Они появляются в полночь - Питер Хэйнинг

Декан на это только фыркнул и прямиком отправился к надгробию и встал спиной к перегородке, остальные подошли тоже, только медленно так, с осторожностью какой-то, боязливо. Хенслоу остановился с южной стороны гробницы и почесал подбородок. Потом опять заговорил декан:

— Палмер, — говорит, — что для вас будет проще сделать: снять верхнюю плиту или одну из боковых отодвинуть?

Старый Палмер и его товарищи стали обходить все стороны горизонтально лежащей крышки надгробия и исследовать кладку, потом простукивали все боковые плиты — и с западной стороны, и с восточной, и с южной попробовали, разве только с северной стороны не заходили. Хенслоу высказался за то, чтобы попробовать убрать плиту с южной стороны: там, мол, и света больше и пространства для работы достаточно. Затем мой папаша, все это время наблюдавший за ними, зашел с северной стороны гробницы, опустился на колени и попробовал расшатать боковую плиту рядом с проломом, поднялся на ноги, отряхнул пыль с брюк и сказал, обращаясь к декану:

— Прошу прощения, господин декан, но по моему разумению, ежели мистер Палмер попробует эту плиту, он убедится, что ее отодвинуть легче легкого. Мне представляется, что ежели один из его людей засунет в щель ломик и наляжет на него хорошенько, используя как рычаг, то все будет проделано быстро и без хлопот.

— Замечательно, благодарю вас, Уорби, — отвечает декан, — это хорошая идея. Палмер, прикажите одному из ваших людей так и поступить, договорились?

— Ну так вот, подходит к надгробию один человек, засовывает лом в расщелину, налегает на него всем своим весом, и как раз, когда все они сгрудились там внизу, наблюдая за тем, что произойдет, а мы высунули головы, чтобы разглядеть хоть что-то с трифория, вдруг раздается жуткий грохот в западной оконечности хоров, будто там скатилась охапка дров по ступенькам лестничного пролета. Вы, понятное дело, не ожидаете от меня, чтобы я успел заметить все, что произошло одновременно в тот самый момент. Такая там внизу началась суматоха — ничего не понять. Я слышал, как отвалилась боковая плита, потом звякнул об пол ломик, потом декан придушенным голосом воскликнул:

— Господи, Боже праведный!

— Когда я снова посмотрел туда, то увидел декана, упавшего на пол. Рабочие-каменщики улепетывали в ужасе вниз по лестнице на хорах. Хенслоу пытался помочь декану подняться, Палмер — по его собственному признанию, совершенному задним числом, — вроде старался остановить своих людей, а мой отец сидел на ступеньке алтаря, закрыв лицо руками. Декан сильно был рассержен.

— Хотелось бы мне знать, Хенслоу, куда это все наши храбрецы подевались? Услыхали треск ломающейся деревяшки и — сразу наутек, все разом!

Хенслоу пытался как-то оправдаться, но его неуверенные объяснения о том, что он, мол, стоял по другую сторону надгробия, ни в коем разе декана не устраивали.

— Тут возвращается Палмер и докладывает, что не обнаружил причину грохота, который они все слышали: ничего, мол, там не свалилось. Ну а когда декан немного оклемался и успокоился, они все собрались у отваленной боковой плиты — все, кроме моего родителя, который остался сидеть там, где сидел, — кто-то зажег огарок свечи и они заглянули внутрь гробницы.

— И ничего-то тут нет, — промолвил декан, — что я вам говорил? Пусто! Ан нет, постойте, постойте, что-то все же имеется, это что такое? Обрывок нотной бумаги и кусок материи, вроде как похоже на лоскут дамского платья. И то и другое совсем свежие. Археологического интереса не представляют. Что же, быть может, в следующий раз вы все-таки прислушаетесь к мнению образованных людей и не станете доверять всяким россказням! — или что-то в том же духе, укорил их и пошел себе восвояси, только прихрамывал слегка. А когда выходил из северного входа, обернулся назад и сердито так выговорил Палмеру за то, что он якобы оставил дверь открытой настежь. Палмер ему прокричал:

— Ах, извините, сэр, извините! — но плечами весьма недоуменно пожал, а Хенслоу возьми да и скажи:

— Что-то сдается мне, ошибся мистер декан. Я отлично помню, как я закрыл за собой дверь, когда вошел в собор. Но, видно, мистер декан все еще не в себе от шока.

Тут Палмер всполошился:

— А где Уорби?

Они стали озираться и увидели моего папашу, сидящего на алтарной ступеньке, но вроде уже приходящего в себя — он утирал вспотевший лоб платком. Палмер подошел и помог ему подняться на ноги. Отец встал уже твердо, чему я был несказанно рад — не скрою.

— Они были слишком далеко, чтобы я мог расслышать их негромкий разговор, но видеть-то я видел: папаша указывал рукой вдоль прохода к северным дверям, Палмер с Хенслоу, страшно удивленные и перепуганные, слушали его, раскрыв рты. В скором времени отец с Хенслоу ушли из храма, а остальные поторопились поставить на место боковую плиту и замазать все щели. Когда часы на колокольне пробили полдень, собор уже открыли для прихожан, а мы потихоньку спустились со своего наблюдательного пункта и отправились по домам.

— Мне не терпелось услышать от отца, что же там такое произошло, что привело его в такое смятение — никогда не видел его в подобном состоянии. Когда я прибежал домой, то застал папашу сидящим за столом со стаканом крепкого бренди, а рядом стояла мать и с беспокойством смотрела на отца. Я-таки не выдержал и признался в том, что был в соборе на самом верху. Но он отчего-то не отреагировал так, как я ожидал, — то есть не шибко на меня рассердился.

— А-а, значит, ты был там? И видел все своими глазами. И ее ты тоже видел?

— Я все-все видел, папаша, — отвечаю, — все, кроме того момента, когда раздался страшный грохот.

Он посмотрел на меня пристально, да и спрашивает:

— А видел ты, что сбило декана с ног? Ну, та штука, которая вылезла из гробницы, ее ты видел? Ах, нет? И слава Богу, что не видел.

— А что, что там такое было? — это поинтересовался я.

А он не верит:

— Да ладно, смелее, признавайся, ты должен был ее увидеть. Неужели не видел? Что-то такое похожее на человека, только ужасно волосатое, и два огромных глаза горят.

— Больше я из него ничего вытянуть тогда не сумел, а позднее уже он вроде как стыдился, что так перепугался в то злополучное утро, и как только я заводил разговор о том происшествии, он быстро переводил его на другую тему. И только значительно позднее, когда я был уже в зрелых годах, он чаще прежнего разговаривал со мной о том происшествии, но всегда вспоминал минувшее в одних и тех же словах.

— Черное оно было, — говаривал папаша, — все покрытое волосьями, о двух ногах, а глаза-то, глаза так и светятся, горят адским пламенем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});