Мальтийский орден в прошлом и настоящем - Раиса Печникова

В том же году пала крепость Триполи, что, с одной стороны, еще больше упрочило позиции Османской империи в Северной Африке и в Центральном Средиземноморье, а с другой — принесло некоторое облегчение госпитальерам, которым отныне уже не было нужды бороться на два фронта. Вместе с тем суровые испытания, последовавшие одно за другим в течение неполных четырех лет, заставили орден по-новому взглянуть на роль Мальты и на свои задачи, связанные с пребыванием на острове. Прежде всего, как показали турецкие рейды, Мальту следовало срочно укреплять. Следовало также позаботиться об оружии, амуниции и провианте, которого здесь явно не хватало, — словом, обо всем, что могло бы превратить остров в неприступный бастион.

В 1557 г. во главе ордена встал Жан Паризо де ла Валлетт (1557—1568), личность, по свидетельству современников, незаурядная. Впрочем, весьма вероятно, что человеком-легендой его сделали обстоятельства так называемой Великой осады (1565 г.), о которой речь пойдет ниже. Придя к власти уже убеленным сединами старцем 67 лет от роду, он, безусловно, обладал мудростью, опытом и большим организаторским талантом. При нем орден вновь на какое-то время обрел единство, более регулярно в казну стали поступать респонсии (доходы), начались широкомасштабные строительные работы.

К этому времени госпитальерам удалось уже обновить форт Сан-Анджело и построить еще один форт — Сан-Эльмо, названный так в память аналогичного укрепления на Родосе. Форт Сан-Эльмо был возведен на самой дальней оконечности скалистого полуострова, известного как гора Сцеберрас, и охранял подступы к порту и главной стоянке флота рыцарей — Большой Гавани. В дальнейшем сюда планировалось перенести штаб-квартиру ордена. На берегу Большой Гавани был сооружен еще и третий форт — Сан-Микеле.

Работы велись медленно и не только, а вернее даже не столько из-за трудностей с рабочей силой или материалами. Основное препятствие заключалось в нехватке денег: ведь ордену помимо всего прочего приходилось содержать госпиталь и военный флот из восьми галер. Строительству мешал еще и папа Павел IV, с чисто иезуитской ловкостью провозглашавший на словах полную готовность всячески поддерживать иоаннитов, а на деле пользовавшийся слабостью госпитальеров и отбиравший постепенно те или иные привилегии, в том числе финансовые, поскольку папская казна постоянно нуждалась в пополнении из-за непомерных трат.

Из записок мальтийского рыцаря Луи де Буажелена следует, что понтифик нашел чрезвычайно удобную форму перекачивания денег ордена в свой карман: он просто раздал наиболее богатые командорства и приорства своим родственникам и ставленникам, будучи уверен, что ордену будет не под силу тягаться со «святым престолом». Выяснение отношений по этому вопросу между великими магистрами и папой тянулось много лет, и в конце концов ордену удалось отстоять некоторые древние прерогативы. При этом не последнюю роль в укреплении его позиций сыграла внушительная победа рыцарей над турками в 1565 г., прославившая их на всю Европу.

Столкновение назревало уже давно и было неминуемым. Семидесятилетний султан Сулейман I Великолепный, достигший апогея своего могущества, но не забывший давнего побежденного врага, решил раз и навсегда покончить с претензиями испанцев и итальянцев на владычество в Средиземном море и превратить его в такие же внутренние турецкие воды, каковыми стали Черное и Мраморное моря. Для этого нужно было, по его мысли, всего несколько последних усилий, из которых самым легким представлялось нападение на Мальту — крошечный, но крайне неприятный для Стамбула оплот христианства в Средиземноморье. Вот почему острие копья Сулеймана, как и сорок два года назад, оказалось вновь направленным против госпитальеров.

Как это часто бывает, поводом для военных действий послужил незначительный эпизод, оставшийся в ряду многих ему подобных, если бы не глубокие причины, лежавшие в его основе. Когда рыцари захватили очередной турецкий галеон с богатой добычей, они, конечно, отдавали себе отчет, что подобная акция не будет способствовать улучшению их отношений с Османской империей. Но такова была практика тех времен, когда пиратство считалось юридически оправданной мерой и возводилось в ранг государственной политики. Однако им и в голову не приходило, что захват судна вызовет столь бурную реакцию на берегах Босфора. Оказалось, что корабль принадлежал главному евнуху султанского гарема, а за оскорбление такого высокого лица, считали в Стамбуле, следует основательно наказать виновных.

Итак, был бы порох, фитиль всегда найдется. И вот уже турецкая армада, усиленная судами алжирских корсаров, отправляется в «карательную экспедицию». К Мальте прибыла внушительная по тем временам сила — 181 судно, на борту которых находилось свыше 30 тыс. пехотинцев. Во главе экспедиции стоял сераскер Мустафа-паша — тот самый, который уже однажды нанес ордену решительный удар, отняв у них Родос. Турецким флотом командовал зять Сулеймана Пиали-паша, а флотилией алжирских пиратов — Тургут-раис (известный на западе под именем Драгут — «гроза морей»), способный военачальник, верой и правдой служивший Сулейману. Он тоже был «старым знакомым» госпитальеров: никто иной, как Драгут, дважды добивался серьезных успехов в борьбе с орденом, оба — в 1551 г., когда он изгнал рыцарский гарнизон из Триполи и опустошил Гоццо.

18 мая 1565 г. османы высадились на Мальте. Нельзя сказать, чтобы для ла Валлетта нападение было неожиданным: он заранее предпринял кое-какие меры организационного характера. На остров срочно были доставлены продовольствие и боеприпасы, съезжались боеспособные члены ордена и т.д. Но всего этого было явно недостаточно. Под началом великого магистра находилось в тот момент всего 700 рыцарей и около 7,5—8 тыс. солдат, в основном мальтийцев. Как отмечают старинные источники, «христианские государи, которых ла Валлетт молил о помощи, не спешили поддержать рыцарей», и орден вновь, как и на Родосе, оказался один на один с грозным врагом.

24 мая турки приступили к артиллерийскому обстрелу форта Сан-Эльмо, оборону которого осуществляли 120 рыцарей и отряд испанских пехотинцев. Так началась Великая осада Мальты, продолжавшаяся без малого четыре месяца (18 мая — 8 сентября 1565 г.). Гарнизон форта стоял насмерть в буквальном смысле. Только 21 июня, когда погибли все до одного его защитники, солдаты Мустафа-паши смогли занять то, что еще оставалось от небольшой крепости. За неполный месяц турецкая армия потеряла 8 тыс. человек, от шальной пули погиб один из главных командиров осаждавших — Драгут, что вкупе с другими факторами оказало на тех сильное деморализующее влияние.

Говорят, что, когда сераскер увидел руины форта Сан-Эльмо, он, со свойственной Востоку образностью, воскликнул: «Можно только догадываться, какое сопротивление мы получим от отца, если ребенок, почти младенец, стоил нам жизней самых храбрых солдат!» Под «младенцем» Мустафа-паша подразумевал Сан-Эльмо, а под «отцом» городок Биргу — резиденцию великого магистра и временную столицу ордена. Однако, подавив эмоции, военачальник Сулеймана I продолжал атаки на укрепления рыцарей.

Потери достигли внушительных размеров с обеих сторон, но если для контингента рыцарей это было смерти подобно, то турки постоянно получали подкрепление, в частности из Северной Африки. В июле наместник султана в Алжире Хасан доставил на Мальту новый отряд, насчитывавший 2 тыс. человек, и штурм сразу же возобновился. Но ни алжирцам, ни пришедшим им на помощь янычарам так и не удалось преодолеть крепостные стены.

Между тем ла Валлетт получил известие о том, что вице-король Сицилии наконец решился прийти на помощь истекавшей кровью Мальте. Защитники острова как бы обрели второе дыхание и с новым упорством отстаивали каждую пядь земли. Несколько раз военное счастье как будто было на стороне превосходящих сил противника, но смелые действия мальтийцев в тылу турецкой армии и мужество тех, кто выдерживал лобовую атаку османов, в конце концов срывали планы Мустафы-паши. С безрассудным упорством бросал он новые тысячи бессловесных солдат, на казалось бы, изнемогающих защитников фортов.

Силы ордена были на исходе, когда 7 сентября на горизонте показались сицилийские боевые корабли. С неожиданной быстротой турецкая армия, бросив на произвол судьбы свою артиллерию, погрузилась на суда, приготовившись к отплытию. Но, словно устыдившись подобной поспешности, а скорее всего, в страхе за неминуемую расплату, которая ожидала его в Стамбуле за невыполнение приказа султана, Мустафа-паша повелел вновь высаживаться на берег. Среди солдат начался ропот, жестоко подавленный привыкшим к беспрекословному повиновению сераскером.

Решающая битва между прибывшим сицилийским войском численностью 8 тыс. человек и остатками некогда мощной османской армии произошла в тот же день и завершилась убедительной победой сицилийцев. Турки окончательно ретировались: 8 сентября их флот снялся с якоря и взял курс на Стамбул. Великая осада, таким образом, закончилась. В боях погибло 25 тыс. турок, а потери ордена составили 260 рыцарей и более 7 тыс. солдат. Но несмотря на колоссальный урон, госпитальеры с полным правом могли торжествовать — ведь что бы ни делали они до этого (и какие бы нарекания они ни вызывали позже), в эти дни орден покрыл себя неувядаемой славой. Великий Вольтер заметил по поводу событий бурного лета 1565 г.: «Нет факта более известного, чем осада Мальты».