Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Речь коммивояжера пусть не совсем, но заглушила автоматная очередь протяженностью в десять секунд. Когда «Муравей» оттарахтел и Аня наконец приоткрыла глаза, которые зажмурила, едва мама начала стрелять поверх головы нежданного гостя, взору любящей дочери предстала мама, аккуратно сдувающая дым, струящийся из ствола.
— …и очень кучная при линейном бое, — закончил тираду продавец и обернулся, демонстрируя справедливость своих слов. На бетонной стене семьдесят аккуратных дырочек образовывали компактную композицию, напоминающую контур сердца, пронзенного стрелой.
— Благодарю вас, несравненная Татьяна Константиновна, ответ ваш на мое предложение весьма красноречив, и я склонен полагать, что мы с вами сторгуемся, — коммивояжер двумя пальчиками извлек оружие с дымящимся стволом из нежной ладони хозяйки. — Вот вам моя визитка, всегда к вашим услугам, до скорого свидания.
И он исчез вместе с образцами продукции своей фирмы. Свидетельством пребывания незваного гостя в квартире Абрамовых служили только пулевые отверстия в стене («Действительно, кучно», заметила Татьяна Константиновна, но не вслух, а так, для отчета самой себе), запах сгоревшего пороха и странная визитка в руках мамы. Это был какой-то мятый, весь изжеванный газетный обглодыш, на котором детским почерком было написано: «В 15 часов».
Анна стояла и невидящим взором сверлила маму, которая вертела в руках «визитку», и за этим занятием их застал молодой человек лет двадцати пяти, одетый столь же безлико и безвкусно, сколь и все прочие молодые люди его возраста. Единственной отличительной чертой немудреной одежонки были клевые, хотя и изрядно потертые жизнью замшевые мокасины с медными клепками и острыми носами. Еще молодой человек был дико красив собою и держал в фиолетовых с мороза руках огромный полиэтиленовый пакет, в котором явно что-то лежало. Под курткой у молодого человека шуршал целлофан.
— Я, кхм, прошу прощения, — молодой человек явно пытался сдерживать колотившую его крупную дрожь, поскольку одет был хоть и чуть теплее предыдущего визитера, однако все равно не по сезону. — Я поднимаюсь, слышу — стреляют, гляжу, — а у вас дверь нарастапашку… Вот… Дверь открытая… Я думаю: может, случилось у вас что-то… блин… у вас это… все в порядке?
Аня плавно обернулась к очередному гостю, и лицо ее умудрилось выразить одновременно и радость, и досаду, и недоумение.
— Гена, — сказала она.
— Да? — в голосе Татьяны Константиновны звучала железная ирония.
Гена разоблачился и вручил Татьяне Константиновне в процессе знакомства большой букет пунцовых роз. Пожаловался на долгий путь транзитом из Сверловска через Западноуральск до самой Зари (а именно в городе с красивым названием Заря и проживали Татьяна Константиновна с Аней). Из пакета извлек бутылку шампанского нижегородского рузлива и коробку конфет, и вручил гостинец жене. Наконец, все трое тесным кружком расселись в гостиной. Там же вдруг возникли усилиями мамы горячий чайник и заварник, розеточки с разнообразными вареньями, сахарница, корзиночка с печеньем и «всяким местом», как обозвала сдобу собственного производства Татьяна Константиновна, чашки, фужеры, открытая коробка со сверловскими конфетами «Катюша», на крышке которой был изображен, естественно, не гвардейский миномет времен второй мировой, а портрет почему-то не Екатерины Первой, а Екатерины Второй Великой, а также бутылка шампанского «Выстрел по-зимнему» с изображением крейсера «Аврора», бабахающего фейерверками. Кроме этого Татьяна Константиновна выставила на столик маленькую бутылочку с ромом, которую берегла только для особенных случаев.
Гена открыл шампанское парой скупых, отработанных, видимо, не одним застольем движений, и обошелся совершенно без выстрела, пусть и по-зимнему, а потом еще и не расплескав ни капли наполнил фужеры: сначала тещин, потом жены, а напоследок — свой.
— За нашу случайную встречу, — торжественно произнесла Татьяна Константиновна.
Едва пригубив вино, Гена вдруг осознал смысл слов, сказанных тещей, и чуть не поперхнулся.
— Как? — с недоумением уставился он на супругу. Переведя взор на Татьяну Константиновну, Гена продолжил: — Право же, мама, неужели Аннушка ничего не сказала вам о моем визите?
(Сразу стоит отметить, что подобный стиль изложения своих мыслей для Гены не является нормой, он разговаривал так в минуты крайней душевной волнительности, да и то не всегда. Так что это не треп и не ошибка рассказчика.)
— Эвона как вы меня, Гена, сразу мамой называть стали, — добродушно изумилась новоиспеченная теща. — Да еще так естественно и непринужденно.
— Помилуйте, Татьяна Константиновна, вы ведь мама моей жены, а значит — и моя тоже. Отныне мы дети ваши, — проникновенно изложил Гена свой взгляд на эту проблему и с тем же недоумением заглянул в глаза маме. — Или я не прав?
— Боже упаси, — успокоила Татьяна Константиновна внезапно обретенного сына, не без восхищения оставшись от его красноречия. — Но Анюта мне действительно ничего не рассказала. Что побудило вас покинуть Нижний Могил, ехать в Сверловск, а потом сюда… Вы ведь сейчас на худграфе учитесь, правда?
— Так она что, совсем ничего вам не говорила? — казалось, что Гена потрясен до глубины души.
— Ни слова, — лицо Татьяны Константиновны выражало живейшую заинтересованность судьбой сына и зятя.
Над столом нависла нехорошая тишина. Теща смотрела на зятя, муж — на жену, дочь — на маму. Потом цепочка взглядов поменяла вектор, и теперь уже Аня смотрела на Гену, Гена смотрел на Татьяну Константиновну, а сама она смотрела на свое ненаглядное чадо.
Молчание прервал исполненный хором тяжелый вздох.
— Я… кхм… прошу прощенья, — повторил Гена давешнюю фразу. — У меня проблемы с жильем и работой…
— А из института его отчислили, — легко прощебетала Анюта. — Три года назад…
Голос ее угас под орудийными залпами взглядов Гены и мамы.
— Так, — Татьяна Константиновна взялась сама контролировать ситуацию, ибо по праву считала себя наиболее опытной в житейских вопросах. — Сейчас мы ничего решать не будем, двенадцатый час уже. Завтра суббота, выспимся как следует, позавтракаем и обсудим сложившуюся ситуацию, после чего вместе, — она интонационно выделила это слово, — решим, что делать дальше. А пока пьем шампанское, смотрим телевизор… Гена, налей, голубчик, еще. Хорошее вино.
Когда все было выпито и съедено в меру возможностей собравшихся, когда глаза у всех уже слипались, встал новый щекотливый вопрос.
— Как спать будете, молодые люди? — с самым невинным видом спросила Татьяна Константиновна. — Я к тому, что у Ани постель рассчитана не то что на две, но даже не на полторы персоны.
Зять залился густой краской, за что сразу получил от тещи плюсик, а Нюра решила за двоих:
— Думаю, что пока порознь.
Татьяна Константиновна легко согласилась.
— Ну, так ладно, — сказала она. — Я думаю, Гена с дороги о горячей ванне мечтал. Аня, дай ему большое полотенце, а я твоему мужу пока диван застелю.
Так они и сделали.
Пока Гена стоял и фыркал под душем, Татьяна Константиновна с Аней убрали со стола, перемыли всю посуду и даже пропылесосили комнату.
За все это время они не обменялись друг с другом ни единым словечком.
Наступила ночь.
Пока в большой комнате пусть не очень громко, но при этом недвусмысленно ритмично поскрипывал новый диван-трансформер, Татьяна Константиновна лихорадочно придумывала способ поприличнее выпроводить из квартиры покойной Аннушкиной бабули вьетнамцев, за съём квартиры плативших щедро и аккуратно, и чистоту в квартире соблюдавших.
И когда часа в два ночи мимо комнаты мамы якобы бесшумно пробиралась на цыпочках из ванны Аня, наша неожиданная теща уже приняла все важные решения касаемо будущего своих детей.
С тем она заснула со счастливой улыбкой на губах и уже не слышала, что через час диван в гостиной заскрипел с еще большим энтузиазмом.
Едва первый луч декабрьского солнца проник в комнату Татьяны Константиновны, а произошло это около половины десятого утра, она легко и просто проснулась, оделась, сделала пару упражнений из хатха-йоги, заправила постель и пошла умываться.
По дороге в ванную комнату она тактично не заметила полуприкрытый обнаженный торс дочери, бережно обнимаемый за плечи сильной жилистой рукой Гены. Они мирно почивали на диване, и поэтому мама осторожно прикрыла дверь в комнату, а потом нарочито громко умылась и почистила зубы. Выйдя из ванной, она услышала в комнате шепот, поэтому отправилась на кухню готовить завтрак и готовила его достаточно долго и громко, чтобы дочь могла незаметно, как ей казалось, проскользнуть в свою комнату и одеться.
- Жёны энтов - Алексей Сергеевич Лукьянов - Социально-психологическая
- Фантастические басни - Амброз Бирс - Социально-психологическая
- Фантастические басни - Амброз Бирс - Социально-психологическая
- Журнал «Если» №07 2010 - Том Пардом - Социально-психологическая
- Наши мертвые - Алексей Лукьянов - Социально-психологическая
- Старик с обочины - Александр Лукьянов - Социально-психологическая
- Кот Ричард – спаситель мира - Владимир Третьяков - Социально-психологическая
- Бумага и огонь - Рэйчел Кейн - Социально-психологическая / Разная фантастика
- Живые тени ваянг - Стеллa Странник - Социально-психологическая
- Когда сгорает тот, кто не горит - Полина Викторовна Шпартько - Попаданцы / Русская классическая проза / Социально-психологическая