Фантастическое путешествие (авторская книга) - Айзек Азимов

Картер позволил себе еще раз облегченно перевести дыхание. На каждом этапе были свои опасности.

Картер бегло представил себе, что могло бы случиться, отклонись луч хоть чуть-чуть в сторону: половина «Протеуса» продолжала бы уменьшаться с заданной скоростью в то время, когда другая уменьшалась бы медленнее или вообще прекратила бы изменение. Но этого не могло произойти, и он выкинул опасные мысли из головы.

«Протеус» сейчас был еле заметной точкой и становился все меньше и меньше, пока его вообще стало не видно. Весь диск миниатюризатора вспыхнул режущим глаза сиянием: предмет внимания стал столь мал, что сфокусировать на нем луч было теперь почти невозможно.

«Верно, верно, — подумал Картер. — Дойдет очередь и до окружения».

Теперь стал съеживаться сам цилиндр с жидкостью, все убыстряя и убыстряя изменение своих линейных размеров, пока наконец он не превратился в подобие простой ампулы двух дюймов в длину и полдюйма в поперечнике, где в уменьшившемся объеме воды плавал «Протеус», размерами теперь не превышавший крупную бактерию. Диск снова померк.

— Свяжитесь с ними, — встряхнувшись, приказал Картер. — Услышьте от них хоть слово.

Пока в ответ не донеслось «ВСЕ В ПОРЯДКЕ», горло у него продолжало оставаться перехваченным спазмом. Четверо мужчин и женщина, которые несколько минут назад стояли перед ним во плоти и крови, теперь были крохотными кусочками живой и мыслящей материи в герметизированном объеме подлодки. И они еще жили.

Он развел руки ладонями книзу.

— Убрать диск.

Исчезая, тот в последний раз слабо мигнул.

На другом, пока пустом овальном диске над головой Картера вспыхнула цифра 60.

Картер кивнул Рейду.

— За дело, Дон. С этого мгновения у нас только шестьдесят минут.

 ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВХОД

Когда над субмариной сомкнулась водная поверхность, диск снова ослепительно вспыхнул — и жидкость приобрела опалово-молочный цвет. Но для наблюдателей в «Протеусе» ничего не изменилось. Они не могли оценить, в какой степени изменилась прозрачность воды.

Все это время Грант, как и все остальные, хранил молчание. Казалось, оно длилось вечно. Наконец свечение, идущее от диска, померкло, и Оуэнс крикнул:

— Все в порядке?

— Со мной более чем, — сказал Дюваль.

Кора кивнула. Грант лишь махнул рукой: все в норме. Микаэлс пожал плечами и бросил:

— У меня все о‘кей.

— Отлично! Думаю, что процесс миниатюризации закончился, — сказал Оуэнс.

Он щелкнул тумблером, к которому до сих пор не притрагивался. Несколько напряженных мгновений он ждал, чтобы ожила стрелка на шкале прибора. Вздрогнув, она начала отсчитывать роковые шестьдесят минут. В нижней части судна, открытый всеобщему обозрению, был такой же циферблат, на котором тоже качнулась стрелка.

Затрещала рация, и Грант послал в ответ свое неизменное «ВСЕ В ПОРЯДКЕ». Всех охватило чувство странной расслабленности.

— Они сообщают, — сказал Грант, — что миниатюризация полностью завершена. Ваше предположение оказалось правильным, капитан Оуэнс.

— Вот мы и на месте, — переведя дыхание, сказал капитан.

«Миниатюризация завершена, — подумал Грант, — но миссия еще и не начиналась. Отсчет времени только начался. Шестьдесят. Шестьдесят минут».

Вслух он сказал:

— Капитан Оуэнс! Почему судно вибрирует? У нас что-то не в порядке?

— Я тоже чувствую, — сказала Кора.

Оуэнс спустился по трапу, вытирая взмокший лоб большим носовым платком.

— Тут мы ничего не можем сделать. Броуновское движение.

Микаэлс с расстроенным и понимающим видом беспомощно вскинул руки:

— О, Господи!

— Какое движение? — спросил Грант.

— Броуновское, как вы должны знать из школьного курса. Роберт Броун, шотландский ботаник восемнадцатого столетия, первым наблюдал его. Понимаете, нас со всех сторон бомбардируют молекулы воды. Обладай мы нормальными размерами, мы бы даже не заметили их столкновений с нами. Тем не менее, уменьшение до таких пределов привело к тому же результату, как если бы мы оставались в прежнем виде, а все наше окружение чудовищно увеличилось бы.

— Как и вода вокруг.

— Совершенно верно. Насколько я могу оценить, пока ничего страшного не произошло. Окружающая нас среда в некоторой степени миниатюризировалась вместе с нами. Хотя, когда мы окажемся в кровотоке, каждая молекула воды — с нашей сиюминутной точки зрения — будет весить слишком мало, чтобы мы почувствовали ее воздействие, но когда со всех сторон их будут тысячи и тысячи, суммарное давление может сказаться. Скажем, справа может оказаться на несколько сот молекул больше, и их совместные усилия качнут судно влево. В следующее мгновение судно ощутит удар снизу и так далее. Вибрация, которую мы сейчас ощущаем, и является результатом хаотичных ударов молекул. Потом будет еще хуже.

— Прекрасно, — простонал Грант. — Тошнота, вот он я.

— Нам придется переносить ее максимум с час, — гневно бросила Кора. — Мне бы хотелось, чтобы вы вели себя, как подобает взрослому человеку.

Не скрывая обеспокоенности, Микаэлс спросил:

— Может ли судно получить пробоину, Оуэнс? Выдержит ли оно эту встряску?

— Думаю, что да, — сказал Оуэнс. — Я попытался провести кое-какие предварительные расчеты. И как я сейчас убеждаюсь, мои прикидки оказались недалеки от истины. Это испытание нам под силу.

— Даже если судну предназначено развалиться, — сказала Кора, — оно еще способно какое-то время выдержать под этой бомбардировкой. Если все пойдет хорошо, мы успеем добраться до тромба, с которым справимся минут за пятнадцать, а потом уже все будет неважно.

Микаэлс ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Мисс Петерсон, вы несете чушь. Что, по вашему мнению, произойдет, если нам удастся добраться до тромба, уничтожить его, вернуть Бенесу здоровье — и после чего «Протеус» тут же развалится? Я не имею в виду нашу немедленную гибель, которую я согласен не принимать во внимание. Но такое развитие событий будет означать и немедленную гибель Бенеса.

— Это понятно, — сухо вмешался Дюваль.

— А вот вашей помощнице, по всей видимости, нет. Если судно превратится в обломки, что через шестьдесят минут — нет, через пятьдесят девять — каждый отдельный его фрагмент, как бы ни был он мал, обретет свои нормальные размеры. Даже если судно распылится на атомы, каждый из них вернется к своему первоначальному объему, и от Бенеса ничего не останется, поскольку они будут разнесены по всему его телу.

Микаэлс с коротким всхлипом набрал в грудь воздуха. Он продолжил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});