Один мертвый керторианец - Александр Дихнов

– Да уж!

Связываться со Службой безопасности мне не хотелось ни при каких обстоятельствах, даже учитывая, что наша (Новой Калифорнии, разумеется) контрразведка считалась, по сравнению с некоторыми другими, ненавязчивой и безобидной…

Получив от меня пакетик, Уилкинс спрятал его в нагрудный карман и как бы между делом поинтересовался:

– А нет ли чего в смысле моих прямых обязанностей?

– Есть. Сегодня в четыре часа я обедаю в «Уединенных грезах». Знаете, кстати, где это?

– Знаю. – Он не стал скрывать довольной улыбки. – Спасибо, что предупредили заранее, босс. А то я все боялся, что вы не сделаете надлежащих выводов.

– Уилкинс!

– Понял, сэр. Обед в «Уединенных грезах». В четыре часа. Мы проведем подготовку.

– То есть вы там побываете?

– Разумеется.

– Тогда не сочтите за труд сделать заодно заказ.

– Хорошо. На сколько персон?

– На две.

– А с кем вы обедаете? – Заметив недовольство, ясно проявившееся на моем лице, Уилкинс развел руками: – Сэр, мне важно знать это с профессиональной точки зрения, следовательно, мой вопрос не подпадает под нашу договоренность…

– Ну давайте сейчас в казуистике потягаемся. – Я саркастически ухмыльнулся. – Это, правда, не секрет. Я обедаю с мисс Гаэль Ла Рош. Это та журналистка, с которой мы вчера повстречались у полиции.

– Ну да. Я так и предположил, – хмуро бросил он и двинулся к двери.

– Уж не подумали ли вы, Уилкинс, что я отправляюсь на свидание? – весьма холодно поинтересовался я ему вслед.

– Нет, сэр, я подумал не об этом. – Так и не повернувшись, он вышел из кабинета.

«А не слишком ли много он себе позволяет?» – раздраженно спросил я у закрывающейся двери. Вместо того чтобы обратить внимание на его слова…

В образовавшиеся свободные пару часов я также не стал утруждать себя тяжелой работой и, спустившись в подвал, отрабатывал правый джеб – он и в лучшие-то годы был моим слабым местом, а сейчас просто выродился в нечто несусветное.

В половине третьего я окончил тренировку, принял душ и оделся. По какой-то странной причуде мне захотелось использовать мои родовые цвета (обычно я не слишком их любил), причем в наиболее ярком своем варианте, поэтому к черной рубашке я надел заказанный давным-давно и практически неношеный темно-бордовый костюм. Пиджак показался немного тесноват, а брюки узковаты, тем не менее я в них упаковался (чем доказал себе, что и вправду могу это сделать) и ровно в три спустился по лестнице своего замка.

Дорогой я собирался выяснить напрямую у Уилкинса причину его так задевшего меня в первый момент недовольства, однако этому плану не суждено было сбыться.

Из показавшегося из-за угла, со стороны ангаров, и приземлившегося передо мной вчерашнего двухместного флаера вышел Гэлли.

– А где Уилкинс?

– Он на объекте, сэр! Сказал, что так ему будет спокойнее… Садитесь, пожалуйста, эта штука летает чертовски медленно.

– Да, да.

Однако, подойдя к поднявшейся передо мной дверце, я приостановился и провел рукой по стволу новенького орудия, висящего на консоли вдоль корпуса машины.

– Это, кажется, плазменная пушка, Гэлли?

– Так точно, сэр!

– Но они же запрещены. Говорят, их применение в атмосфере чревато последствиями…

– Не без этого, сэр. Но майор сказал, что мы можем позволить себе штраф…

– Ну если он так сказал… – Чуть закусив губу, я криво усмехнулся.

– То пусть сам и платит, – хмыкнул охранник.

– Неправильно, Гэлли! И вообще, соблюдайте, пожалуйста, субординацию… – Я наконец-то сел в машину. – Но, наверное, я предоставлю Уилкинсу самому объясняться с Адрианом Форбсом.

Убоявшись отпускать пространные комментарии, Гэлли тем не менее выразительно поморщился, давая понять, что вполне оценил степень этой угрозы.

Не теряя времени, мы отправились в путь, и, надо отдать должное, Гэлли, несмотря на отсутствие показушной легкости, вел флаер не хуже своего шефа, да к тому же молча… Ну а так как моя голова перестала почему-то впадать в прострацию при первом удобном случае, то принялась размышлять о предстоящей встрече.

Хотя, собственно, размышлять – не вполне подходящее слово. Правильнее было бы – оценивать… а еще правильнее – нервничать. Я не обедал с женщинами в ресторанах. Признаться, я вообще переносил их с трудом, и мало того, что строжайше не допускал в свое ближайшее окружение, но и старался свести общение с так называемым слабым полом к жесткому минимуму, при моем образе жизни благополучно стремившемуся к нулю… Почему так? На то было достаточно причин, приводить которые не имеет смысла отчасти из-за того, что многие из них все равно всплывут по ходу повествования, а отчасти – чтобы никого случайно не обидеть… Не исключено, впрочем, что в основе такого положения дел лежало то обстоятельство, что я являлся богатым холостяком без заметных вредных привычек, но при этом, как и другие керторианцы, не нуждался в непременном и регулярном времяпрепровождении в постели. Зависимость, с моей точки зрения, очень пагубная для человечества в целом. А между тем мисс Гаэль Ла Рош могла быть отнесена к едва ли не наихудшей категории – она была молода, хороша собой, неглупа, что следовало из наличия ее имени в кондуите Адриана Форбса, и любопытна, что следовало непосредственно из ее профессии.

Поэтому, когда мы уже пробирались по городу, к его центральной части, где, как выяснилось, располагался ресторан, я мог только пообещать себе, что буду предельно сдержан, корректен, побыстрее закончу все дела и выметусь домой. Ну, разумеется, с тем же успехом я мог пообещать себе, что с завтрего научусь летать.

Ресторан «Уединенные грезы» оказался небольшим и исключительно фешенебельным. Он располагался на первом этаже, то есть сразу под крышей одного из самых высоких зданий в городе, а у входа, кокетливо исполненного в виде разверстой пещеры, дежурили два молодцеватых швейцара, лишь немного уступавшие мне в размерах. Больше поблизости никого, в том числе и Уилкинса, не было. Впрочем, господа швейцары явно были предупреждены о моем прибытии, поскольку наш флаер еще не успел замереть на шасси, как один из них бросился помогать мне выйти из машины (с чем я, между нами говоря, вполне был в состоянии справиться сам), а второй не без усилия распахнул створки трехметровых сводчатых дверей, притаившихся в глубине.

Проходя по мраморному полу пещеры, я машинально сунул руку в карман в поисках мелочи, но таковой не обнаружил, без малейших угрызений совести оставил усердие молодых людей без внимания и спустился по устланной ковром винтовой лестнице в небольшой полутемный зал без окон. От достаточно резкой смены освещения я немного утратил ориентировку, но из глубины зала ко мне уже спешил с иголочки одетый метрдотель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});