Фабрика звезд по-русски - Дмитрий Серебряков

В рыбалке Дмитрий искал отдыха. Рыба ему была не важна. Нет, готовился он именно к поимке рыбы. Да такой, чтобы все удивились. Но нужно было совсем другое: гаснущая дорожка заката на глади воды, неподвижно стоящий поплавок, удивительное ожидание… Вот сейчас поплавок качнется, чуть наклонится и медленно пойдет в сторону, чуть притапливаясь, и — подсечка, и — тяжесть на том конце лески, и — борьба, короткая, заставляющая лихорадочно биться сердце, и — тяжелая, отливающая серебром рыбина на берегу… Чаще всего ничего этого не случалось. И сегодня до темноты не случилось…

Совин сидел у костра, попивая чай с дымком и смородиновыми почками. Из открытой дверцы машины тихонько мурлыкала стильная музыка, которую крутило «Радио-Стиль». Хорошая музыка для хороших людей…

Дмитрий ждал утра — еще одного важного компонента рыбалки. Начинает светать. Небо чуть розовеет. Становится прохладнее. Тянет сыростью. Над водой густым холодным молоком струится туман. Поплавок едва виден. Напротив, на той стороне, странно кричит какая-то птица. То там, то здесь расходятся круги от играющей рыбы. И снова волшебное ожидание поклевки, в мечте даже более интересной, чем наяву…

После рыбалки Дмитрий успокаивался. Душа пребывала в удивительном равновесии и тишине. И лучшего отдыха он не знал. Да и уверен был, что лучшего быть не может. И лучшего для него не было…

В эту ночь и в это утро все получилось так, как хотелось. А когда окончательно рассвело и ясно стало, что сегодня уже клева не будет, он завалился спать прямо на земле. И не было сна приятнее, чем этот, после бессонной рыбацкой ночи…

Вечер двадцатый

СУББОТА, 23 МАЯ

Вечер субботы был еще более необычным. Совин проводил его в старенькой деревянной беседке на территории детского садика в городе Владимире. Проводил в ожидании, без чая и сигарет.

* * *

Было уже далеко за полдень субботы. Дмитрий прекрасно выспался. Внутри, в душе, поселилось давно забытое спокойствие. Он вытащил из машины арбалет и стрелу за стрелой всаживал в выбранные им мишени.

Выходило очень неплохо. Дмитрий начинал чувствовать оружие, а это уже залог хорошей прицельной стрельбы. А первый действительно серьезный выстрел предстояло сделать сегодня вечером.

Если образуется нужная ситуация…

* * *

Уже в первый свой приезд во Владимир Совин озаботился тем, что у Гали Гаврилиной переписал себе на дискету компьютерную базу данных «Телефоны Владимира». База была устаревшей и неполной, но телефон и адрес адвоката Андрея Игоревича Сергеева в ней имелись. Бывший так называемый обкомовский дом на улице Диктора Левитана. Второй этаж. Окна выходят во двор. А во дворе — детский садик с густыми деревьями и массой всяких детских построек: деревянных корабликов, машин, качелей, беседок и террасок…

Совин появился во Владимире вечером — темнота была непременным условием того, что он задумал сделать. Он тщательно обследовал всю прилегающую территорию, в удобном месте поставил машину. Уже смеркалось, в домах зажигались огни, но в окнах квартиры господина адвоката свет не горел. Это устраивало Дмитрия. Собственно, все расчеты и строились на том, что холостой адвокат (Совин знал, что он не женат) вечером в субботу не будет сидеть дома и вернется, если вернется, довольно поздно, уже в темноте. Вопрос, как узнать Сергеева в ночи, не беспокоил Дмитрия. Проход между домами, откуда и должен был появиться адвокат, хорошо освещался уличным фонарем. Территория же детского садика, где засел Совин, не освещалась вовсе…

Да, ожидание в машине — это совсем не то. Удобное сиденье, тихая музыка из приемника, сигареты, чай из термоса. Прямо летнее кафе в Париже, а не слежка.

Сегодня вечером Совин получил примерное представление о том, что такое труд снайпера, что такое настоящее ожидание. Он ждал с девяти вечера до трех ночи. Без чая. Без сигарет: огонек могли увидеть из окон. Хорошо еще, можно было свободно двигаться, сидеть, вставать, ходить. С единственным условием — не выпускать из виду место, откуда должен появиться адвокат.

Около трех ночи Совин услышал шаги и увидел того, кого ждал.

Время вдруг почему-то стало тянуться медленно, как не тянулось никогда.

Совин поднял арбалет…

Адвокат шел к подъезду…

Совин прицелился…

Адвокат подошел к двери…

Совин затаил дыхание и положил указательный палец на спуск…

Адвокат медленно поднял руку…

Совин потянул спусковой крючок…

Адвокат взялся за ручку двери…

Зазвенела тетива…

Дмитрий не промахнулся. Стрела впилась в дверь как раз над головой адвоката. Тот опешил, быстро оглянулся, рванул на себя дверь подъезда и юркнул в нее. Через полминуты на втором этаже хлопнула дверь. Дело было сделано.

Дмитрий перемахнул через забор детского садика, бесшумно добежал до подъезда, с превеликим трудом вытащил стрелу, припасенным заранее мелком начертил вокруг оставшегося от стрелы отверстия три концентрические окружности, перечеркнул их вертикальной и горизонтальной чертами — получилась мишень с отверстием посередине — и быстрым шагом пошел к машине, стоявшей в соседнем дворе. Открыл дверцу, завел двигатель, включил сотовый телефон. Набрал номер адвоката и, услышав произнесенное испуганным голосом «алло», сказал, понизив голос и добавив в него обертонов: «Спустись к почтовому ящику. Возьми письмо. И не бойся: сегодня больше ничего страшного не случится. Будь здоров. Целую в уши». Отключил телефон и нажал на педаль газа.

Через пятнадцать минут машина уже была на автостоянке у гостиницы «Заря». Он разложил сиденья и лег. Надо было хоть чуть-чуть поспать перед дорогой в Москву. Ехать ночью нельзя — наверняка тормознут на посту ГАИ да еще и обыщут. Арбалет не считался запрещенным оружием, но мало ли что… Лучше не рисковать.

А господин адвокат, Совин знал наверняка, читал сейчас письмо, напечатанное Дмитрием еще в Москве. Письмо Совин опустил в почтовый ящик примерно в полночь. Содержало оно слова неласковые и для адресата неприятные:

«Не считай сегодняшний выстрел промахом. Не надо. Утром посмотришь: увидишь, что я попал как раз туда, куда целился.

Придет время, я тебе позвоню, и ты мне коротко ответишь на пару вопросов. Не ответишь, сам понимаешь, что будет. Стрела летит без звука, так что тебе придется постоянно бояться. И ночью. И днем. А это очень утомительно — я знаю.

До моего звонка ничего не бойся. А бояться ли тебе после моего будущего звонка — это, как вести себя будешь. Я существо терпеливое и обязательно тебя подловлю, если будет что-то не так, как я хочу».

Дмитрий засмеялся, взял телефон и вновь набрал номер домашнего адвокатского телефона. Трубку Сергеев снял после третьего гудка, но отвечать не торопился. Впрочем, Дмитрий ответа и не ждал.

— Не звони, Римский, никуда, худо будет!

— Что?

Совин отключил телефон и уже в темноту ответил:

— Что-что! Булгакова читать надо! Михаила Афанасьевича…

Возможно, второй звонок был и ни к чему, но уж больно похулиганить хотелось. Да и ситуация прямо подталкивала к тому, чтобы процитировать бессмертные булгаковские строки. Но нужно было и поспать, и Совин откинулся на спинку сиденья…

Вечер двадцать первый

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 24 МАЯ

Снова кухня родного дома. Снова компьютер, чай, сигарета. До настоящего вечера далеко, но Совин торопился побыстрее закончить обычную работу, чтобы поскорее лечь спать…

* * *

Автостоянка оживает рано. Народ начинает разбирать свои автомобили уже часов в пять утра. Первыми уезжают «газели» — они чаще всего направляются в Москву, за товаром. Чуть позже заводят свои машины водители, перевозящие начальство. Еще позже — те, которые добираются на машинах до заводов, контор и других рабочих мест. Ещё позже, уже в девять — в десятом, выезжают со стоянки машины подороже, иномарки. Их хозяева могут себе позволить и поспать подольше, и по делам своим поехать попозже…

В общем, сна нормального не получилось. Для любителя поспать это нож острый. Совин проснулся от звука прогреваемых двигателей. И от холода.

Разозлился, завел двигатель, нагрел салон и попытался уснуть снова. Не тут-то было! Он запер машину, зашел в гостиничный туалет на первом этаже и холодной водой умыл помятую физиономию. Взглянул в зеркало: физиономия определенно была ему противна. Как и весь белый свет. Решив, что с таким настроением выезжать из города не стоит, он поехал на вокзал, где с удовольствием съел в буфете копченую «ножку Буша». Судя по ножке, президент Соединенных Штатов Америки мало чем отличался от курицы. Подивившись про себя непрактичности американцев, избравших себе такого руководителя, язвительный с утра Совин вытер руки, запил все это американское безобразие стаканом кофе и, не торопясь, выехал из города Владимира в направлении города Москвы.