Городок сорванцов - Сергей Голицын

Тогда все набросились на Эдика.

«Заслуженный мастер спорта», побледневший и несколько испуганный, стиснул свои тонкие губы, зажмурился и сказал:

— Хоть перепиливайте меня пополам, ничего не открою.

Мальчишки, не добившись никакого толку, напустили на Эдика девочек.

Те обступили возможного свидетеля исчезновения начальника городка и Саши и начали его всячески увещивать:

— Милый Эдик, ну, пожалуйста, ну, скажи! Мы — никому ничего…

Эдик долго крепился, говорил, что скоро все откроется, но девочкам не терпелось узнать именно сегодня, даже сейчас.

Валя Гаврилова отвела Эдика в сторону, и он ей под страшное честное пионерское, под строжайшим секретом признался, что он, Эдик, придумал одну «законную» игру, которая называется «Изыскатели». Владимир Викторович и Саша помогали разрабатывать подробности. этой игры. Скоро весь городок пойдет искать… А что искать и где искать, он, «заслуженный мастер спорта», никогда не скажет, потому что раскроет всю тайну и все дело испортит и тогда будет неинтересно.

Валя поняла, что лучше отступиться от Эдика. По она была известная болтушка, и через пять минут весь городок уже знал, что скоро начнется игра в изыскатели. И все пойдут искать… А что искать? Ах, да, не иначе, как портрет неизвестной красавицы.

Я обратился за разъяснениями к Южке, все еще лежавшей в лазарете.

Южка вспомнила: да, еще весной в Москве Владимир Викторович говорил, что, если в городке станет хотя бы капельку скучно, он покажет такую общую игру, что все тотчас же забудут всякую тоску. И наверняка сейчас и начинается эта игра.

— А Эдик мне сказал, что это он придумал игру, — воскликнул я.

— Ну, чего он врет! — рассердилась Южка. — Разве Эдик сумеет? Придумал Владимир Викторович, а ему нужны были помощники, вот он и выбрал Эдика с Сашей.

* * *

В день исчезновения Владимира Викторовича и Саши вернулся из туристского похода пятый отряд. Явились они вовремя, рапорт отдали по всем правилам, никакой собачки в ведре не притащили, значит — все было в порядке.

После ужина мы собрались слушать доклады путешественников, побывавших на линолеумном заводе, но многие были так взбудоражены предстоящей таинственной игрой, что слушали против обыкновения плохо, шумели, шептались и цветные образцы, линолеума рассматривали совсем равнодушно.

Перед самым отбоем зашел ко мне Володя Дубасов.

— Доктор, пойдемте, Витька шибко заболел. Витя Панкин был одним из участников похода, но на докладе я его что-то не заметил.

Я тотчас же встал, захватил с собой градусник стетоскоп и пошел к Вите. Нырнув к нему в палатку, я с первого взгляда понял, что Витя заболел серьезно. Лежал он весь красный и потный, дышал тяжело, прерывисто, а температура у него поднялась до 39,2.

Кое-как я стал его слушать. Сердце билось очень сильно, как всегда при высокой температуре. В легких я не нашел ничего. Зато язык был весь белый и живот сильно вздулся. На мои настойчивые расспросы Витя только мычал и, наконец, невнятно пробормотал, что у него сильные боли в верхней части живота.

Володя тоже участвовал в походе; он вспомнил, что Витя на каждом привале набрасывался на щавель и слопал его, наверное, целую охапку, еще из болота воду пил.

— Видимо, просто засорился желудок, — решил я. — Во всяком случае, Витю надо немедленно в лазарет. Но куда? Вот, Володя, — упрекнул я нашего «хранителя сокровищ», — отняли вы у меня одну палатку. Куда мы теперь Витю поместим? В палатке для мальчиков ведь Южка и Валя спят.

Володя низко опустил свою большую кудлатую голову. Он и так был очень расстроен болезнью друга…,

— А если его к вам в палатку? — посоветовал он.

— Да, к сожалению, больше некуда, — вздохнул я про себя и взял Витю под мышки. Володя схватил его за ноги, и мы понесли больного. Осторожно, чтобы не задеть маленькие елочки, которые росли в палатке, мы поставили вторую раскладушку рядом с моей и положили на нее Витю.

Я применил все те средства, какие полагается применять при сильных болях в животе. Витя спал очень беспокойно, поминутно стонал, вскакивал, бредил. Я тоже не мог уснуть. Моя раскладушка стояла очень близко от Витиной головы; протянув руку, я касался его пылающего лба…

— Я иду, иду, вижу — он сидит на цветке. Я подкрадываюсь, подкрадываюсь… — бормотал он в бреду. — Взмахиваю сачком… Это махаон. Он большущий, как носовой платок, весь желтый, с черным, а шпоры длинные, длиннее ножей… А какой красавец! Он на огонь похож!.. Поймал, поймал махаона! — Витя протянул обе руки вперед и вдруг бессильно откинулся на подушку.

Перед рассветом он заснул тяжелым сном и проснулся только в десять часов.

— Эх, Витя, Витя, другие туристы оказались сознательными, никто из них не заболел, а ты решил, раз всем все можно, значит можно наедаться всякой дрянью. И вот что с тобой получилось. Если бы Витя просто объелся, у него, несомненно, к утру спала бы температура. В десять часов я поставил ему градусник, оказалось 38,8. У меня даже дыхание приостановилось. Уж не дизентерия ли у него? Да ведь он перезаразит весь городок! Немедленно везти его в городскую больницу! Я побежал искать «хранителя сокровищ». Где Володя? Он распоряжается подводой.

У входа в мою палатку на лавочке сидела Наташа Толстенкова.

— Доктор, я вам помогу ухаживать за Витей, — кротко попросила она. Ее круглые широко раскрытые глаза глядели на меня с такой надеждой,

— Уходи, уходи, еще заразишься, — не останавливаясь, ответил я.

— Ну что я вам такое сделала? — горько упрекнула она.

Я не обернулся, хотя и сознавал, что снова жестоко обидел «главного врача». Мне просто некогда было с ней объясняться.

Не успел я сделать и десятка шагов, как меня снова позвали.

Южкина голова выглядывала из палатки для больных мальчиков. Щурясь от яркого солнца и улыбаясь, Южка крикнула мне:

— Здравствуйте, доктор! Что это вас сегодня не видно? А я выздороветь хочу. Скоро начнется игра в изыскателей.

— Мне не до игры, — глухо бросил я на ходу, — Витя Панкин очень болен,

— Чем, чем? Что с ним? — высунулась из-за Южки быстроглазая сорока Валя Гаврилова, а следом за Валей из палатки с лаем выскочила несносная собачонка Джек с явным намерением цапнуть меня за полу белого халата.

Я не стал обращать внимания ни на Валю, ни на Джека и заспешил дальше.

Младшие только что вернулись с купанья, старшие — с работы.

По оживленным палаточным улицам сновали возбужденные и веселые ребятишки.

Я хотел у них узнать, где найти Володю Дубасова, а они прыгали и танцевали вокруг меня и спрашивали:

— А вы будете с нами играть в изыскателей?

И никто из этих жизнерадостных сорванцов не подозревал, что тут, рядом с ними, страдает и мечется в жару тяжелобольной их товарищ, что, возможно, скоро вспыхнет эпидемия дизентерии.

— Так где же Володя? Мальчики, не видели, где «хранитель сокровищ»? — обращался я то к одному, то к другому.

Володя — хозяин подводы, только он может отвезти бедного Витю в больницу. Где же Володя?

— А он пасет Разноглазку, только никто не знает, на какой поляне, — равнодушно ответил Юра Овечкин, сегодняшний дежурный командир.

Колхоз ежедневно давал нам гнедую лошадку, очень смирную, старенькую; один глаз у нее был светло-голубой, другой — темно-коричневый. Вот почему прозвали ее Разноглазкой. Это добрейшее существо было самым ценным Володиным сокровищем. Каждое утро Володя приводил ее с колхозного конного двора, сам поил, задавал овса и сена и никому не доверял вожжей. За водой, за дровами, в город за продуктами ездили мальчики дежурного отряда, а правил только он, Володя Дубасов.

— Мальчики, неужели никто не знает, где Володя пасет Разноглазку? — спрашивал я с нарастающим беспокойством.

Нет, никто этого, не знал.

Все эти дни мальчики и девочки самым бессовестным образом мучили и тискали лошадку, то заплетали в косы ее гриву и хвост, то, ухватив за уздечку, гоняли по площади Радости, то вдвоем, даже втроем садились на нее верхом.

В конце концов Володя потерял терпение и в свободные часы стал уводить свою любимицу в какое-то неизвестное место. Там в тайне от всех он ее пас. Я знал, что даже к обеду он не всегда возвращается.

«Что же мне делать? Как отправить Витю в больницу?» — с ужасом спрашивал я самого себя;

В такой трудный момент мне особенно недоставало Владимира. Викторовича. Он бы немедленно поднял тревогу. Весь городок отправился бы искать Володю и Разноглазку.

Я поймал Эдика. Тот шел с полевой сумкой, битком набитой бумагами, а в левой руке нес авоську, наполненную почему-то школьными компасами.

— Эдик, ты не знаешь, где Владимир Викторович?

— Знаю, но не могу сказать, — отчеканил «заслуженный мастер спорта». — Вам известно, что в один из ближайших дней начнется игра в изыскателей?