Билет в один конец (СИ) - Гейман

четыре года.

Я схватил Марка за воротник плаща и заорал ему прямо в лицо:

— Что ты, чёрт тебя возьми, такое несёшь?! Ты врёшь! Ты же ведь так на самом деле не думаешь! Это твои родители решили отправить тебя за границу? Это их идея?!

Марк с силой оторвал мои руки от своей одежды и с ещё большим презрением произнёс:

— Это моё собственное решение. Не всем дано довольствоваться тем малым, что у них есть, как это делаешь ты. С чего бы мне не уехать из этого чёртового города в место, где у меня будет намного больше шансов преуспеть в своём деле? Вечные практики в окрестностях этого захолустья дали мне понять, что тут почти нереально найти интересный для работы проект. И, более того, мне невыносимо надоел ты. Ты тянешь меня на дно.

Я больше не мог произнести ни слова. Подавляя рвущиеся из грудной клетки рыдания, я сквозь пелену слёз увидел, как Марк поднял с земли чемодан и, брезгливо от меня отвернувшись, пошёл прочь. Он шёл уверенно, с идеально ровной спиной, будто наконец избавившись от тяжести мусора, которая слишком долго давила на его плечи. Его голова была гордо поднята, и ни в одном из его твёрдых шагов не было сожаления.

Я долго смотрел Марку в след, будучи не в состоянии сдвинуть с места своё одеревеневшее тело. Его отдаляющаяся рыжая макушка на фоне серых городских зданий напоминала угасающее пламя свечи, которое потухло, когда Марк сел в такси и, захлопнув дверь машины, исчез из поля моего зрения.

Все прежние связи были оборваны, и в силу того, что мы больше никогда не выходили на контакт, я даже не знал, в какой стране он впоследствии стал жить и чем занимался.

* * *

Пожилая семейная пара, на которую работал Марк, в самом деле оказалась весьма милой. Мне показалось, что, увидев нас, супруги Джонс сразу поняли, что никаким подручным я не был, и Марк приехал со мной, поскольку не смог расстаться на несколько месяцев со своей парой. Они не возражали, потому что знали Марка уже четвёртый год, и во многом относились к нему так же тепло, как к собственному сыну. К слову, своих детей у них не было, поэтому они всегда радовались, когда Марк приезжал к ним на лето.

«Если бы настоящие родители Марка были такими же понимающими, нам бы удалось избежать многих проблем», — думал я, помогая Марку разгружать машину. Гипс ему уже сняли, однако врач запретил перегружать повреждённую руку, поэтому я решил, что попрошу научить меня всему необходимому и первое время поработаю за Марка, оставляя на него всякие мелочи по типу полива.

Дорога до коттеджа Джонсов заняла около пяти часов. Мы приехали на подержанном автомобиле Марка, который был доверху набит различными садовыми инструментами и горшками с рассадой и еле тянул такую тяжесть, грозясь заглохнуть на каждом повороте.

Я дивился тому, сколько растений Марк умудрился вместить в небольшой салон и багажник, и задавался вопросом, к чему было везти с собой столько горшков, если в саду Джонсов и без того была куча разнообразных цветов и кустов, которые требовали ухода.

Марк пояснил, что в этом году ему предстояло обновить часть клумб, заменив цветы-однолетки многолетками. На этом моменте я отключился, перестав улавливать суть, потому что Марк пустился объяснять мне азы ботаники и флористики, но зато чётко услышал обрывок его последней фразы.

— …также нам нужно посадить розы. Они в синих ящиках, пожалуйста, будь с ними особо осторожен и не сломай, они ещё хлипкие.

— И почему все так любят высаживать на своих участках розы? — буркнул я, аккуратно доставая пластиковый контейнер с невысокими зелёными кустиками. — Помню, в доме твоих родителей вдоль садовой дорожки тоже росли розовые кусты, и ты мне ещё предлагал их пофотографировать. Разве это не какая-то откровенная пошлятина?

— Почему пошлятина? — рассмеялся Марк, принимая у меня ящик и ставя его на землю.

— Не знаю. Вроде дорогие цветы, но они напоминают мне самовлюблённых девушек, которые за пышными объёмами пытаются скрыть свою дешевизну.

— Только Джонсам не говори об этом, пожалуйста, — подмигнул мне Марк.

Когда мы покончили с разгрузкой всех привезённых вещей, пришло время приниматься за работу. Из-за травмы Марка посадки и без того пришлось отложить на несколько недель, и теперь нам было нужно работать в ускоренном темпе, чтобы цветы успели прижиться до того, как наступит летняя жара.

Мы весь день провели, облагораживая старые клумбы и обустраивая новые. Хоть Джонсы и были приятными людьми, заморочек у них оказалось хоть отбавляй, поэтому больше всего времени мы потратили на то, что пытались высадить на одной из клумб разноцветные петунии так, чтобы они, когда взойдут, образовали силуэт девушки в цветной юбке. Я чуть не вышел из себя, когда мы сначала в течение нескольких часов продумывали, как именно нужно рассадить цветы, а затем стали по отдельному семечку выкладывать будущую цветочную композицию. Моё терпение почти лопнуло, когда мы не расправились ещё даже с половиной клумбы, но, посмотрев на умиротворённое лицо Марка, я молча продолжил ковыряться в земле.

Помнится, когда-то я думал, что, если я просто буду рядом с ним, то мне будет не важно, чем именно я буду заниматься в жизни. Как ни странно, я нисколько не ошибся в этом своём по-детски наивном суждении. Впереди нас ждало ещё три месяца ухода за садом, но, хоть я и не очень любил растения, не сомневался, что из-за Марка в один день они непременно начнут мне нравиться так же, как и ему, за исключением разве что роз.

Мы освободились только к позднему вечеру и, поужинав в доме хозяев, сидели на пороге пристройки. Уже стемнело и перед лицом моего парня во мраке алел огонёк сигареты. Марк неспешно затягивался и задумчиво смотрел в небо.

На дворе стоял конец мая, и небосклон был уже по-летнему чистым. На открытой местности за городом он разворачивался над головой словно большая звёздная карта, поэтому Марк уже довольно долго молчал и, выпуская изо рта небольшие струйки дыма, созерцал многочисленные ночные светила.

— Как думаешь, у нас получилось нормально высадить эти петунии? — прервал тишину я.

— Да кто ж их знает, увидим через некоторое время.

Марк сделал последнюю затяжку и, бросив докуренную сигарету в импровизированную пепельницу в виде консервной банки, сказал:

— Знаешь, сейчас мне кажется, что я наконец-то оказался дома.

— Есть такое, — кивнул я, притягивая его к себе. — Но есть одна вещь, которая до сих пор