Инна Туголукова - Инна Туголукова Инна Туголукова

И Сима повесила трубку. Она же не знала, что это была Володина мама. Ирина Львовна говорила, что он живет один, отдельно от родителей…

А осень стояла тихая, солнечная, и на душе было светло и немного грустно. Потом зарядили дожди, задули ветры, сорвали с черных веток последние листья, под ногами развезло. Сима захандрила, заметалась, кидаясь из крайности в крайность: то жалела себя, отчаянно, до слез, то зло насмехалась — «моя дорога к счастью вымощена граблями», то ненавидела всех и вся.

Именно в такой момент и появился Протасов. Рабочий день закончился. Сима шагнула под мелкий противный дождь, замешкалась, доставая зонт, и увидела, как из припаркованной у обочины машины выходит Володя. Она растерялась, замерла на мгновение и вдруг метнулась обратно в дверь, чуть не сбив с ног выходившего на улицу коллегу.

Володя опустил цветы в урну, сел за руль и уехал…

* * *

В начале декабря Симе позвонили из Следственного управления ФСБ и предложили приехать и уточнить кое-какие детали, связанные с происшествием в сочинском парке. Она удивилась столь запоздалому интересу, но в назначенный час сидела напротив молодого черноволосого мужчины с большим породистым носом и внимательными голубыми глазами за толстыми стеклами очков.

— Ну-с, Серафима Михайловна, давайте знакомиться. Зовут меня Марк Борисович Брагилевский. С вашего позволения задам вам несколько вопросов.

— Да я, собственно, рассказала уже все, что знала, еще там, в Сочи. Меня расспрашивал ваш следователь… Харитонов, кажется, его фамилия.

— С тех пор открылись некоторые новые обстоятельства. Дело это сложное, запутанное…

— А вас тогда не было в Сочи? Такое впечатление, что мы с вами уже встречались…

— Да это у меня лицо такое типичное. Я всем кажусь знакомым…

— Наоборот! — запротестовала Сима. — Лицо у вас совершенно нетипичное, и я вас точно где-то видела!

— Это хорошо, что вы такая наблюдательная, — похвалил Марк Борисович. — А вот скажите, почему у вас сложилась уверенность, что те два типа в парке ждали именно Протасова?

— Это было очевидно, да они и сами говорили между собой, я слышала. А еще до этого, на пляже, за ним следили, я видела.

— А как получилось, что вы видели и слышали столь многое именно о Протасове? Вы что, тоже… за ним следили?

— Я? Нет… — смешалась Сима. — Просто мы сидели за одним столом, я проводила его глазами и увидела, что те двое переглянулись и пошли следом. А в парке я гуляла… А почему вы спрашиваете об этом? — перебила она себя. — С ним что-то случилось? Где он, Протасов?..

— Он сейчас далеко отсюда, — опечалился Брагилевский. — Уехал, чтобы отвлечься, сменить обстановку. И я, как друг, его понимаю…

— А что… что с ним случилось? — всполошилась Сима.

— Была у него девушка, которую он любил всем сердцем. А она его оттолкнула, отвергла его любовь, — проникновенно поведал Марк Борисович. — Тоже, кстати, Серафима. Такое редкое имя, а вот поди ж ты…

— Да нет! — горячо заговорила Сима. — Она его не отвергла! Просто так получилось. У нее был трудный период…

— А вам-то откуда это известно?! — удивился визави.

— Потому что я эта девушка! Где он?! — Сима резко подалась вперед, и Марк Борисович испуганно отшатнулся. — Дайте мне его адрес! Я сама туда поеду!

— Это невозможно! Он на ответственном задании… И потом, это очень далеко. Туда и вертолеты-то не каждый день летают… Спецпочта…

— Но что же делать? Что делать?! — всхлипнула Сима, заламывая руки.

— Да вы успокойтесь! — перепугался Брагилевский. — Я вам обязательно помогу! Прямо вот на днях и позвоню. Давайте мне ваш пропуск, я отмечу. Идите домой и ни о чем не думайте. Все будет хорошо…

Выпроводив Симу, он стукнул в стенку, и через минуту в кабинете появился Протасов.

— Я говорил, что с тебя коньяк, — напомнил Брагилевский, теперь уточняю, что не бутылка, а ящик…

А Сима брела домой, глотая слезы.

Что же она наделала? Что наделала! Два раза Володя давал ей шанс, протягивал руку, и оба раза она эту руку оттолкнула. И вот теперь он уехал, и, может быть, она его больше никогда в жизни не увидит. Но нет! Этого просто нельзя допустить! Она найдет его! Обязательно найдет, чего бы это ни стоило. И Марк Борисович ей поможет. Он обещал. И он очень хороший человек — это сразу видно, с первого взгляда. Большой и добрый, как кот. Такой котище по имени Марик.

— Господи! — остановилась Сима. — Ну конечно же, Марик! Как это я сразу не догадалась?!

Она достала мобильный, сверилась с бумажкой и набрала номер Брагилевского.

— Марк Борисович! — закричала она, едва тот ответил. — Я вспомнила! Вы Марик!

— У вас неплохо развито логическое мышление, — усмехнулся тот и, подмигнув Протасову, нажал кнопку громкой связи.

— Да нет! Я видела вашу фотографию у Розы Исаевны в Сочи. Она говорила, что вы Володин друг, что вы с ним на одном горшке сидели. Я люблю его! Помогите мне, очень вас прошу. Он должен знать! Он должен вернуться…

— Успокойтесь, Сима, — серьезно сказал Марик. — Он вернется. Я вам обещаю…

Протасов взял у него из руки трубку и положил на рычаг.

— Ну хватит, — сказал он. — Довольно разыгрывать комедию. Я сейчас же к ней еду.

— Да ты соображаешь, о чем говоришь?! — охладил его пыл Брагилевский. — Она же сразу поймет, что мы ее разыграли, и уж этого точно тебе не простит никогда в жизни. Нет, брат, затеяли балаган — надо идти до конца. Три месяца терпел, еще пара недель погоды не сделает. Давай лучше подумаем, как устроить твое счастливое возвращение. Она девица с норовом: один неверный шаг — и начинай сначала…

21

Для Симы это были горькие дни. Она казнилась, ругала себя за свое идиотское поведение, хотя давно уже поняла: беда состоит именно в том, что все знают, как надо себя вести, но поступают всегда иначе, как Бог на душу положит.

Все уже произошло, и если еще можно хоть что-то исправить… Главное, чтобы он узнал: она любит его, ждет! А еще главнее, чтобы ничего с ним не случилось в этой неведомой враждебной дали! Богатое воображение рисовало картинки одна страшнее другой. По ночам ей снился Володя. Он укоризненно смотрел на нее, Сима пыталась крикнуть, как он ей дорог, как нужен, — и не могла. Он медленно уходил, его образ таял в тумане, и надо было бежать следом, остановить, вернуть, но ноги отказывались повиноваться…

Каждый день она звонила Марику, но ответ был всегда одинаков: пока ничего.

Временами Сима ненавидела себя за свой странный характер, ненавидела Протасова за то, что уехал, страдает сам и заставляет страдать ее, ненавидела весь мир за то, что так несовершенен.