Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

– Мало! – сказал я, прикинув.

– Поэтому мужчины ценны. Отношение к ним особое. Если мужчина убьет нолу, его оштрафуют – и только. К пришлым не применяют пыток, казнить их запрещено. А вот за покушение на жизнь пришлого ноле не поздоровится.

Я хмыкнул. Она поняла.

– Лавиния – плохая женщина. У нее нет детей, и она ищет в мужчинах наслаждения. За покушение на тебя ее накажут.

– Не думаю! – возразил я.

– Даже верховный понтифик не спасет дочь, если выдвинуть обвинение.

– Кто это сделает?

– Или ты сам, или же храм Богини-воительницы, которому принадлежит твой контракт. Только Лавиния – дочь понтифика, поэтому храм промолчит. Но ты полноправный гражданин Рома…

– С каких пор?

– Как только ступил на землю Пакса.

– Я не просил гражданства. И контракт с храмом не заключал.

– Ты подписал его с «фармацевта», а те переуступили его храму. Все по закону. Когда наденешь браслет, контракт вступит в силу.

– По нашим законам обман людей с целью дальнейшей насильственной эксплуатации – преступление.

– Здесь ваши законы не действуют.

– Плохо, – сказал я. – Не пойми меня превратно. Я понимаю ваши проблемы и сочувствую вам. Если бы мне рассказали об этом в России, я бы, возможно, согласился. Но меня заманили сюда обманом и пытаются превратить в раба. Поэтому я не участвую.

– Заставят.

– Как?

– Лишат сна или пищи. Могут мучить. Ты будешь вопить от боли, но следов не останется. Кончится тем, что тебя свяжут и возьмут семя без позволения. Жрицы это умеют.

– А если пожаловаться!

– Ничего не докажешь – никто не станет свидетельствовать. Нет следов пытки – нет и доказательства. К тому же жалобу нужно подать претору, а тебе закроют выход из храма.

«Правовое» у вас государство! – подумал я. – Как и у нас!»

– Я буду упорствовать.

– Не выдержишь.

– А вдруг? Представь, что они плюнули и решили переуступить мой контракт.

– Такого не было.

– Все когда-либо случается впервые. В принципе это возможно? По закону?

– Да.

– Кто в этом случае купит контракт?

– Любой желающий.

– На аукционе?

– С аукциона продают рабов, а ты свободный человек. Контракт уступают за ту же цену.

– Кто выбирает покупателя?

– Ты. Это ведь твой контракт.

«Ага! – подумал я. – Тепло».

– Не желаешь выкупить?

– Я? – удивилась она. – Ты этого хочешь? Правда?

– Разумеется! – сказал я и в доказательство лизнул ее в щеку. Она зарделась.

– Я об этом не думала… Две тысячи – большие деньги. У меня их нет. Хотя… – она задумалась. – Можно попытаться собрать. Только зря, – она вздохнула. – Храм не отступится.

– Это мы посмотрим! – возразил я. – Сог ласна?

– Да! – подтвердила она.

– Если выкупишь, не отдашь меня в лупы?

– Не говори так! – обиделась она. – Как можно? Лупы… Они такие мерзкие! Их никто не любит. Они заносчивые и жадные.

– Так ты бывала в лупанарии?

– Один раз.

На душе у меня отчего-то стало гадко.

– И как?

– Никак. Мы пришли из похода, где взяли добычу, и решили развлечься. Интересно же! Никто из турмы в лупанариях не бывал. Перед тем как идти, выпили вина. Пришли, сели. Нол в лупанарий приходит много, поэтому лупы выбирают и торгуются. Нам они сказали, что не любят воинов, – дескать, тела у нас грубые, никакого удовольствия ласкать. Поэтому следует заплатить больше. Мне с моим глазом – так и вовсе вдвойне. Лола обиделась и назвала луп жадными слизняками. Один из них попытался ее ударить, Лола уклонилась и ударила сама. Лупа упал. Подскочили другие, затем храмовая стража – она всегда в лупанариях дежурит – тут уж турма вмешалась. Завязалась драка. Мы победили. Кто-то сбегал за вигилами[16]. Мы побили и тех, но вигилы позвали подмогу. В конце концов нас связали и оттащили к префекту. Та запретила нам посещать лупанарии: внеся наши имена в особый список.

Я захохотал. Вита шмыгнула носом, подозрительно посмотрела на меня, затем не выдержала и засмеялась.

– Вита! – сказал я, успокоившись. – Девочка моя драгоценная! Я говорил, что люблю тебя?

– Нет! – покачала она головой.

– Считай, что услышала.

Сильные руки обвились вокруг моей шеи, и ее теплые губы нашли мои. На том разговор и завершился…

***

После того как Вита уснула, я долго размышлял. Оставаться в Паксе я категорически не собирался. Жить с этими фуриями, уничтожавшими своих мужчин? Извините – подвиньтесь! Во-вторых, что мне тут делать? Врач в моем мире – придаток фармацевтических компаний. Без привычных лекарств он коновал, ничем не отличающийся от местных лекарей. Вытащить стрелу или заштопать рану здесь и без меня сумеют. А кто мне сделает анализы? Где найти рентген, не говоря о компьютерном томографе? А дыхательные аппараты, дефибрилляторы, системы переливания крови? Мрак…

Из Пакса следовало выбираться. Как угодно, любым способом. Первое, что предстояло сделать, это вырваться из-под опеки храма. Пять лет под строгим надзором? А нах не хотите?! Для начала нужна свобода, и здесь без Виты не обойтись. Девочка, кажется, влюблена и все сделает, чтобы получить мой контракт. Дальше осмотримся и наметим план действий. Как ни крути, но нужен выход на людей из FAGG – только они могут вывести из Пакса. Мне они, конечно, не обрадуются. За торговлю людьми в нашем мире сажают. Значит, следует убедить, что я не в претензии. Предложить услуги. Я врач, знаю английский и могу быть полезен. В крайнем случае, могу и пробирки мыть – бесплатно! Лишь бы отсюда слинять! «А как парни? – подумал я. – Уж они-то FAGG ни на что не упали. Ладно! – решил я, подумав. – Главное, выбраться одному. А после и остальных вытащить можно. Я эту FAGG сдам с потрохами в случае чего. Пригрожу международным скандалом, сами отдадут!»

Оставалось переговорить с парнями. К моему удивлению, идею они отвергли.

– Пять лет всухую дрочить – это, конечно, стремно, – сказал Олег. – Но ведь платят! Пятнадцать золотых в месяц! Девчонки в турме получают два. («И когда успел разузнать?» – удивился я). А тут выкупит баба и пляши под ее дудку! Через пять лет у меня будет свой дом, а бабы найдутся, – он хмыкнул. – Можно потерпеть.

– «Мерседес» не купишь! – напомнил я.

– Так их в Паксе ни у кого нету! – философски заметил Олег. – Экипаж заведу и кучера, вернее, кучершу. Покрасивше, – он ухмыльнулся. – А что до родины, то что я там потерял? В России меня кто хотел, тот и имел. Здесь я человеком буду.

Я посмотрел на братьев.

– Мы и раньше этим занимались, – сказал Леша и покраснел. – Только бесплатно. А здесь за деньги! Работать не надо, в армии служить – тоже. К тому же свой дом… Мы согласны.

– Ладно! – сказал я. – Можно тебя? – попросил Олега.

Мы отошли.

– Поможешь, если понадобится?

– Как? – заинтересовался десантник.

– Ну… Скажем, в морду кому дать.

– Это – пожалуйста! – ухмыльнулся он. – С большой охотой…

Утром в Тару вошла догнавшая нас ала. Трибун, суровая тетка лет тридцати, разыскав турму, велела Виталии привести нас. Мы явились. Представление мне не понравилось. За спиной трибуна маячила Лавиния, и это заставило насторожиться. Чего надобно этой сучке? Наверняка замыслила что-то против Виты. Не хватало потерять союзницу!

– Умница, – похвалила Виталию трибун, завершив осмотр. – И пришлых сохранила, и девочек сберегла. Мы видели место, где вы порубили сарм. Могил не нашли, поэтому поняли, что убитых у вас нет. А вот мы потеряли почти сотню, – трибун вздохнула, – но вонючек вырезали начисто. В Роме будут довольны. Кстати, что у тебя с глазом? – внезапно заинтересовалась она. – Прямо не узнать! Помолодела, расцвела…

– Один из пришлых оказался медикусом и сделал мне операцию, – доложила Вита. – Он и Ниобу спас, когда ту ранили.

– Это который? – заинтересовалась трибун.

Виталия указала на меня.

– Его зовут Игрр.

– Красавчик! – оценила трибун. – Скажи, чтобы зашел ко мне вечером.

– Не зайдет! – вмешался я.

– Говоришь по-нашему? – сощурилась трибун.

Я кивнул.

– Почему не придешь?

– Потому что не лупа.

– Ты рассказала ему?! – возмутилась трибун.

– Не она. Эта! – я указал на Лавинию, которая, слушая разговор, зловеще ухмылялась. После моих слов ухмылка исчезла. – Назвала меня лупой и пыталась зарезать.

– Ложь! – воскликнула Лавиния.

– Игрр говорит правду! – вмешалась Виталия. – Я свидетель.

– Вот еще! – я вытащил из-за пояса кинжал с серебряной рукояткой – как чувствовал, захватил. – Им меня и пытались убить. Твой? – я протянул кинжал Лавинии.

Та торопливо сунула руки за спину.

– Думаю, его узнают, – сделал вид, что не заметил, я. – Дорогая вещь, приметная. Итак, трибун! Я, Игорь Овсянников, свободный гражданин Рома, выдвигаю против Лавинии Варр, жрицы храма Богини-воительницы, обвинение в покушении на мою жизнь. Возьми ее под стражу!