Бронепоезд. Сталинская броня против крупповской стали - Юрий Корчевский

Метров через четыреста Пчелинцев приказал:

– Стой! Рассредоточиться, искать возможную лежку стрелка или стрелковую позицию.

Находились они в лесу, на участке его, поросшем густым кустарником. Немного дальше – березы, дуб.

Лейтенант нашел точку, с которой был виден штаб. Двадцать метров вправо или влево от директрисы – и входа в штабное здание уже не видно.

Лейтенант подозвал бойцов:

– Осмотреть этот дуб и деревья справа и слева, пятьдесят метров. Исполнять!

Разведчики начали осматривать деревья, и почти сразу один из них подал голос:

– Товарищ лейтенант! На дереве недавно кто-то был: кора местами ободрана, ссадины свежие.

– Залезь и осмотри.

Разведчик оставил автомат, снял сапоги и ремень. Ремнем охватил дерево, и, опираясь ногами в ствол, полез вверх – у него получалось ловко. Сергей в первый раз видел такой способ. Сам в детстве лазил по деревьям, но не так – он охватывал дерево руками и ногами.

Добравшись до развилки, разведчик задержался:

– Штаб – как на ладони. Чужой здесь был, обрывок веревки есть.

Разведчик ловко спустился вниз.

– Всем искать гильзу.

Гильзу нашли быстро: среди прошлогодней полусгнившей листвы и свежей травы она в глаза не бросалась. Была она винтовочная, немецкая, причем довоенного выпуска, латунная, и для знающего человека это говорило о многом.

Во время войны немцы столкнулись с нехваткой цветных металлов, и гильзы для автоматов и винтовок стали делать стальные, лакированные. Качество их было хуже, поэтому снайперы для стрельбы отбирали боеприпасы из довоенных запасов – их качество было стабильно высоким. Стало быть, не случайный человек стрелял, опытный и, скорее всего, немец. Русский, даже заимев трофейную винтовку, выбора боеприпасов лишен. Да и где он найдет снайперскую винтовку, если она и у немцев редкость? Оптика – вещь качественная, дорогая, и рядовому охотнику ее не доверят.

– Рассыпаемся цепью, ищем след.

Тупо идти цепью, надеясь на удачу, потеря времени. Снайпер сделал выстрел и уходит. Догнать можно, если след взять. Собака бы очень кстати пригодилась, да где ее взять? У наших собаки в основном использовались в целях охраны в лагерях. Это уже после войны питомники появились, переняли немецкий опыт.

Но среди разведчиков многие умели читать следы – опыт был. Да и охотничали до войны некоторые.

Через полсотни метров след нашли – четкий отпечаток советского сапога. Ну так и разведчики в немецкий тыл ходили в немецких сапогах. След свежий, заветриться не успел.

Разведчики кинулись по нему, как ищейки, азарт появился. Когда след пропадал – на старой хвое, – искали давние, находили, местами даже бежали.

Пчелинцев опасался, что взвод охраны, увидев бойцов его взвода в маскхалатах, сдуру откроет огонь. Но обошлось, потому что «особист» повел солдат дальше, вперед, уйдя от следа. А Пчела – как его звали бойцы – «особисту» не подсказал. Но для этого надо было задержаться самому или отправить посыльного.

Через полчаса один из бойцов подбежал к лейтенанту и показал кусок пергаментной бумаги. Пчелинцев помахал ею в воздухе, потер между пальцами. Бумага была жирной с одной стороны и пахла салом. Немцы сало уважали, и спецподразделения вроде парашютистов, диверсантов и снайперов снабжались брикетированным салом.

Пчелинцев еще раз убедился, что его догадки в отношении убийцы – немец, снайпер – верны. Стрелок на ходу перекусывал бутербродом с салом. Как же, сложную работу выполнил, можно и подкрепиться. Но отдыхать не лег, уйти торопился и потому перекусывал на ходу, что для педантичных немцев было редкостью.

След постепенно поворачивал в сторону фронта, и Пчелинцев забеспокоился – эдак фриц возмездия избежит. Линию фронта перейти очень сложно, но не факт, что невозможно. Немец может условный сигнал дать, батарея или две откроют шквальный огонь по передовой, а потом перенесут огонь вглубь, на вторую линию наших траншей. Пока солдаты от огня прятаться будут, можно будет на «нейтралку» просочиться и залечь в воронке до вечера.

Разведчики выскочили на грунтовую дорогу, по которой к передовой ехал конный обоз – везли продовольствие.

Пчелинцев сразу кинулся к ездовому:

– Привет, батя! Ты не видел бойца в такой же, как на мне, куртке? Винтовка на плече у него…

– Нам не попадался.

Уже удача. Немец или дорогу перешел, или по грунтовке в сторону фронта двинулся. Бойцы, обследовав землю по ту сторону дороги, развели руками – никаких следов! К фронту идет, сволочь!

Разведчики побежали по дороге. По прикидкам Пчелинцева, разрыв во времени уже заметно сократился, минут пять-десять всего был. И разведчики, хоть и передвигались быстро, не забывали поглядывать по сторонам и вперед.

Дорога плавно повернула, и разведчики увидели впереди, метрах в трехстах, бодро шагающего солдата в маскхалате с винтовкой на плече. Ну, теперь не уйдет! Но когда по дороге бежит полсотни солдат, шум они производят немалый, как стадо буйволов на тропе к водопою.

Дистанция уже начала сокращаться, как немец вдруг обернулся. Увидев преследователей, он мигом нырнул в лес.

Последнюю сотню метров разведчики шли медленно, выискивая след от сапог на пыльной дороге. Следов от повозок и сапог было множество, но этот должен был идти поперек дороги.

Наткнулись на следы подошв и сразу повернули вправо, куда нырнул немец. По следам, траве примятой, которая не успела распрямиться, и сломанным веточкам на кустарнике преследовали безошибочно. Но держались настороженно, в руках автоматы с взведенными затворами.

Выстрел ударил очень неожиданно и близко. Пуля содрала кору с дерева рядом с одним из разведчиков. Немец промахнулся – рука ли после бега дрогнула, или ветка дерева пулю отклонила, но разведчики мгновенно залегли. У немецких снайперов была дурная привычка использовать разрывные пули SS-20, наносящие обширные, кровоточащие раны.

Лейтенант ткнул пальцем в одного взводного и показал влево, другому взводному – вправо. Те правильно поняли приказ – в тылу зачастую общаются жестами.

Взводные стали обходить стрелка с обеих сторон, а один взвод открыл огонь. Разведчики знали, что немец замаскировался и уйти не успел и главное сейчас – не дать ему возможность даже головы поднять. Стреляли короткими очередями, так чтобы пули летели параллельно земле, да по очереди. То один разведчик давал короткую очередь и бросался вперед, то другой… укрывались за деревьями, памятуя, что перед ними снайпер.

Когда подобрались близко, лейтенант из-за дерева окликнул:

– Сдавайся! Оружие – в сторону, чтобы мы видели! Не выполнишь – закидаем гранатами!

Несколько минут было тихо, потом в кустах хлопнул выстрел, и причем не винтовочный, а пистолетный.

Разведчики стали подползать к стрелку. Один совсем осмелел, поднялся:

– Готов снайпер! Застрелился, сука!

Разведчики собрались вокруг трупа. И винтовка с оптическим прицелом тут. На спине снайпера – ранец из телячьей кожи, рядом с правой рукой лежит выпавший из нее пистолет.

– Обыщите!

У немца никаких документов при себе не оказалось. Впрочем, обыскивали для очистки совести. Ни советские, ни немецкие разведчики во время походов в чужой тыл документов при себе не имели. Но самоубийство среди немцев было редкостью, жизнью они дорожили.

Все объяснил эсэсовский мундир под маскировочной курткой – перед разведчиками лежал фанатик, идейный враг. Таких не призывают, они сами идут добровольцами.

– Оружие заберите, ранец.

Винтовку и пистолет забрал старшина Гладков, однако, подумав секунду, отдал пистолет Сергею:

– Владей!

Трофейные пистолеты были у каждого разведчика: в ближнем бою, в чужих траншеях – оружие удобное. По штату разведчику пистолет не положен, но их имели все, поскольку в этом была настоятельная необходимость.

Сергей снял с немца ремень, стянул кобуру и нацепил ее на свой ремень. «Парабеллум» или «Маузер-98» имел точный бой, отлично сидел в руке, был прикладист, однако боялся загрязнений. В этом отношении наши «ТТ», «наганы» да и немецкие «вальтеры» были надежнее.

Тело немецкого снайпера бросили в лесу. Зачем его нести в штаб, если есть целая рота свидетелей его гибели?

По возвращении Пчелинцев доложил полковнику об уничтожении снайпера.

– Я же просил живым взять! – полковник был зол.

– Эсэсман, сам застрелился.

Полковник остыл. Он понимал, как было трудно вычислить по следам и догнать снайпера. Такие бойцы, что с нашей, что с немецкой стороны, были профессионалами высокого класса.

– Ладно, собаке – собачья смерть. А где взвод охраны?

– Наверное, «особист» их уже до самой Москвы довел, цепью…

– Пошути мне! Скройся с глаз долой!

Можно подумать, лицезреть начальство – великая радость.