Демонология крови (СИ) - Розов Александр Александрович Rozoff

— Видите ли, Мэтью, для ливийских условий не годится антропология Варрона.

— О, черт! При чем тут чья-то антропология?

— Я поясню. Дело в том, что Варрон, современник Цезаря, первым заявил, что люди это говорящая разновидность хозяйственных орудий.

— Знаете, Оуэн, я уважаю ваши убеждения, но только не надо повторять здесь левацких гуманистических проповедей, будто человек должен считаться целью, а не средством!

— Мэтью, сейчас я говорю, как экономист, поскольку Варрон тоже был экономистом.

— Тогда зачем ваши намеки в духе гуманизма?

— Видите ли, Мэтью, это не гуманизм, а практицизм. Идея Варрона: «люди это говорящие орудия» очаровывает маньяков, ошибочно называемых эффективными менеджерами. По существу, все проекты, основанные на этой идее – экономически проваливаются.

— Оскорбления не аргумент, — буркнул Клэмп, но Гилбен продолжил, будто не заметив:

— …Варрон отбросил идеи экономистов-практиков о том, что результаты деятельности человека сильно зависят от эмоциональных условий, в которых находится человек. Но, практика показала, что практики оказались практичнее. Такой каламбур экономики.

Тедди Вэнг снова приложил пятерню ко лбу, задумался на минуту, и заметил:

— Нас интересует практика не для античности, а для современности.

— Для современности так, — отозвался Оуэн Гилбен, — производительность труда при 5-й индустриальной революции в сто раз выше, чем при 2-й. Так, на современном ливийском заводе SUE рабочий выпускает в 100 раз больше машин, чем на заводе Ford в 1914 году. Рабочие Ford тогда получали 5 долларов в день, это 150 современных долларов. Просто умножим на сто и получим 15 тысяч долларов в день.

— Нельзя так считать! – возмутился Вэнг, — Сейчас очень выросла доля капитализации в стоимости конечного продукта!

— Можно, — возразил Гилбен, — ведь промышленный капитал тоже производится трудом, производительность которого выросла в сто раз по общему правилу. Кстати, точно так кабинет Хакима аль-Талаа разъяснил ливийский закон о зарплате не меньше половины прибавочной стоимости.

— Ладно, — сказал Клэмп, — они там получают чертовски много. И что из этого следует?

— Из этого следует, Мэтью, что для рабочего SUE, те хиппи из Европы, о которых вы говорили с возмущением, совсем не тунеядцы, а творцы эмоционального комфорта в городской среде. Затраты на их содержание сравнительно малы, так что не снижают уровень жизни рабочего, зато повышают эмоциональное качество его жизни.

— Хиппи, как белочки в городском парке? – чуть насмешливо спросил Вэнг.

Оуэн Гилбен немедленно парировал:

— Человек человеку – белочка, это позитивнее, чем классика, где человек человеку — волк. Видите ли, Тедди, если люди вынуждены пахать, чтобы свести концы с концами, то они ненавидят любого, живущего не трудясь. Но если труд не тяжел и приносит изобилие, то получается совсем иной эмоциональный отклик.

— Человеку всегда мало! – с непоколебимой убежденностью возразил Мэтью Клэмп.

— Да, — Гилбен кивнул, — человеку всегда мало. Но чего ему мало? Того ли, что является серийным товаром и штампуется роботизированным конвейером?

— Гм… Оуэн, а почему вы именно так поставили вопрос?

— Вот почему. Когда я был по делам в Ливии, то заметил особенность тамошних кабир-базаров, свободных маркетплейсов, в значительной мере заменяющих супермаркеты. Любой человек там может взять freeride-card — это маленький карманный гаджет, куда сбрасывается актуальный ассортимент товаров, отдаваемых бесплатно. Для бизнеса так выгоднее, чем забивать склад неликвидами или платить трешер-сервису за утилизацию. Невозможно угадать точный объем платежеспособного спроса на какой-либо товар, и в некоторый момент конвейер штампует то, что уже не покупается. Прежде чем бизнес перестроится на новый товар — сколько-то произведется и это надо куда-то спихнуть. И потребитель может получить даром практически все. Просто следить за freeride-card, и посетить кабир-базар при очередной низкой фазе спроса на товар, который ему нужен. Только знаете, сколько-то неликвидов все же приходится утилизировать. Человеку не всегда мало. Людям не свойственно набивать свое домохозяйство ненужными вещами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как ливийский бизнес покрывает убытки? — спросил Клэмп, — Цена сырья и энергии… рабочая сила тоже не бесплатная.

— Фюзоры, — сказал Гилбен, — вырабатывают электроэнергию по цене менее полдоллара в пересчете на тонну условного топлива.

— Вы хотите сказать, на килограмм условного топлива.

— Нет, Мэтью, именно на тонну. Любая дешевизна, включая дешевизну обычного сырья, начинается с дешевизны энергии. При условии роботизации производства, разумеется.

Вице-президент «Atman» надолго задумался, затем спросил:

— А ливийцы не боятся, что соберут социальные отбросы со всей Европы и Африки?

— Нет, ведь в Ливии нет культа занятости ради занятости, лишь бы создать для каждого порядочного человека видимость труда. Безработные там не считаются социальными отбросами и поэтому не ведут себя, как социальные отбросы. Иное дело криминальный элемент, он есть, как и везде, но полиции предписаны жесткие правила борьбы против бандитизма. Даже в Бенгази теперь безопасно, не говоря уже о столице, Аполлонии.

— Что-то не верится. Вы идеализируете.

— Проверьте, Мэтью. Слетайте в Ливию или на Мадагаскар, где уже почти то же самое.

— Но я слышал, что на Мадагаскаре вы и ваши партнеры-аргонавты, раздавая подачки направо и налево, и устроив фудотрон, приучили туземцев к безделью и разврату.

— Кто, по-вашему, ловит рыбу на фудотроне? – спросил Гилбен.

— Тоже мне труд! – Клэмп презрительно фыркнул, — Отъехать на десяток миль и за три поворота стрелы трала, просто нажимая кнопки, набить трюм свежей рыбой!

Тут в разговор вступила Лола Ву, успевшая вылезти из воды и устроиться с чашкой чая немного в стороне от стола, но достаточно близко, чтобы все слышать.

— Мэтью, вы, правда, думаете, что человеку необходимо уродоваться на работе? Или вы верите в благотворность проклятия бога из первого сезона сериала «Библия»?

— Что? О каком проклятии вы говорите?

— Ну, там бог выгоняет людей из рая, проклиная мужчину тяжелым трудом, а женщину мучительными родами. По-вашему, это полезное проклятие или не очень?

— Лола, я понял, к чему вы клоните. Очередная индустриальная революция, 6-я или 7-я, полностью роботизирует производство, логистику и все такое. Роль людей будет как у белочек в парке: скакать по веткам, жрать вкусняшки, и иногда спариваться.

— Ну, почему же? У людей будут хобби, искусство, наука, инженерия и путешествия, в частности – космические.

Мэтью Клэмп снова презрительно фыркнул.

— Бросьте, Лола! Если людям столько всего достанется даром, то они деградируют так быстро, что через поколение разучатся даже читать.

— Скажите, Мэтью, а Ротшильды уже разучились читать?

— Что? При чем тут Ротшильды?

— Ну, вы же объявили, что если столько всего достается даром, что через поколение…

— …Черт побери! Я ведь не имел в виду аристократические семьи с традициями!

— Вот, значит, как… — слегка иронично протянула Аслауг Хоген.

— Минутку! — вмешался Тедди Вэнг, — По-моему, сейчас будет правильно предупредить собеседника о полной конфиденциальности всего, что тут говорилось.

— По-моему это было очевидно с самого начала, — спокойно сообщила Лола.

— Кажется, я действительно ляпнул нечто, — ворчливо признался Клэмп, - давайте лучше сменим тему на более деловую. Ваше высочество, можете ли вы присоединиться?

— Да, разумеется, — ответил принц Самир, отрываясь от смартфона, через который он все предыдущее время разговора общался с кем-то в чате.

Тедди Вэнг, реагируя соответственно, выставил на стол рабочий ноутбук и развернул мультимонитор так, чтобы все видели изображение.

— Леди и джентльмены, я не буду излагать все детали, это у нас в программе вечерней конференции. Сейчас о главном. Вопросов по существу всего два: что мы можем при нынешних технологиях практически делать с приобретенными рудными участками на астероидах, и как в этом может пригодиться исследование объекта Чубакка?