Не пытайтесь это повторить - Надежда Первухина

Наша компания мимо врачей бесшумно пробралась в реанимационную. Чутье не подвело – на столе лежало тело Тропилина, а рядом с ним стояла его душа. Она выглядела растерянной и задумчивой. А потом увидела нас. Ведь для души что видимый мир, что невидимый – все одно.

– Ах, это вы, – сказал Тропилин. – Пришли порадоваться?

– Нет, – честно ответила Юля. – Мы скорбим о том, что все так получилось. Что сказали? Инфаркт?

– Нет. Тромб в сосуде головного мозга. Какая нелепая смерть. Я столько всего не успел…

– Я приношу вам свои извинения, – склонил голову Аларих. – Если это, конечно, может вас утешить.

– Принимаю, – пожала призрачными плечами душа Тропилина.

– А хотите, я вас восставлю? – предложила Юля. – Я могу. Я восставила вот эту девушку…

– Нет, – помотала головой душа Тропилина, – я еще при жизни написал заявление, что отказываюсь от восставления. Я презираю такое существование. Смерть – значит, смерть.

– Тогда почему вы не уходите?

– Я жду своего ангела-хранителя.

– При жизни вы были верующим человеком?

– Не особенно, но… в ангела-хранителя верил. Чьи это шаги? О боже! О нет!

В комнату ворвалась заплаканная молодая женщина. Она бросилась к телу, размазывая слезы по щекам.

– Слава! – закричала она. – Не уходи!

– Жена… – прошелестел Тропилин. – Столько лет друг друга изводили, а тут, гляди-ка, плачет. Не плачь, Тоня. Все хорошо.

Душа погладила женщину по плечу. Та, разумеется, ничего не почувствовала, но плакать потихоньку перестала. Лицо ее прояснилось.

– Я соберу все твои стихи, Слава, – сказала она, – и издам их.

– Вот за это спасибо, – сказал Тропилин. – Приятно, что ты наконец обратила внимание на мои стихи.

– Стихи? – пробормотала Юля. – Тропилин? Уж не тот ли это Тропилин, что опубликовал поэму «Кораблики» в газете «Вечерняя звезда»? Я ведь бредила этой поэмой!

– Что ж, – сказала душа Тропилина, – теперь я ничего не напишу.

– Это ужасно, – после недолгого молчания сказала Юля. – Умер настоящий поэт. Я хочу проводить его стихами.

– Уместно ли это?

– Стихи всегда уместны. Тем более что это его стихи.

И Юля прочла:

Твой кораблик – из бумаги папиросной —Белой бабочкой взлетает к небесам…Я не стану задавать тебе вопросы —Ты на них не отыскал ответа сам.

Добрый путь! Какой удачный нынче ветерДля того, кому всю жизнь летать да плыть.Твой кораблик – невесом, блестящ и светел,Будет с неба ясным месяцем светить.

Я всю жизнь молюсь о всех, как ты, плывущихВ неизвестность, за небесные края.Добрый путь! И никогда не будет спущенНевесомый парус твой, мечта твоя.

Млечный Путь тебя как лентой опоясал —Сохранить от зла, от страха и тоски.Твой кораблик все такой же ясный-ясный,Паруса на нем прозрачны и легки…

Добрый путь!..

– Спасибо, – прошептала душа Тропилина. – Это хорошие проводы.

Юля вытерла глаза. Я впервые увидела, как плачет эта бесстрашная ведьма.

– Идемте, ребята. Здесь мы уже ничего сделать не сможем.

Мы подошли к дверям, и тут…

Нас ослепил дивный свет. Мы на мгновение замерли в благоговении, опустили глаза, а когда подняли, то увидели, что душа Тропилина уже не одна. С нею рядом стоял крылатый некто и держал душу за руку, источая неземное сияние.

– Это ангел-хранитель за ним пришел, – прошептала Юля. – Скорее отсюда. Мне стыдно.

И мы ушли.

Было часа три пополуночи, когда я наконец вернулась домой. Мама лежала на диване с мокрым полотенцем на лбу, а отец при виде меня взялся за тонкий ремешок в своих брюках.

– Тийя! – укоризненно сказала мне мама. – Ну разве так можно?

– Мам, пап, простите меня. Тут такие дела были…

И рассказала им все, чем оказался знаменит этот день. Родители только головами покачали, и я их понимала. Они-то считали, что после смерти дочь остепенится, а дочь осталась такой же непутевой.

Поклявшись родителям, что больше никогда не буду их так волновать, я отправилась натираться тальком. В этот раз моя любимая процедура не вызвала у меня воодушевления. Мне только и хотелось, что спать, спать, спать…

Я уснула, едва голова коснулась подушки. И мне снова приснился сон про Леканта.

Будто иду я по полю, заросшему высокой травой и цветами – яркими до невероятия. Иду и спотыкаюсь на каждом шагу, потому что поле это и не поле вовсе, а какие-то сплошные ямы и буераки. И вот оно кончается, сменяется картинка: теперь я иду по проселочной дороге, взбивая каблуками пыль, и впереди у меня только дорога да бескрайнее пасмурное небо цвета простокваши. Но и дорога кончается. Передо мной высоченный дуб с раскоряками-ветвями. И на одной из них сидит Лекант в какой-то черной хламиде, подпоясанной золотым поясом. Он не видит меня – его глаза закрыты, а пальцы ласкают флейту-пикколо, извлекая из нее чарующие звуки. Я замираю, словно завороженная красотой Леканта и прелестью мелодии, и не сразу понимаю, что он никогда не откроет глаз.

– Лекант, – говорю я растерянно, – открой глаза! Здесь я, Тийя.

– Не могу, – напевает флейта.

– Почему? – вырывается у меня.

– Ты не даешь мне жизни, Тийя. Ты не возвращаешь меня.

– Лекант, я сделаю все, чтобы дать тебе жизнь! Лекант, будь со мной, я не могу так!

– Как?

– Без тебя!

– Верни меня, Тийя. Нужна кровь. Просто кровь.

– Я исполню все, Лекант! Ты оживешь!

И тогда он открывает глаза.

И для меня нет ничего прекраснее этих глаз.

Лекант протягивает мне руку, и я взбираюсь на ветку, сажусь рядом с ним. Он обнимает меня. Мне так сладостно и уютно, что словами не передать.

– Мы должны быть вместе, Тийя, – шепчет он. – Разве мы не созданы друг для друга?

– Ты так прекрасен, – вырвалось у меня. – А я всего-навсего…

– Тише, тише, Тийя. Ты еще прекраснее. Ведь ты моя спасительница. А знаешь, что это за дерево, на ветви которого мы сидим?

– Дуб?

– Не в этом дело. Это Древо Дара, Тийя.

– Древо Дара? Что это значит? Объясни.

– Тот, кто выпьет сока этого дерева, становится Дарителем. Ты знаешь, кто такие Дарители?

– Н-нет.

– Это существа или люди, которые никогда не устанут дарить счастье и свет другим. Они разгоняют тьму, с ними можно познать истинное счастье…

– Ты пил сок Древа, Лекант?

– Мне это не нужно, Тийя.

– Почему? – спросила я и проснулась.

…Сон был долгий, но проспала я совсем немного – электронные часы показывали половину четвертого утра. Еще темно.

Я вышла в гостиную. Родители конечно же спали. И слава богу! Им ни к чему знать о том, что их дочь собралась пуститься в очередное приключение.

Я оделась потеплее, прихватила с собой объемистую спортивную сумку и деньги.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});