Фидель Кастро - Максим Макарычев

Как уже говорилось, в Гаванском университете учились отпрыски богачей, и потому студентов с левыми, прогрессивными убеждениями было немного. В 1945 году – не больше 50 человек. К тому же, когда на Кубе в самом разгаре была «охота на ведьм», прогрессивные студенты объявлялись «коммунистами» и рисковали быть отчисленными из университета и стать безработными. Левые идеи, безусловно, привлекали молодежь, но о том, чтобы бороться за радикальное изменение общества, речи не шло.

Университетский друг Фиделя Кастро Альфредо Гевара, который в те годы возглавлял студенческую организацию факультета социальных наук, рассказывал: «Фидель был искателем справедливости. Это был юноша очень умный, с чистым сердцем, чрезвычайно добрый, но заряженный такой жаждой деятельности, что из него мог получиться второй Хосе Марти. Но не дай бог, если этот сгусток энергии выйдет из–под контроля»[61].

В то время перед ним стояла дилемма: продолжить ли учебу в университете, или уйти из него. «Я продолжал оставаться в университете потому, что отец посылал мне сто песо каждый месяц для поддержания моего пребывания в Гаване, – рассказывал Фидель. – Я часто оставался без гроша в кармане и, несмотря на получаемые сто песо, жил очень неважно, потому что жил я в пансионе, и спали мы в одной комнате вчетвером, и зажженный свет не давал никому спать. Было много шума и суматохи, питание было тоже неважное»[62].

Первое «боевое крещение» произошло уже через несколько месяцев после поступления Фиделя в университет. Ему предстояли выборы в Федерацию университетских студентов, ту самую, которую создал национальный герой Хулио Антонио Мелья. Кандидатуру Кастро, не принадлежавшего в то время ни к какой партии, выдвинул студенческий союз «Католическое действие». К середине 1940–х годов когда–то независимая и вольнодумная федерация студентов забюрократизировалась, стала подконтрольной университетской администрации и правительству. На выборах Фиделю противостоял кандидат, поддержанный администрацией университета. «Я рисковал столкнуться с мафией, которая правила в университете, – рассказывал Фидель Кастро Иг–насио Рамонету. – Мне угрожали физически и „прессовали“ морально. Все кончилось тем, что, когда я был на втором курсе школы права, как раз накануне выборов, эта мафия, после многочисленных предупреждений, сделала очень сильный ход – мне запретили появляться в школе права, дорога туда мне была закрыта. Я плакал, даже ушел на пляж, чтобы успокоиться и прийти в себя, зарылся в песок, из моих глаз текли слезы. Я понял, что противостою всем властям, и мои противники были сильны, вооружены, пользовались поддержкой коррумпированного правительства Грау. Единственным светлым моментом в этой истории была моральная поддержка моих сторонников. Я решил вернуться, чтобы дать последний бой тем, кто противостоял мне»[63].

Атмосферу вокруг выборов иллюстрируют воспоминания студенческого друга Фиделя, выходца из семьи русских эмигрантов Алексиса де Бернарда Куракина: «В 1946 году я был слушателем Гаванского университета. И мне передали, что со мной хочет переговорить Фидель. Я и еще один мой товарищ встретились с Фиделем в кафе, что находится под факультетом права. Проговорили полтора часа. Он просил нас поддержать его кандидатуру в борьбе за пост лидера Федерации студенческой молодежи. Говорил, что надо оздоровить общество и начать с университета. Мне было тогда 18 лет, ему 20.

И он меня поразил. «О чем он говорит?» – думал я тогда. Для многих учащихся студенческая борьба была своего рода авантюрой, приключением. Они были не прочь поучаствовать в потасовках, забросать камнями полицию. Кастро воспринимал эти действия как политические акции.

«Он сумасшедший, – сказал после встречи мой друг. – Его убьют». Но мы решили поддержать его, потому что он нам показался честным человеком. И мы «бросили камни» – проголосовали за него. За это нас исключили из университета, и отец послал меня учиться в Штаты, в Беркли»[64].

Атмосфера вокруг Фиделя Кастро, который все же решил участвовать в выборах, была настолько тревожной, что один знакомый одолжил ему для самообороны браунинг на 15 патронов. Из такого типа оружия Фиделю уже доводилось стрелять. Он был обучен стрельбе с детства, пользовался арсеналом отца, даже иногда не спрашивая у него на то разрешения. Несколько раз Фидель в Биране лично отстреливал диких животных, которые пытались напасть на принадлежавшие его семье стада. У него была своя полуавтоматическая винтовка на четыре заряда. Фидель научился выпускать эту обойму за две секунды.

К счастью, во время учебы ему не пришлось воспользоваться браунингом. Но противостояние на выборах было первым настоящим актом его борьбы с правительством и государственной властью. Фидель неоднократно рисковал быть арестованным полицией за незаконное ношение оружия. Однажды он даже пришел в университет в компании с пятью вооруженными друзьями. Им повезло, что на их пути не встретились многочисленные стукачи и доносчики, которые вполне могли сдать их администрации и полиции. Вообще, гангстерская атмосфера того времени сказывалась и на гаванских студентах. Многие из них, подражая американским мафиози, ходили в черных костюмах и широкополых шляпах, бравируя при удобном случае оружием. Но Фидель и его товарищи носили оружие не для бравады, а в целях самообороны, что называется, «для защиты убеждений».

Неудачно закончившиеся выборы в Федерацию университетских студентов, когда Фидель впервые столкнулся с подтасовками и кознями администрации, стали решающим моментом в формировании революционных взглядов будущего кубинского лидера. Он понял, что в одиночку не сможет бороться с «ветряными мельницами». Впоследствии Фидель так говорил об этом периоде жизни: «Я был Дон Кихотом университета, и мне всегда доставалось на орехи. То, что я пережил в университете, имеет большую ценность, нежели мой опыт, приобретенный в Сьерра–Маэстра»[65].

Теперь его окончательно увлекает уличная стихия: он принимает активное участие в громких политических акциях обличителей режима на Кубе. Его «берут на карандаш» в администрации университета и в полиции. Поводом для этого послужило его публичное выступление на митинге 27 ноября 1946 года, посвященном 75–й годовщине казни студентов Гаванского университета. Осенью 1871 года по приказу испанских колониальных властей за участие в акциях протеста против них были расстреляны семь студентов–медиков. Фидель Кастро в своем выступлении отдал дань памяти своим предшественникам, а потом обрушился с резкой критикой на правительство Грау, которое, по его убеждению, «довело народ до голода и нищеты и забыло о своих предвыборных обещаниях».