Фитиль для керосинки - Михаил Садовский

Она натянула, наконец, серые мягкие, подшитые резиной деревенские валенки, накинула свой овчиный тулупчик, еще эвакуационного времени и вышла на крыльцо. Двор поднялся, наверное, на полметра. Все яблони стояли в снежных воронках, а стволы их чернели ярче на таком белом ослепительном фоне... и пахло... пахло, как ничто другое на свете, -- свежим снегом... Дора вытащила из-за выпустившей ее двери легкую белую лопату с короткой ручкой, и, не надевая ничего на руки, стала прежде всего чистить ступеньки... работала она легко, спокойно, даже сосредоточенно. Так обычно работают хорошие мастеровые -- они не торопятся, не суетятся, но дело продвигается споро, и не приходится ничего потом дотягивать, подправлять и переиначивать...

Если он не сообщил, значит, не мог... он же знает, как я волнуюсь. .. ну, телеграмму бы прислал или попросил кого-то заехать при случае... тут же у него много друзей было...некоторые из них выбились в люди.... в какие Люди? Он тоже выбился... они все выбились... как ее Гершель... лучше бы жил незаметно... а как жить незаметно?...

Теперь она уже спустилась с крыльца и принялась за дорожки. Сначала она направилась в сторону калитки, огибая дом. Один бросок налево -- другой направо... и снова -- налево, и снова -- направо... снег не прекращался. Она стряхнула платок и подоткнула поплотнее на шее. Руки стали мокрыми, потому что снег таял на них, но пальцы плохо слушались ее уже давно... это еще до войны началось от тяжелой работы, а потом уж и годы подошли... указательный искривился и пригнулся в сторону среднего, да так и стремился все время на него вскарабкаться, а потому и черенок лопаты приходилось сжимать сильнее, чтобы не проскальзывал. От этого чрезмерного сжатия рука уставала больше... Дора снова чуть наклонилась вперед и пошла: налево -- направо, бросок, бросок, бросок... она добралась до калитки... прислонила к ней лопату и оглянулась -- ничего, ровно... только сыплет сильно, и надо на обратном пути просто вести перед собой лопату, тогда с двух сторон от нее образуются ровные снежные валики...

-- Дора Исаковна, -- окликнули ее с улицы. Она обернулась и откинула щеколду, потому что неудобно здороваться с соседом через штакетник...

-- Надо же, какой сегодня снег! -- Сказала она вместо приветствия -- и это вполне прозвучало: "Как я рада вас видеть!" -- Может быть из-за ее певучего не по годам голоса...

-- Вам не надо этого делать...

-- Кидать снег? -- Удивилась Дора.

-- Да. Кидать снег...

-- А что такое?... он же падает... значит, надо чистить...

-- Я же не говорю не надо чистить... но не вам... это тяжело...

-- Эйх мир а пурец!49 -- Пропела Дора. -- Кто это будет делать? Пушкин?

-- Почему Пушкин! -- Мужчина шагнул в калитку, прикоснулся рукой к ушанке, минуя Дору, не останавливаясь, прихватил лопату и направился по расчищенному к дому. Около угла он остановился, прикинул взглядом направление и начал расчищать в сторону колодца. Он работал совсем по-другому: упирался в торец лопаты двумя руками, а на них налегал животом и шел, как бульдозер, вперед. Дора остановилась теперь на развилке.

-- Конечно, у вас лучше получается... вы же мужчина...

-- Богатый опыт... комендант в лагере очень любил чистые ровные дорожки, а снег там сыпал восемь месяцев в году... и я чистил...

-- Вы один?

-- Нет. Но на мое счастье, он заметил однажды, как у меня получается, и каждое утро ставил на расчистку...

-- Ничего себе счастье...

-- Это, действительно, было счастье! Вы не понимаете! -- Он разогнулся и оперся о лопату. -- Иногда снег переставал, но меня боялись забирать -- вдруг опять повалит, а дорожка не расчищена, и тогда майор озвереет, а когда он злой, лучше не попадаться...

-- И что?

-- Так я мог передохнуть, -- это же курорт просто! На свежем воздухе... и еще иногда он мне что-нибудь подбрасывал... зазывал в свой хлев и просил почитать стихи... а потом или пайку выдаст или нальет...

-- Хороший человек был... а за ер аф им!50

-- Да... -- сомнительно протянул мужчина...

-- Я понимаю... -- откликнулась Дора... -- это тот еще хороший... но сейчас вы уже заработали свою рюмку и свою пайку... хватит... генуг!.. он все равно сыплет, будто с цепи сорвался... пошли в дом.... и что вы ему читали?

-- Я?.. когда что? -- разве угадаешь, какое у него настроение... можно было и в карцер угодить....

-- За стихи?

-- А как же! А за что Пушкина царь сослал? А за что Мандельштама... -- он осекся и замолчал...

-- Он что не знал, что вы врач?

-- Знал, конечно... но я же по статье шел...

-- По статье. Мы все по статье и шли, и стояли, и жили... а за ер аф зей...

-- Ну!.. "вредительство"... наверное, боялся... я бы тоже боялся иметь дело с таким человеком, как у меня в деле было... -- Они вошли в дом, и стало понятно, что он здесь не редкий гость...

-- Раздевайтесь! -- Пригласила Дора, и когда они уселись с двух сторон круглого, застеленного льняной скатертью стола, положив на нее руки, сказала: -- Сейчас отдышусь и поставлю чай... Рома молчит... со своим "полем"... -- продолжила она... там тоже сейчас снег... и он не любит чистить дорожки....

-- Плохие вести приходят быстро... не волнуйтесь, пусть лучше молчит...

-- Я думала, кого спросить, но мне-то лучше молчать... и вы никогда не лечили? .. простите, если я слишком болтлива... но за день тут так намолчишься...

-- Почему? Если бы мне было неприятно...

-- Вы бы не чистили мне снег! -- Продолжила за него Дора

-- Да!

-- Это вы так за мной ухаживаете?

-- Да!

-- Ай-ай-ай! Вам надо жениться!

-- Да...-- он потупился и помедлил... -- Он все знал... когда у его сестры случился аппендицит... он меня вытащил ночью с нар... там на весь огромный лагерь только фельдшер остался... врача перевели в другое место, а нового не прислали... этот Егор Терентьич говорит мне: "У нее аппендицит, доктор!" -Потихоньку так, чтобы майор не слышал. Грамотный был человек, но не хирург... -- везти нет смысла -- не довезешь, и минус сорок... вдруг машина встанет -- конец... и майор меня в комнату, в другую вывел, закрыл дверь и говорит: "Учти -- она умрет, и ты в тот же миг, понял? Я тебя спишу просто. Деревом придавило во время работы на лесосеке. Понял? Вот!" Вынул наган и в лицо мне. И все... а я уже почти три года без практики, и руки от лопаты гибкость потеряли... а медикаменты?... но хорошо этот Егор был... он мне, пока я руки мыл говорит: "Учти! Это не сестра его, а зазноба... а жену он для прикрытия держит и живет с ними с обоими... он если что -- шлепнет тебя без промаха..." А я ему говорю: "Что ж ты меня перед операцией нервируешь, мог бы и после сказать!" А он мне отвечает: "Это тебе, чтобы лучше осознавал и старался". Я бы и так старался...

Она смотрела на него и думала о своем. О Роме, который уехал, как у них называется, "в поле", о муже, Гершеле Мовшовиче, а по-новому -- Григории Моисеевиче, которого схоронила семь лет назад... он все болел, болел после "своего" лагеря... об Семене Ильиче, сидящем напротив, и все они как-то перемешивались, соединялись, разделялись опять, и получался какой-то средний не то Гершель Ильич, не то Моисей Семенович... и они непрерывно кидали снег и чистили дорожки...

-- Я утомил уже вас... я пойду...

-- Нет, -- спокойно возразила Дора, и было ясно, что она, несмотря на свою задумчивость, все слышала. -- Нет. Я просто думаю, сколько надо снега, чтобы это все засыпать...

-- Вы мудрая женщина, Дора... -- он впервые назвал ее без отчества... и я был бы счастлив...

-- Ах, Семен Ильич, Семен Ильич... зачем Вам старуха со средним образованием, которая Пушкина последний раз читала только в гимназии...у которой взрослые дети, больное сердце и скрюченные жизнью руки... вам нужна женщина помоложе, которая еще не забыла, что она женщина... которая еще...

-- Не надо... перебил ее Семен Ильич...-- вы всего то лет на пять старше меня по паспорту, а если мои одиннадцать там, которые идут год за два, сложить с моими здесь, то получится, что я старше вас на пятнадцать! И вы, такая красавица, еще можете всерьез воспринимать мои сумасшедшие мысли -- так спасибо вам за это!..

В четверг снегопад прекратился. Даже под пасмурным небом в свете предвечернего дня дорожки, расчищенные Дорой, а потом присыпанные снегом, выделялись на приподнявшемся еще на вершок дворе, но на них не виднелось ни одного следа, даже вчерашнего, припорошенного, со сглаженными и размытыми краями.

Семен прошел мимо ее дома, но потом именно это его и остановило. Он задумался невольно, чтобы сформулировать, что именно: значит, она вчера не выходила из дома?

Нехорошие мысли побежали в голове, как живая строчка. Он просунул руку в калитку, откинул щеколду и пошел к крыльцу. На стук никто не отозвался. Он толкнул дверь -- заперта. Спустился с крыльца, снова вернулся на дорожку, ведущую к калитке, и попытался заглянуть в окно -- там не мелькнуло ни тени. Тогда он поднялся на крыльцо, приподнял коврик, думая обнаружить ключ, но напрасно. "Где еще?" -- Соображал он. "Если все в порядке с ней, ключ должен быть на месте... но где..." Он привстал на цыпочки, запустил пальцы за верхнюю облицовку двери и обнаружил там холодную металлическую пластинку... В комнате было сумеречно и прохладно -- печка уже остыла. Никаких следов тревоги и спешки... "Слава Богу" -- подумал он. На столе, за которым они сидели, на скатерти лежала газета, очки, стояла вазочка без цветов, и к ней была прислонена сложенная вдвое тетрадная страница. Он скользнул по ней взглядом, потом вернулся и, сам не понимая почему, взял в руки... Вообще то говоря, у него не было привычки лезть в чужие дела и читать чужие бумаги -- дважды мелькнувшее в мыслях это слово тоже остановило его и вернуло обратно к себе -- "чужие"... он словно знал, что надо делать -- сел на стул, облокотился на край стола и развернул листок. Прямо из левого верхнего угла красивым уверенным почерком без всякого обращения она писала ему -- он это понял, нет -- почувствовал сразу... "Я знаю -- вы будете волноваться... -- она не хотела упоминать мое имя, если кто-нибудь другой придет раньше... -- ему стало так жарко, что он распахнул пальто... буквы побежали быстро-быстро... он читал машинально, не понимая, что там написано, но, главное, -- это ему.... дочитал почти до конца и снова вернулся: "Я знаю -- вы будете волноваться..." но снова ничего не получалось