Побег из ада - Михаил Девятаев

Началось краткое следствие, которое произвел на месте эсэсовец Булер. Он сорвал с коменданта концлагеря погоны и орденские ленточки, объявил его арестованным и преданным военному суду. Та же участь постигла нескольких солдат из лагерной охраны и авиационной части. Арестованные были посажены в карцер, командир части — под домашний арест. Лишь пилот „Фокке-Вульфа“, преследовавший „Хе-111“, сумел оправдаться: он не имел боеприпасов, так как только что вернулся из боя.

Закончив следствие, Геринг, кряхтя, полез в „мерседес“, крикнув своему водителю:

— Пошел! Увези меня прочь из этой навозной ямы!..

На следующий день в Свинемюнде приехали эсэсовские военные судьи. Бывший комендант лагеря военнопленных, четыре эсэсовца из охраны и несколько солдат были приговорены к расстрелу. Их тут же посадили в грузовики и увезли в неизвестном направлении. Лишь командир авиачасти был освобожден из-под домашнего ареста по личному приказу Гитлера, когда тот узнал о „цирке“, устроенном Герингом в Свинемюнде“».

Это письмо было прислано в «Литературную газету» техником Тартуского автобусного и таксомоторного парка Эдгаром Ивановичем Меосом, который коллекционирует материалы о подвигах воздушных асов. На основе собранных материалов тов. Меос опубликовал в одном из английских журналов очерк о русских летчиках первой мировой войны, которым заинтересовался немецкий автор книги об асах первой мировой войны Гейнц Новарра. Между ними завязалась переписка. В одном из своих писем Эдгар Меос попросил Гейнца Новарра посмотреть в архивах: «нет ли подробностей побега Девятаева из Свинемюнде». Вскоре он получил это письмо и передал его в «Литературную газету».

Таким образом, стало известно то, о чем мы не знали до последнего времени. Много неприятностей доставили мы своим побегом фашистам. Недаром они так неистовствовали, перегрызая друг другу глотки.

Волнующие встречи

Никогда не забыть мне того дня, когда в 1945 году я вернулся домой, встретился с матерью и женой. Сколько радости и счастья принесла нам всем эта неожиданная встреча! Ведь семье сообщили, что я пропал без вести. Не было никаких надежд на мое возвращение. И все-таки мать и жена не переставали меня ждать и дождались. Снова я был в родной Казани. Поступил на работу в речной порт, откуда уходил когда-то в авиацию. Там и сейчас работаю капитаном «Метеора»[1] — быстроходного катера на подводных крыльях.

Родина, Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили наш побег из концлагеря на вражеском самолете. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 августа 1957 года мне присвоено звание Героя Советского Союза, а все участники перелета награждены орденами.

Иван Павлович Кривоногов живет в г. Горьком и работает товароведом в речном порту на Волге. Приезжая на своем «Метеоре» из Казани в Горький, я всегда с ним встречаюсь и бываю у него в гостях. Он все такой же энергичный и смелый, каким был в дни нашего знакомства в концлагере. Правда, пережитые пытки, лишения и издевательства врага подорвали его здоровье, по дух не сломлен, и глаза по-прежнему излучают задорные огоньки и могучую жизненную силу.

В апреле 1957 года после того, как о нашем перелете было напечатано в центральных газетах, откликнулся Михаил Александрович Емец, работающий бригадиром в колхозе им. Ворошилова Синевского района Сумской области. Вскоре у нас состоялась встреча в Москве.

Долго и настойчиво искал я остальных товарищей. Удалось найти Федора Петровича Адамова, который работает в РТС в с. Ильинка Литвиновского района Ростовской области.

Владимир Соколов, Петр Кутергин и Иван Олейник погибли в боях за Родину. До сих пор мне неизвестна судьба Владимира Немченко (Тимченко) из Тереховского района Гомельской области, Трофима Герасимовича Сердюка из Гулькевичского района Краснодарского края и Николая Урбановича из Горловки.

Один за другим находились и старые друзья-однополчане и товарищи по фашистской каторге, ставшие для меня родными братьями. Первым приехал поздравить меня с высокой наградой мой командир, боевой друг и товарищ, образ которого вдохновлял меня все дни, проведенные в жуткой неволе, — Владимир Иванович Бобров. От него я узнал много интересного о своих однополчанах, об их героических подвигах в боях с фашистскими стервятниками, о боевом пути нашей части, отмеченном многими блестящими победами. Владимир Иванович Бобров и сейчас командует авиачастью, воспитывает молодых летчиков, вооружая их своим богатым боевым опытом.

В Москве я встретился с Иваном Мефодьевичем Пацулой. Мог ли я думать, расставаясь с ним в концлагере «Заксенхаузен», что через тринадцать лет встречусь с ним в столице нашей Родины! Оказывается, ему удалось бежать из концлагеря. Теперь Иван Мефодьевич работает лаборантом института нефти Академии наук СССР. Пополневший и полысевший, он остался таким же волевым и жизнерадостным человеком, отдающим все свои силы и знания любимому делу.

Сергей Вандышев приехал ко мне в Москву с женой Кирой, о которой он столько рассказывал мне в плену. Из Кляйнкенигсбергского лагеря гитлеровцы отправили его в лагерь Луккенвальде, неподалеку от Берлина. В этом застенке томились тысячи советских, французских и английских военнопленных. В ночь с 21 на 22 апреля 1945 года советские военнопленные этого лагеря совершили массовый побег. Вандышев вернулся в свой авиаполк, стал командиром эскадрильи и участвовал в штурме Берлина.

В Киеве состоялась моя встреча с Алексеем Ворончуком. Туда же приехал на нашу встречу его замечательный друг и боевой товарищ Алексей Федирко, проживающий в г. Умани.

Но самая волнующая встреча, о которой я и думать не мог, неожиданно произошла в октябре 1957 года.

Советский комитет ветеранов войны пригласил меня в Москву на встречу бывших узников концлагеря «Заксенхаузен». Встречались люди, вместе переживавшие нечеловеческие муки и лишения, не щадя жизни боровшиеся против ненавистного врага, не раз спасавшие друг другу жизнь. После освобождения, с 1945 года они ничего не знали друг о друге. И вот теперь, встречаясь здесь, в Москве, пожилые мужчины бросались друг другу в объятия, целовались и плакали…

Я прибыл, когда в актовом зале Советского Комитета ветеранов войны уже шел доклад о лагере смерти и борьбе советских патриотов в содружестве с иностранными антифашистами против поработителей. Меня избрали в президиум. Я внимательно всматривался в лица сидевших в зале бывших узников «Заксенхаузена». Вдруг мой взгляд остановился на одном человеке, сидевшем во втором ряду с левой стороны, и сердце у меня заколотилось от волнения… Он тоже смотрел на меня, тяжело дышал и нервно вертелся на стуле, то и дело протирая платком глаза. «Он тоже волнуется», — подумал я. Еще пристальнее всматриваюсь в его лицо… «Неужели он? — стучит мысль. — Возможно ли с того света ему явиться сюда?» Нет, зрение и память не обманывают меня, я на всю жизнь запомнил черты этого лица! Да, это он — смертник, политрук Андрей Дмитриевич Рыбальченко!.. Он приподнялся улыбаясь, готовый броситься ко мне, но сдержался.