раф в большой красивой чашке активно намекнул на писательскую работу.

Я достал ноутбук и открыл документ. О чем писать серийному убийце? Помню, очень давно я читал блог с описаниями разнообразных зверств, потом он неожиданно прекратил свое существование. А ведь это было интересно, хоть и сквозило отчаянным безумием. Слава Богу, сам я держался своей головы крепко и вовсе не пытался быть как все эти психопаты.

Момент убийства дарил мне власть, но не избавлял от страданий. Ведь у меня их не было. Это было оно, могущество. И все это было по правде. Магия момента, волшебство линий.

Я глотнул цветочного рафа и написал первую строчку. Сразу же стер ее. С чего начать? Как начать? Главное, спрятать истину глубоко под сюжет. Все вокруг замерло. И я затих. И я начал сочинять воспоминания.

В голубом лесу

Нежные ветви били Александра по лицу, он дрожал. Тело его жены безвольно висело на руках его, ее красивые ноги стали почти черными от земли. Ну почему, почему она его не послушала? Стоило проявить терпение, ей стоило просто проявить терпение!

В его темных глазах блеснули ее светлые волосы под сочинским солнцем. Они были на Красной поляне во время медового месяца. Тогда еще она казалась такой хрупкой, такой тонкой.

Он тряхнул головой. Это была другая женщина. Она его почитала, она ему не перечила. Эта омерзительная дамочка, угрожающая и кричащая. В точности как его мать. Это больше не его нежная Наташа, не та, ради которой он был готов бросить все, что связывало его молчанием столько лет подряд.

Присмотрев нужное место, он бросил тело в сторону. Лес умеет хранить секреты, а это как раз то, что было ему так нужно. Еще один секрет, еще одна закрытая книга. Если бы она только была терпимее, ах почему же она не была с ним более терпимой!

Чертовы женщины.

Больше он такого не допустит, больше он не будет так мягок. Теперь с первых минут стоит показывать, кто в доме хозяин. Ему стоит показывать эту сразу. Она будет из той самой семьи, которую называют неблагополучной шепотом. Такие привыкли к насилию и умеют ценить любые знаки внимания, даже самые незначительные. Даже самые маленькие знаки.

Она должна быть молодой. С такими проще, у них еще не было шанса проанализировать, решить. В идеале, ее нужно спасти из отчего дома, дать ей возможность покупать мороженое и не слушать разговоры подвыпившего отца. Дать возможность ей не быть козлом отпущения для матери. Просто оставить ее в покое, тогда она будет до гробовой доски благодарной.

В следующий раз он будет куда умнее, он будет умнее.

Ничего не стоило менять

Мгновение, ради которого я пылал. Хоть и небольшие строки, но безусловно талантливые. Да, это моя дорога. Я видел свое лицо на плакатах в книжных, видел фотосессии.

Мне стоило получить больше вдохновения, больше эмоций. В ожидании чуда, я чудил сам. Я должен был чудить, чтобы писать дальше. Потому что только это представлялось мне настоящим. Только это теперь имело ценность. Это был момент покоя, который я ждал, затаив дыхания. Столько лет, столько бесполезных лет! Вероники, Анны, Агнии. Глупые женщины, высокомерные мужчины. Рыжие Ивановы. Все это теперь казалось мне пустой тратой времени, незначительными обстоятельствами. Я вспомнил тот день, когда впервые увидел то самое семейство. Я захотел посмотреть на них снова.

Конечно, многое изменилось. Но мне все же удалось связаться с Виктором и назначить встречу. Встречу, ради которой я отменил свои несуществующие планы, ради которой Иванов согласился спустится с высоты своего офиса. Он не обедал в ресторанах и не любил общественность. Если бы у меня в кабинете были отдельные апартаменты, я бы тоже оставил публичность